Провинциал, о котором заговорил Париж
Шрифт:
— Да, меня уже предупреждали.
— Отлично. Где-то тут рыщет д'Артаньян. Атос взялся с ним покончить, но это не тот случай, когда нас способно выручить дурацкое благородство Атоса. Бьюсь об заклад, он по всегдашнему своему обыкновению полагает покончить дело дуэлью, — как будто сейчас допустимы обычные правила чести! Нет, не тот случай!
«Ну, после таких слов моя совесть чиста совершенно», — подумал д'Артаньян, пряча письма под камзол и тщательно застегивая пуговицы.
— Вперед, черт возьми! — энергично поторопил его молодой граф. — Письма передайте в руки герцогине… Удачи, Арамис!
Глава девятая О разнице меж каббалистикой и наукой
Д'Артаньян не заставил себя долго упрашивать — он нахлобучил
Оказавшись на улице, он огляделся. Капуцина в пределах досягаемости взора не наблюдалось. «Черт бы их побрал, опытных шпионов, — подумал д'Артаньян. — Может, они как-нибудь ухитряются, без всякой помощи нечистой силы, следить так, что их самих вовсе не видно? Нет, в конце концов, тут не беарнские леса, где можно затаиться в кустарнике, за деревом, на ветках наконец…»
Он быстрыми шагами направился в сторону конюшен, где дожидался Планше с лошадьми.
Трое выскочили ему навстречу из узенького кривого переулочка так быстро, что д'Артаньян в первый миг принял их за некое подобие чертей, — но тут же спохватился: с каких это пор черти бросаются на христианина, хоть и нерадивого, средь бела дня, пусть и в насквозь еретической стране?
И выхватил шпагу — поскольку на него уже было нацелено сразу три. У каждого к тому же были и даги, длинные узкие кинжалы. Судя по их гнусно-решительным физиономиям, эти господа, если только тут уместно столь вежливое определение, намеревались действовать вопреки всем правилам дуэли (о коих, быть может, не слыхивали от рождения). На д'Артаньяна, направляемые недрогнувшими руками, устремились сразу шесть стальных жал. Хорошо еще, что в тесном переулочке они не смогли напасть сомкнутой шеренгой и мешали друг другу, ожесточенно сталкиваясь боками, а то и клинками, бросаясь вперед с тупой яростью, вызванной, без сомнения, особо щедрой платой.
Первое время д'Артаньян довольно удачно отмахивался своей длинной рапирой, уклоняясь и делая финты — кругообразные движения клинком. Однако, как опытный боец, он быстро понял, что дело его заведомо проигрышное: пока он стоял, прижавшись спиной к бугристой глухой стене, он был почти неуязвим, но нельзя же стоять так вечно. Рано или поздно которое-то из шести жал его достанет, потому что он лишен главного — всякой возможности маневра. К тому же под распахнувшимися плащами у двоих из них блеснули рукояти пистолетов. В горячке первых минут они забыли о своем огнестрельном оружии, но как только вспомнят… Это не дуэль, никто не будет соблюдать правила чести…
Спасение пришло столь же неожиданно, как выскочили нападавшие. За спинами хрипло дышавших наемных убийц показалась фигура в монашеской рясе братьев-капуцинов; трехфутовая сучковатая палка, увесистая и толстенная, лишь отдаленно напоминавшая пастырский посох, с каким подобает странствовать смиренному служителю божьему, взметнулась, описала короткую дугу и соприкоснулась с затылком одного из нападавших так удачно, что тот моментально рухнул без движения. С невероятным проворством монах сунул палку меж ногами второго, отчего тот растянулся на булыжнике мостовой во всю длину с невероятным шумом, а еще через миг обрушил свое нехитрое, но страшное оружие на запястье третьему, враз вышибив у того шпагу. Убийца взвыл, как иерихонская труба, — но капуцин, уже не обращая на него внимания, схватил д'Артаньяна за рукав и поволок за собой лабиринтом кривых переулочков, мимо аккуратных домиков, каких-то бочек, шарахавшихся детей, повозок, тупичков, остолбеневавших почтенных горожан, куда-то чинно шествовавших с чадами и домочадцами… Гасконец не сопротивлялся, уже видя, что это — друг.
Наконец они остановились перевести дыхание — и, повинуясь мановению
— Спасибо, святой отец… — растерянно промямлил д'Артаньян. — Вас мне послал сам Господь…
— Скорее уж один из его земных слуг, носящих кардинальские мантии… — раздался знакомый голос.
Капюшон на миг откинулся, д'Артаньян встретил проницательный взгляд черных глаз, увидел непревзойденную хищно-удалую улыбку графа Рошфора — и тут же капюшон опустился вновь, оставив для обозрения лишь подбородок, выбритый, как и подобает смиренному монаху, не имеющему права щеголять модной бородкой вроде «рояльки» [35] .
35
Та самая бородка, что более известна нам под именем «эспаньолки». Во Франции именовалась «роялька», т. е. «королевская», поскольку ее, забавляясь парикмахерским ремеслом, выдумал именно Людовик XIII.
— Рошфор!
— Тс! Брат Бруно, скажем…
— Вы здесь?!
— И не только я, — загадочно сказал Рошфор. — Вы слишком неопытны, чтобы оставлять вас одного на столь непривычной стезе… Черт меня побери, д'Артаньян, вам еще многому предстоит научиться! Когда я увидел, с каким дурацким видом вы озираетесь на улице, явно пытаясь высмотреть, не следят ли за вами, у меня сердце упало…
— Тьфу ты, — обиженно сказал д'Артаньян. — А мне-то казалось, что я действовал очень ловко…
— Ничего подобного, уж простите. Не унывайте, со временем научитесь многим полезным премудростям…
— Вот, кстати, о премудростях, — сказал д'Артаньян. — Где вы научились так виртуозить посохом? Это что-то невероятное, прямо-таки сверхъестественное…
— Ничего сверхъестественного, — усмехнулся Рошфор. — Всего-навсего бой на пастушьих посохах. Научился в Каталонии. Даже у простонародья, знаете ли, можно почерпнуть много полезного. Для тех случаев, когда противник вместо честного боя на шпагах измышляет самые подлые приемы…
— Черт возьми! — спохватился д'Артаньян. — У наших пастухов, в Беарне, есть ведь нечто подобное! Но мне и в голову не приходило поближе присматриваться к забавам простонародья…
— И совершенно зря, — серьезно сказал Рошфор. — Ничего, будет время, я вам покажу, на что способны в умелых руках пастушеская палка, американская веревка с петлей и даже, не удивляйтесь, обычный сапог… Насколько я понимаю, вы получили письма от Шале?
— Да, вот они, у меня под камзолом…
— Отлично. Эта скотина Гримо почти достиг цели…
— Гримо?
— Да, я видел неподалеку его характерную физиономию, которую ни за что с другой не спутаешь… Ничего, не унывайте. Главное, они наткнулись на вас достаточно далеко от «Зеленого дракона». А потому, я уверен, долго не сопоставят одно с другим, будут полагать, что рыщущий по Зюдердаму д'Артаньян и курьер герцогини де Шеврез — два разных человека. Когда они откроют, что речь шла об одном и том же, будет слишком поздно.
— Черт побери, но Атосу скажут, что здесь — Арамис!
— Ну и что? События должны развернуться сразу после того, как вы прибудете в Париж. Ваша задача — обскакать Атоса в прямом смысле. Ну и вдобавок я позабочусь, чтобы этот достойный шевалье подольше не смог пуститься в путь. Даже если он догадается, что это вы выдавали себя за Арамиса, которому сейчас полагается мирно лежать в постели с раненым плечом, будет, повторяю, слишком поздно…
— Куда мы идем?
— Ко мне, — сказал Рошфор. — Здесь есть домик, хозяин которого мне всецело предан, там я могу быть самим собой, да и вы тоже… Нужно просмотреть письма. Чтобы и вы, и я знали их содержание — мало ли что может случиться в дороге и с письмами, и с кем-то из нас… Так что лучше предусмотреть досадные случайности… В гостиницу вам возвращаться нет смысла — слишком опасно.