Провокатор
Шрифт:
Не сильно-то я и удивился — все ведь к тому и шло, сколько-нибудь глубоких чувств к ней не было, да и первый разрыв очень помог, поставил мозги на место.
Доброхоты из числа коллег Василия Петровича передали слухи из Петербурга о том, что воодушевленный успехами российских путейцев Хилков вроде бы представил нас и Проскурякова, автора проекта Красноярского моста, к орденам. Так что надо было опять собираться в дорогу, выставка заканчивалась в ноябре и было бы неплохо лично присутствовать на закрытии, принять положенные дипломы и заскирдовать заслуженные лавры.
В Париж я поехал южным путем, через Вену и Цюрих. По итогам давно ожидаемого разговора с Герцлем я стал “христианским сионистом”, то
В Цюрихе же меня встретил страшно довольный жизнью Эйнштейн. У него случилось сразу два знаменательных события — он закончил политех и стал швейцарцем, за что и принялся меня благодарить.
— Полноте, Альберт! В чем тут моя заслуга? — я улыбнулся. — Вы сами добились всего.
— Вы! — Эйнштейн энергично кивнул. — Именно вы, герр Скамов, дали мне место, на котором я смог заработать достаточную сумму для подачи прошения о гражданстве.
Я пожал плечами:
— Ну заработали бы где-нибудь еще.
— Нет, я неоднократно пытался, но ничего не получалось. Так что окончанием Политеха я обязан Марселю Гроссману, который ходил на все лекции и конспектировал их для меня, а вот гражданством — только вам.
— Тогда предлагаю отметить это. Кстати, там пришли заказанные мной статьи Лоренца из журнала голландской Королевской академии, полагаю, вам будет интересно ознакомиться.
И мы отправились в тот же ресторанчик, что и в день нашего знакомства, куда через полчаса примчался и посыльный от Хагена с только что пришедшей телеграммой, отправленной несколько недель назад из Ломе, столицы германского Тоголенда, наконец-то добравшейся до Москвы и срочно пересланной Муравским. Текст гласил, что завтра в Гамбург должен прийти пароход, на котором прибудут господа Ротринг и Сван.
Извинившись перед Альбертом, я бросил все дела и помчался на вокзал, времени было в обрез.
Поток пассажиров, в основном, немецких ойтландеров из Южной Африки, из дверей портовой таможни, понемногу ослабевал, но наших путешественников пока не было видно, а у меня от волнения даром что не тряслись руки. И то сказать, если они везли алмазы, то везли заодно и будущее русской революции, как бы громко это не звучало.
Вот вроде бы последние, а ребят так и нет…
— Герр Скаммо? — рявкнуло за спиной и меня прошиб холодный пот, но я все-таки сумел обернуться.
За моим плечом скалились двое ребят из группы, Савинков и Красин, на которого я и сорвался:.
— Леонид, мать вашу, вы-то куда? Ладно эти, но вы же на десять лет старше!
Поджилки все еще тряслись, но я матерился, что называется, по обязанности — ребята вернулись живыми и, как выяснилось, победителями.
Что мы и отметили в ближайшем гаштете.
— Черти, одно слово, — кружки с пивом столкнулись с мелодичным звоном, — чуть в гроб не загнали.
Довольно ухмылявшиеся “буры” выглядели как обычные моряки или докеры — крепкие ботинки, штаны из прочной ткани, блузы, куртки и кепки, что неудивительно, из Тоголенда они выбрались, завербовавшись матросами на пакетбот до Гамбурга.
— Городок небольшой, но денег там много, в месяц из “Большой Дыры” добывают двенадцать-пятнадцать фунтов алмазов, Представляете, ямища полверсты шириной и четверть глубиной, — Леонид сложил руки в колесо, — вырыта только кирками и лопатами! Так что в Кимберли есть своя электростанция и даже электротрамвай. Работы хватает, особенно для специалистов, а тех, кто без профессии был, мы определили в горную школу. Сняли домики, месяц смотрели что-где, потом наши студенты составили план, провели две подземные галереи и стали
Красин взялся за кружку промочить горло, и рассказ подхватил Борис.
— А потом Кронье подтянул тяжелые пушки, Long Tom, и начал садить по городу, приходилось прятаться в шахтах и подвалах, а нам оно только на руку. Мы как только обосновались, начали потихоньку таскать динамит — здесь патрон прихватим, там два, так и шло. Нас-то много, а динамита пользуют еще больше, для горных работ. Насобирали изрядно, чтобы потом жахнуть, ну вроде как снаряд разорвался, для прикрытия и концы в воду. В конце января уже ясно было, что британцы пробьются — там целая дивизия ломилась в лоб, невзирая на потери. В общем, наши горняки все рассчитали, при обстреле мы разворотили стену, вытащили черт-те сколько алмазов, полпуда, наверное, — Савинков широко распахнул глаза и даром что не развел руки, показывая размер улова, — но большую часть оставили на мине. Там как рвануло — полгорода алмазами засыпало, динамита не пожалели. Ну и еще двух ирландцев убитых в госпиталь привезли, мы им немного камушков подбросили, а потом “обнаружили” и доложили по команде. А еще через четыре дня осаду сняли, ну и мы такие к начальству “спасибо за хлеб, за соль, пора и честь знать”. Лешу вот только при обстреле, осколком насмерть… двое раненых в госпитале остались, остальные кто куда, Медведник и еще один вон, вообще через фронт к бурам подались, воевать не терпелось.
— А вы-то как выбрались? — я мысленно перекрестился.
— Да по Оранжевой, сперва в Дуглас, там лодку и припасы купили, и вниз, до немецких владений.
— Там же крокодилы? — я потянулся за кружкой.
— Не, — весело отмахнулся Савинков. — Холодно им, зато кисленькие арбузы размером с яблоко по берегам, ешь-не хочу. Потом до Людерица с обозом и дальше через немецкие Камерун и Тоголенд.
— Ладно, так сколько же? — задал я главный вопрос.
Красин сразу посерьезнел, подобрались и Савинков с ребятами.
— Примерно три с половиной фунта, у нас на четверых два, еще полтора мелкими порциями у остальных…
Глава 21
Зима 1901
Работа-работа, перейди в штат Дакота, из Дакоты в Небраску, с Небраски на Аляску… Типовое проектирование потому и экономит силы, что кто-то приложил их заранее, и этот “кто-то” — я. Всю зиму, не разгибаясь, мы гнали номенклатуру и “Единый каталог строительных деталей”, причем практически с самого начала стало понятно, что для одного отдела задача неподъемная. И я уболтал Бари пойти испытанным путем — создать “Московский союз промышленного строительства”, куда под мою презентацию вписались и хорошо знакомый Шехтель, и Роман Клейн и даже чистые “жилищники” Кекушев и Яков Рекк с его “Московским торгово-строительным обществом” и многие другие. Решение оказалось выгоднее, чем просто “найти толкового заместителя”, поскольку в стандартизации теперь заинтересованы почти все звезды строительства и архитектуры Москвы. Ну а молодые инженеры и техники работали под руководством “самого Скамова”, на чей авторитет немало влияло и размещение мастерских Союза в только-только заселенном Инженерном квартале, и образцовые квартиры, куда кое-кто даже повадился водить барышень “смотреть на чудеса ХХ века”.