Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот.
Шрифт:
Дверь в приемную вновь открылась и вошел весьма колоритный персонаж. Росточком обыкновенному человеку до пояса, крепенький, с ухоженной черной бородой, широкими плечами и строгим взглядом. Гном. Единственный на весь Грибной. Носил он звучное и уважаемое имя Дарин и занимался славным делом — варил вкуснейшее пиво. Он имел собственное поле, где сажал особый сорт семян (никто достоверно не знал, каких именно), сам собирал урожай, сам перерабатывал. Великой тайной были покрыты пивные дела его. На любой уточняющий вопрос он хмурил брови и готовился к обороне своих секретов.
Для гнома
Незаконной продажей алкоголя гном и зарабатывал себе на жизнь. Поначалу власти его гоняли, но потом пиво распробовали. Лет десять они пытались заставить Дарина получить если не патент на уникальный рецепт, то хотя бы разрешение на торговлю. Пустое. Ленивый, как сто чертей, Дарин в ответ зевал и говорил, что занимается пивоварением только из любви к пенному напитку, а никак не из корысти. Потому никаких усилий для получения бумажек прикладывать не собирается. А ежели кому приспичит пивка попить, так пусть монетку готовит сколько не жалко, да в гости заходит на часок. В итоге в гости к Дарину ходил весь город, а документы выправили задним числом — Рудик лично постарался, порадел. Для придания им официального статуса не хватало только подписи самого гнома.
Жил Дарин на отшибе городка, на западной его стороне, рядом с полем, где засевал загадочные семена. На охрану своего имущества гном не поскупился — как только начал дело, вызвал из столицы магических умельцев и заказал охранное заклинание. Закольцованное, чтобы со временем не исчезло. Заказ и вызов обошлись в кругленькую сумму, зато Дарин с тех пор почивал спокойно.
И все гладко было бы в его жизни, кабы не естественные мужские потребности. Началось это несколько лет назад — мир словно окрасился в новые цвета. Захотелось гному завести подругу. А к кому присмотреться? Где любви искать коротконогой да согласной на гномью обходительность? Мало у гномов женщин, а в Грибном их и вовсе не водилось. Вот и мучился Дарин. Сначала поисками, а потом, найдя всё-таки подходящую кандидатуру, — неразделённой страстью.
Серафима гнома как увидела, сразу сообразила — дело плохо. Опять пришел жаловаться на одну неприступную особу. И это в присутствии столичных гостей. Позору не оберешься. Решив предупредить его монолог, известный ей до последнего слова, она зачастила:
— Вы к нам по делу? Я заявление приму. Распишусь. До сведения начальника доведу, не беспокойтесь.
— Я претензию имею, — не обращая ни малейшего внимания ни на Симу, ни на гостей, сказал Дарин звучным баском. Она протянула руку:
— Давайте. Приму. Вам копию сделать для верности? Могу даже в ней расписаться и дату поставить. Могу даже сегодняшнюю. — «Голой спляшу, только уйди отсюда!» воззвала мысленно.
— Что мне подпись, что мне дата, — горестно вздохнул Дарин, гулко ударяя себя в грудь. — Мне сердце бы, на клочки жестокой девой разодранное, вместе сшить, да кто ж возьмется? Кто поможет вечному скитальцу? Кто проявит сострадание? Не любит она меня! Так еще и оскорбила прилюдно! Вот, жалобу имею. Претензию, по-вашему.
И с этими словами он шлепнул на стол Симе заляпанный грязью листок. Она покосилась на гостей — они стояли с каменными лицами, словно ничего и не происходило. «Да и боги с вами, — в сердцах подумала Сима. — Тоже мне, фифы столичные. Ничем-то их не удивишь, ничем не проймешь. Черствые до мозга костей, равнодушные до глубины душонок. Наслаждайтесь». Она взяла в руки бумагу, вгляделась в корявые буквы, силясь уловить суть написанного. Не вышло — почерк у Дарина был как у врача с сорокалетним стажем.
— Вы можете на словах пояснить? — отчаявшись, спросила она.
— И на словах могу, — покивал гном. — И делом доказать.
— Нет, делом не надо, — поспешно открестилась Сима. — Я вас выслушаю внимательно, пометки сделаю, опять же, и Георгию Владиславовичу доложу в лучшем виде. Говорите, в чём дело.
Гном одернул сюртучок, пригладил бороду и забасил:
— Иду я, значит, вчера по улице. А навстречу мне — Галиночка, свет очей да отрада души… — Серафима вздохнула — понеслось. Дело это было крайне запутанным, если не сказать загадочным, и уж точно совершенно неразрешимым. Звали дело Галиной. Сия двадцатилетняя девушка была лилипутом — метр с кепкой ростом и со странной, кукольной внешностью. Кого за это винить — гены, болезнь, грехи родителей — не знал никто.
Галиночка была самым младшим, четвертым ребёнком в среднестатистической дружной семье. Остальные трое детей были нормального роста. Поначалу родители и внимания не обратили, что при рождении дочка оказалась невероятного маленького ростика, да и за несколько первых лет особо не вытянулась — говорили, младшенькая, худенькая, но ведь озорная, веселая, живая обезьянка. Значит, все хорошо у нее. Троих старших братьев за пояс заткнет и не поморщится. Боевая, одним словом, девица росла. Или не росла — как посмотреть. Любящие родители подкармливали девочку морковкой, витаминами разными, ласково гладили по головке и не больно шлепали за постоянные шалости.
Но когда девочке пошел десятый год, а роста не прибавилось, мама забила тревогу. И началась чехарда — врачи, больницы, знахарки. Настоящей магии в Грибном отродясь не водилось. Какой только гадости не перепробовала Галиночка за пять лет активного лечения. Родители с ума сходили, пытаясь деточку вырастить — в прямом смысле этого слова. Тратили деньги и нервы, мучились бессонными ночами, терпели соседские взгляды — осуждающие или жалостливые.
Затем столица и маги совершенно другого порядка. Стоящие специалисты за услуги берут дорого, а шарлатаны, к которым и попала по незнанию отчаявшаяся мать, помогли только на словах. Деньги последние у семьи взяли без зазрения совести, наобещали с три короба, поводили над девочкой руками, да отправили домой.