Proxy bellum
Шрифт:
— Я не вполне вас понимаю. — ответил невозмутимо министр иностранных дел.
— Я слышал, что в вашей стране горе — тяжелое чувство вины унесло почти все руководство министерства флота и морского штаба. Да и многих иных.
— Они поступили как люди чести.
— Без всякого сомнения. Я впечатлен. И даже в чем-то завидую. Было бы славно завести такие порядки и у нас. А то… — махнул рукой Фрунзе. — Иной раз хочется взять кувалду и нанести удар милосердия отдельным, потерявшим совесть людям. В том числе высокопоставленным. А может быть и не один удар.
Министр молча кивнул, принимая ответ.
— Я очень рад, что мы наконец сможем снять все возникшие между нашими странами разногласия. — продолжил Фрунзе. — Если я правильно понял, вы ведь для этого и приехали?
— Так и есть. Мой Император желает прекратить эту войну и установить крепкий мир. И согласие.
— И экономическое сотрудничество, не так ли? А то какой мир без торговли?
— Разумеется.
— Хорошо. Тогда предлагаю сразу перейти к делу. Я знаю, что в Японии это не принято. Но вы мой гость и мне хотелось бы, чтобы вы уважили традиции моей страны.
— Мы приложим все усилия.
— Смотрите. Не будем лукавить. В эту войну вы ввязались из-за советов англичан. Чем доставили нам немало хлопот. Более того, вынудили воевать еще и с вами. Что в известной степени затруднило решение финского вопроса. Но вы дрались крепко. Поэтому требовать то, что я хотел раньше, мне кажется бесчестным и неправильным.
Посол молча кивнул.
— Поэтому я хочу юг Маньчжурии с Порт-Артуром, Курилы и юг Сахалина. На Корею мы более не претендуем. Да, нас все также беспокоит возможность начала вами войны против нас. Внезапно. Что вы как минимум дважды делали в этом столетии. И, чтобы этого не повторилось, Корея должна стать демилитаризованной зоной. То есть, на ее территории нельзя располагать войска. Никакие. Вообще. Ни сухопутные, ни морские. Любой военный корабль должен заходить в порты Кореи только в случае безвыходной ситуации и покидать ее в кратчайшие сроки. Не только японский. Вообще любой.
— Вы просите слишком много.
— Мы не на базаре и не собираюсь торговаться. У меня есть возможность проводить войну дальше. У вас — нет. Время работает на меня. Продолжая блокировать Квантунский полуостров минимальными силами и авиацией, я просто дождусь голода. И когда он сделает свое дело — зачищу территорию. А потом развернусь на восток и займу Корею. И вот тогда я потребую еще и Хоккайдо. Ведь война — это акт хозяйственной деятельности. И было бы глупо вести ее так, чтобы не получать с нее прибыли.
— Хоккайдо? Но зачем он вам? — с трудом сдерживая волнения спросил министр.
— Он закрывает акваторию Охотского моря, делая его полностью внутренним. Кроме того, он позволяет контролировать удобный маршрут из Владивостока в Тихий океан. Это стратегически важный остров. Признаться, уже сейчас от требования его меня сдерживает лишь вежливость и нежелание ставить вас в безвыходное положение. В конце концов Император должен сохранить лицо. И я готов пойти на определенные уступки.
— Даже передача вам южной Маньчжурии и Южного Сахалина будет восприниматься в Японии как потеря лица.
— Россия в свое время потерпела поражение по ряду случайностей. И это, очевидно, вам вскружило голову.
— Мы считаем иначе.
— Конечно, иначе бы не полезли в этот раз на рожон. Следственный комитет Советского Союза провел комплексное расследование и сумел установить массу преступлений, квалифицируемых как государственная измена, в ту войну. Англичане подготовились очень хорошо к той войне. На нужных людей были собраны компроматы, иным занесли денег. Но даже несмотря на это, им пришлось спешно и стихийно организовывать революцию, чтобы спасти Японию от поражения. Если желаете, вам предоставят фотокопию расследования.
— Мы не вполне ему доверяем.
— Какой смысл следственному комитету Советского Союза выгораживать кого бы то ни было в царской России? — усмехнулся Фрунзе. — Впрочем, если пожелаете, вы всегда можете ознакомиться с делом и проверить его в меру своих возможностей.
— Благодарю, — сухо ответил министр.
— В случае, если Япония не станет морочить голову и примет наши текущие условия, мы готовы организовать вам поставки нефти. И, если пожелаете, легких видов вооружений. Стрелкового, прежде всего.
— И бронетехники.
— Легкой. И в ограниченном количестве. Все-таки она нам и самим нужна…
Переговорщик, впрочем, на этом не остановился. И погрузился в обсуждение поставок. Да так, словно мир уже был подписан, и он прибыл для уточнения определенных хозяйственных вопросов.
И это было не удивительно.
Кланы Тёсю и Тоса очень нуждались в как можно более быстром возрождении армии. Чтобы оправдаться, усидеть на своих позициях и воспрепятствовать возрождению сёгуната, призрак которого настолько отчаянно замаячил, что казалось — уже воплотился в крови и плоти.
Впрочем, Михаил Васильевич довольно быстро его охолонил:
— Сначала мы подписываем мир. Ратифицируем его. Решаем территориальные вопросы, споры и границы. Подписываем договор об экономическом сотрудничестве. И уже в рамках его будет решать хозяйственные вопросы. Но не раньше.
— Мы…
— Не верите? — перебил он министра.
Тот уклончиво промолчал. Он не мог сказать, что все может развиваться так быстро, что до экономического договора может не дойти. Или что его подписывать будет уже другое правительство на других условиях. А он сам… хм… не вынесет своего позора. Просто не мог. Фрунзе это прекрасно понимал. Но «генитальные трудности» вот этого конкретного министра интересовали генсека минимально. Зная японцев, он не собирался что-либо пускать на самотек или оставлять недосказанным. В том числе и потому, что помнил — единственной удачной дипломатической стратегией в их отношении их были «черные корабли[1]». Ибо в противном случае — обязательно обманут…
— Мы — не англичане. — медленно произнес Фрунзе. — К тому же мир с вами нам также выгоден. Но если вы мне не доверяете, то зачем пытаетесь со мной заключить мир? Если мое слово для вас ничего не значит, то, о чем вообще можно говорить? Мирный договор — это ведь просто бумажка. Хочешь соблюдаешь, хочешь — нет. Не так ли?
Министр промолчал.
Внимательно посмотрел в глаза генеральному секретарю. Долго так смотрел, играя в гляделки. И едва заметно кивнув, проговорил:
— Да. Договор — это просто бумажка. И вас никто не уличал в том, что вы не держите свое слово. Так что Японии нет оснований волновать…