Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот.
Шрифт:
— Случайно? — с сомнением протянула Сима. — Но откуда тогда в его «замке» свеча? И при чем здесь мой шеф?
— Без понятия. И даже голову забивать подобной чепухой не хочу. И тебе не советую — для этого в твоем участке табун сотрудников держат.
Они некоторое время шли молча, думая каждый о своем, когда Сима вдруг вкопалась в землю упрямым осликом и ни к селу ни к городу спросила обвиняющим тоном:
— Ты где остановился?
— В местном отеле, а что?
— Значит, с Георгиной уже познакомился? — В голосе Симы прозвучала ревность.
— Естественно, —
— Несомненно, — отчеканила Серафима, злая на саму себя за несдержанность. — Вы, мужики, только и знаете, что глаза таращить, да руками лазить, где не надо. Вам только одно подавай.
— Эх, дорогая, не так всё просто. Обольщение, соблазнение — это целое искусство. Мучительно долгое и сладкое… — Он прицокнул языком. — А таращиться да лазить любой дурак может. Только радости от этого…
— Ты ее соблазняешь или она тебя? — уточнила Сима опасно вежливо.
Яра, казалось, ничуть не волновало, что он признается своей невесте в чувствах к другой женщине. Плотских и бездуховных, но разве ей от этого легче?
— Я бы назвал это обоюдным стремлением. Нелегко, знаешь ли, соблюдать целибат. Да и зачем? Мы же с тобой свои маги?
Сима побагровела, свирепо сдула со лба непослушную челку и дрожащим от ярости голосом спросила:
— Ты сейчас хорошо подумал, правда? И… чемоданчик поставь.
А после безо всякого предупреждения размахнулась и наградила Яра шикарной оплеухой. Он пошатнулся, но устоял. Потер щеку — медленно, задумчиво — и произнес:
— И что это сейчас было?
— Ты! — взъерепенилась Сима. — Ты! Наглый обманщик! Лгун! Бабник! Да я из тебя пирожков понаделаю!
— Ревнуешь? — засмеялся Яр — впрочем, несколько натянуто. — Странно. Не далее как полчаса назад ты сообщила, что еще не дала согласия на свадьбу. Откуда столько пыла? Но так и быть, можешь пойти покараулить. Меня. В номере места хватит на двоих.
Симе уже и самой стало стыдно за свою вспышку. Но признаваться в этом она не собиралась. Шумно фыркнула, потерла отбитую ладонь и сказала:
— Ты — наглый, наглый, наглый маг. У тебя ни стыда, ни совести. Как ты можешь говорить такие вещи? Зная о…
— О чем? О твоих нежных чувствах? Ох, Сима, если бы ты только имела представление, сколько я думал над этим. Прикидывал, как лучше сделать.
— Думал? Прикидывал? — с вновь пробудившейся злостью повторила Сима. — Ты вообще с головой дружишь? Как тут можно прикидывать? Это же… сердце. Оно либо чувствует, либо нет.
— Это, Сима, жизнь. И она долгая. Очень долгая, особенно у магов. Женитьба — это раз и навсегда в моем случае. Я был бы очень признателен тебе за понимание.
— Иди к чертям со своим пониманием, бабник! — Симу понесло. — Хозяйка ему понравилась… тоже мне. Ну сиськи у нее размеров с дыню и задница в три обхвата, что с того? Или тебе четырнадцать лет, чтобы сразу слюни пускать? Слушать противно.
— Серафима, угомонись. Вечно ты все всерьез воспринимаешь. Мало ли что я могу болтать.
— Ага, — с готовностью кивнула раздраженная магиня. — И сейчас ты скажешь, что ничего такого не имел в виду, и ее прелести тебя вовсе не впечатлили. Мол, нужна тебе только я одна и тому подобная лабуда. Так вот, можешь не стараться. Чемодан отдай и можешь валить на все четыре стороны, любовничек.
— Ладно. Я сейчас и впрямь не буду ничего не говорить — раз ты не хочешь слышать.
— Да будет тебе известно, я все, что хотела, уже услышала.
— Ясно. Не будем ссориться.
— Не собиралась ни разу. Просто ты — не совсем приличный маг, как оказалось. А еще в женихи набиваешься.
— Я не набиваюсь, я и есть твой жених.
Сима зло фыркнула — как ни крути, а Яр все равно сделает по-своему. И плевать ему на ее обиды. На ее чаяния, мечтания, стремления. И ничего она не может ему противопоставить. Да, сама она далеко не робкий безответный кролик, но умением игнорировать чужое мнение в такой, возведенной в абсолют, степени не обладает, к сожалению. А ведь это качество весьма облегчает жизнь своему владельцу. За доказательством далеко ходить не надо — вот оно, железобетонное, рядом с ней идёт.
Магиня насупленно молчала, предпочитая прекратить ненужный спор, который сама же и начала непонятно зачем, глупый и зашедший в тупик. Не сговариваясь, они двинулись дальше, в направлении ее дома. Яр шел почти вплотную, и его присутствие ощущалось особенно остро в темноте. Не спрашивая разрешения, он взял ее за руку — естественным, быстрым движением, и Сима не нашла в себе сил возразить или выдернуть ладонь, как поступила бы на ее месте любая здравомыслящая особа.
Шутки он шутит. А ей не смешно почему-то. В чем он ее обвинил? В излишней серьезности? И пусть — все лучше, чем легкомысленное девчачье хихиканье.
И да, несмотря ни на что, она наслаждалась прогулкой. Ночь была не теплой — откуда бы взяться осенью теплу? — но от энергичной ходьбы Сима согрелась. Просить Яра согреть ее магией или делать это сама не стала — не столичная она неженка. Не спустя год после приезда в Грибной.
Утром Сима встала рано — ее будило, понукало и тревожило сделанное давеча открытие. Несмотря на намерение обмозговать информацию ночью, Сима уснула, стоило голове коснуться подушки. И спала крепко, без сновидений. Яр доставил чемоданчик до ее дверей в целости и сохранности, за что она была бы глубоко благодарна, если бы не злилась так сильно за его ребяческие издевки.
Яр ушел, Сима уснула.
А утром, стоя в крохотной ванной и рассматривая себя в зеркало, она решала — как быть. Рассказывать ли Егору про допрос обоих — Михалыча и Владимира Бойко или пожить спокойно еще немного? По всему выходило, что доложить необходимо.
Сима вздохнула — представить себе реакцию Егора она не бралась, хотя чего тут мудрить — наорет или отругает за самодеятельность. И будет, по сути, прав. Она сунула нос куда не положено и где ничего не понимала, и, вероятно, напортачила. Призрак Михалыча теперь не вернуть, он ушел за грань. Тревожить Владимира Бойко нарочно она не горела желанием. Но и отступиться не казалось ей правильным.