Проводник
Шрифт:
Думай, Эмма. Думай!
Шалфей. Веб-сайт говорил, что горящий шалфей очистит дом от нежелательных духов. Это был шалфей, не так ли? Я бросилась к холодильнику и стала рыться в ящике, где мы держали травы. Позади меня, казалось, что-то скользило вдоль стены. У меня не было шанса обернуться, чтобы увидеть, что это было. Рамка с фотографией врезалась в холодильник рядом с моим лицом, и я закричала. Мое сердце колотилось в оглушительном ритме в моей груди. Я могла чувствовать это позади ушей, когда я упала на колени и завозилась в ящике. Розмарин, орегано, тимьян…
Шалфей! Я открыла пакет и вытащила небольшие зеленые
Огоньки мерцали, и одна из декоративных тарелок мамы врезалась в микроволновую печь рядом с моей головой, разбиваясь на сотни крошечных осколков.
— Черт побери! — Я склонилась, и зажигалка вспыхнула снова. — Пожалуйста, гори, — прошептала я через ком паники в горле.
Ничего. Ни пламени. Ни дыма.
Нет, нет, нет! Этого не могло происходить.
— Гори, черт тебя дери! — закричала я и большим пальцем чиркала по колесику зажигалки. Металл обжег кожу, но я проигнорировала это, держа пламя под листьями до тех пор, пока больше не смогла его выдерживать.
Пламя ползло вокруг листьев. Они высыхали, становясь черными, и дым, наконец, стал струиться в воздухе. Дрожа, я размахивала пучком, задыхаясь от запаха.
— Убирайся, — сказала я, держа листья в воздухе. Пожалуйста, работай. Пожалуйста, работай. Кастрюли на печи начали вибрировать и грохотать. Деревянная ложка, которой я помешивала ранее соус для спагетти, начала нарезать круги в кастрюле. Я зажмурилась и закричала, — Убирайся к черту из моего дома!
Все остановилось.
Тишина.
По-прежнему.
Я открыла глаза и поглядела на соус для спагетти, кипящий на печи. Кусочки разбитой тарелки лежали разбросанными по плитке. Стекло хрустело под моими ботинками, а страх в груди начинал уходить. Она… ушла. Пальцы дрожали вокруг полуобугленных листьев в кулаке.
— Сработало, — рассмеялась я, хотя это больше походило на рыдание, и заставила мои пальцы разжаться. Листья упали на плитку.
А потом все взорвалось.
Кухонные шкафы и ящики распахнулись. Столовое серебро превратилось в шрапнель. Бокалы взрывались как гранаты вокруг меня. Кастрюля с соусом для спагетти взорвалась как вулкан, и буханка хлеба, которую я пекла, выстрелила из духовки и врезалась в стену.
Я рухнула на пол, закрывая уши руками, и сжалась в углу. Через комнату банки начали вылетать из кладовой. Надо мной вилки свистели по воздуху и вонзались в стену. Я сжалась в клубок и обхватила руками ноги, прижимаясь так близко к стене, настолько могла. Я могла почувствовать ее. Она чувствовалась льдом, колющем холодом на моей коже. Я не могла думать. Не могла дышать. Все те заклинания, которые я прочитала… я едва могла вспомнить одно.
— Это дом живых. Мертвым здесь не место, — зашептала я в колени. — Тебе здесь не рады. — Я могла чувствовать запах соуса для спагетти, горящего наряду с шалфеем, но я не могла двигаться. Все, что я могла делать — повторять это много раз, пока мои губы не почувствовались онемевшими. — Это дом живых. Мертвым здесь не место. Тебе здесь не рады.
Я не останавливалась, пока все не затихло, и холод не вытек из комнаты. Она
Шалфей мог не сработать, но заговор должен был. Мэв не ушла бы по собственной воле. Не тогда, если она не получила то, что хотела. Я перевернулась, шестеренки в уме крутились, и я судорожно выдохнула.
— Спасибо, — прошептала я. Я не была уверена, с кем говорила. Может быть с Богом.
— Эмма. — Финн пронесся через комнату, и я села.
— Мэв… она была здесь, — сказала я, Мой голос охрип от крика.
— Ты в порядке? — Он положил открытые ладони по обе стороны от меня и наклонился так близко, что я могла почувствовать его тепло, доходящее до моей кожи. — Эмма, ответь мне.
— Я… я в порядке. — Я посмотрела на него, и страх в моей груди ослаб. — Она ушла, да? Я больше не могу ее чувствовать.
Он кивнул.
— Почему она это делает? — Мой голос надломился.
— Она злится на меня, — сказал он мягко. — Это не твоя вина. Ничто из этого.
Он выглядел грустным и измученным, и я не могла выдержать это. Я не могла выдержать ничего из этого. Я поднялась с кровати и направилась обратно на кухню. Она была похожа на зону бедствия. Как будто долбаный торнадо пронесся через наш дом и перевернул мое убежище вверх дном. Дрожа, я коснулась ножа для стейка, воткнутого в дверцу шкафа. Как, черт возьми, я, предполагается, объясню это маме? Совершенно другой вид ужаса окатил меня. Если бы она увидела это, то она бы подумала, что я сделала это, и отослала меня назад в Брукхейвен. Она не должна была увидеть это. Я вытащила мусорное ведро и швабру и начала прибираться.
— Эмма, — сказал Финн позади меня.
Я сосредоточилась на швабре в моих руках. Твердой. Устойчивой. Я свалила кастрюлю полную битого стекла в мусорное ведро.
Финн вытащил швабру из моих рук.
— Посмотри на меня.
Я не смотрела на него. Я не могла. Я была готова разбиться вдребезги.
— Ты представляешь, что мама со мной сделает, если она придет домой и увидит это? Я не могу… она не должна увидеть это.
Он больше ничего не сказал, но также и не ушел. Уголком глаза я видела, что он бросал сломанные вещи в мусорное ведро. Он снимал стулья и ставил их обратно вокруг стола. Вытаскивал вилки и ножи из стены и тоже бросал их в мусор. Когда мы привели кухню в более приличную форму, я уставилась на отверстия, которые оставили вилки и ножи, пытаясь придумать хорошую ложь, почему дыры появились там. Мама бы заволновалась, если бы увидела их. Первым делом с утра мне нужно будет съездить в хозяйственный магазин и купить что-нибудь, чтобы закрыть их, прежде чем она заметит.
Финн последовал за мной через зал, и когда я заползала обратно на кровать, он лег около меня. Его щека прижалась к подушке рядом со мной, но подушка не мялась и не продавливалась под его весом.
— Кухня все еще выглядит ужасно. Думаешь, она поверит мне, если я скажу ей, что устроила вечеринку? — Я рассмеялась. Что-то вроде того. Я вжала кулаки в матрас. Почему я не могла перестать дрожать? — Возможно, она будет слишком увлечена своим новым другом, чтобы заметить все отверстия в стене.