Проводник
Шрифт:
Так. С чего бы начать. Перво-наперво, уход.
Задумчиво потерев лоб, потянулся за пером, и, обмакнув в чернильницу, принялся торопливо писать, изредка сверяясь со словариком. Всё-таки французский основательно подзапустил, не практиковался года три, аккурат после университета. Разговорный да, вбито намертво, спасибо няне, но тут такие специфические медицинские термины, всю голову сломаешь…
На лестнице послышались шаги. Вытирая платочком вспотевший лоб, в кабинет вошёл сухощавый высокий господин. Поставив на пол саквояж, галантно склонил голову:
— Добрый день. Я доктор Годелье. А вы я так полагаю, господин Росинский?
— Добрый день, — поднялся Макс. — Совершенно верно. Я как раз застал господина Пастера в этот самый миг…
— Да-да, — помрачнел доктор. — Мадам Пастер мне всё рассказала. Осталась с ним, там, внизу. Признаться, пока не знаю, чем её обнадёжить. Совсем недавно умерла дочь, и снова такое горе…
— Это так ужасно, — вздохнул Макс. — Но я уверен, шансы на благополучный исход всё же достаточно велики. При надлежащем лечении и уходе апоплексический удар это отнюдь не смертный приговор.
— Да, мадам Пастер обмолвилась, что вы имеете опыт успешного излечения подобных больных. Это правда?
— Точнее выразиться, я очень близко знаком с человеком, имеющим такой опыт. И надо заметить, мужчина был в достаточно преклонном возрасте, если точнее, семьдесят один год.
— Да, возраст весьма почтенный, — задумчиво согласился доктор. — И что же, неужели больной смог полностью вернуться в общество?
— Сложный вопрос. Судите сами. Он вновь стал вполне нормально общаться, совершать прогулки, выполнял работу по дому. Думаю, это можно считать выздоровлением.
— Да, вполне. Особенно учитывая возраст. Но всё же я бы не спешил судить об успешности метода на основе выздоровления лишь одного пациента.
— Абсолютно с вами согласен, хотя должен признать, что факты излечения далеко не единичны. Поэтому я взял на себя смелость составить небольшой список лечебных процедур, дабы вы смогли вынести личное мнение об их применимости, — запутавшись с подходящими словами, Макс поднял листок. — Прошу вас, доктор, взгляните.
— Любопытно…
С интересом взглянув на листок, Годелье вытащил из кармашка очки и водрузил на переносицу. Повернулся к свету, и принялся читать, беззвучно шевеля губами. Запнувшись на полуслове, уточнил:
— Скажите, а камфорный спирт от пролежней…. Требуется именно спирт, не масло?
— Именно, именно спирт. Высокая проникающая способность в кожные покровы, это раз, — загнул палец Макс, — местное возбуждение кровообращения, это два, и кроме того, уничтожает целый ряд гнилостных микроорганизмов. Это три.
— Гнилостных микроорганизмов? — слабо улыбнулся доктор. — Да вы, я вижу, с особым усердием штудировали последние труды господина Пастера в области гигиены.
— Вы правы. Собственно за этим я сюда и приехал, — вздохнул Макс. — Тщательнейшим образом изучить его работы. Но, увы, не в добрый час.
— Думаю, не всё так печально, мой друг…
Доктор прошёл к столу и что-то быстро набросал на листочке.
— Завтра найдите в Академии господина Бертрана. Это секретарь, мой давний друг. Передайте ему мою записку, и он окажет вам всю необходимую помощь. Пожалуй, кроме него вряд ли кто сможет так быстро разобраться в архивах. Мириады записей знаете ли, с самого дня основания.
— Благодарю вас.
— О, не стоит, — отмахнулся доктор. — Однако позвольте вернуться к вашей методике. Хотелось бы уточнить ряд компонентов. Насколько я могу судить о составе, они направлены на общее улучшение кровообращения, не так ли?
— Абсолютно верно. Особенно хочу обратить ваше внимание на составы на основе продуктов пчеловодства. Мой конёк, кстати…
Глава 10
Вечером долго не засыпалось. В голове всё крутился и крутился разговор с Годелье. Кажется, ничего не позабыл. Другое дело, применит ли доктор всё это на практике. Хотелось бы верить, что хотя бы часть. Компоненты совершенно простые и безобидные, а вот польза от них может быть огромная. И вообще. Глафира Иосифовна плохого не посоветует…
Ворочаясь на пышной перине и проклиная все часовые пояса вместе взятые, незаметно для себя задремал, едва за окном забрезжил тусклый рассвет.
Ровный молочный свет озарил горизонт.
— А-а-а, Макс! — бодрый голос куратора непривычно резанул барабанные перепонки. — Ну как ты там, в застенках, ещё держишься?
Макс замер, не веря своим ушам.
— Алекс? Ты? Какие ещё, к чёрту, застенки? Ты что там, пьяный? Где тебя носило все эти два месяца?
— Кх…. Какие ещё два месяца? Стоп…. Вот чёрт…
— Вижу, похоже, дошло, — усмехнулся Макс. — В отпуске что ль был? На Карибах? Хороший у вас отпуск…
— Погоди, разбираюсь… Действительно. Нет, это невероятно! Второй случай!
— Какой ещё второй случай? — насторожился Макс. — Может ты мне всё-таки объяснишь, что у вас там происходит? Вообще-то я уже начал подумывать, что вы меня тут забросили…
— Макс, — тожественно перебил Алекс. — Ты что, действительно ничего не понимаешь? Ты думаешь, это мы тебя сюда забросили?
— Ну да, а кто же ещё? Александр Сергеевич? Ты же сам говорил. Молодой, красивый. И вот я тут. Что не так?
— В том-то и дело, что всё не так. Не было никаких двух месяцев. Ещё минуту назад я был в полной уверенности, что ты в застенках ФБР, пока не увидел текущий снимок твоей памяти. Это невероятно! Похожий спонтанный переход был у нас почти десять лет назад, и мы до сих пор так и не разобрались, что тогда произошло. Информации для структурного анализа слишком мало.
— То есть, ты хочешь сказать…
— Да, Макс, да! Мы планировали поместить тебя в совершенно другого носителя.
— Здорово…. И что теперь делать?