Пройдённый путь (Книга 1)
Шрифт:
– Держи, держи его, сатану! Это красный!
– Кого держи, черт бы вас побрал! - крикнул я, решив выдать себя за белогвардейского офицера. - Я вам покажу, мерзавцы, какой я красный!
– Виноваты, ваше благородие. Не признали.
– А ну, вперед, за мной - приказал я казакам и поскакал в сторону боя...
Ну, думаю, вышел из положения. Но что делать дальше? Я все больше и больше прибавлял аллюр лошади, рассчитывая оторваться от казаков. Но казаки, видно, не намерены были отставать и держались от меня метрах в тридцати.
Выглянувшая из-за облаков луна осветила своим тусклым светом степь. Это уже было совсем
Тяжелая, словно свинцовая, тучка медленно надвигалась на диск луны. Кругом лежали трупы убитых людей и лошадей, слышались крики раненых. Я уже хотел круто повернуть вправо, к флангу отступавшей бригады, и выжидал только, когда туча закроет луну, как вдруг справа, в пяти шагах от меня, поднялся во весь рост человек и закричал:
– Товарищ Буденный, помогите!
Это кричал раненый Яша Гребенников, известный мне с самого начала боев. Я круто повернул коня в сторону следовавших за мной белоказаков и стал в упор расстреливать их из пистолета. Первым выстрелом был убит один из казаков, лошадью которого быстро овладел Гребенников. Второй казак выронил из рук шашку, схватился за живот и с криком поскакал в сторону. Остальные казаки, следовавшие за мной, повернув лошадей, скрылись в темноте.
Перестрелка между 1-й бригадой и белоказаками затихала. Видно было, что у казаков отпала охота продолжать наступление и они наступали лишь потому, что их подгоняли офицеры. Мы с Гребенниковым ехали шагом, прислушиваясь в темноте к шуму боя. Вдруг казаки внезапно прекратили стрельбу и замерли на месте. Далеко слева послышалось и все больше и больше нарастало раскатистое многоголосое "ура". Мощный боевой клич ошеломляюще подействовал на белогвардейцев, и они, прекратив стрельбу, начали отходить.
Вскоре все стало ясно: 6-я кавалерийская дивизия двигалась к Гремячей; услышав шум боя, она повернула на выстрелы и атаковала белоказаков, ведущих бой с 1-й бригадой 4-й дивизии.
4
Во время марша корпуса к станции Гремячей начдивы докладывали мне о состоянии своих соединений. Апанасенко ругался:
– Проклятая контра, лезет, как волчья стая к добыче, не дает покоя ни днем ни ночью! Ну скажи, Семен Михайлович, сколько могут люди не есть, а главное не спать? Бойцы спят на ходу, валятся сонные из седел. Надо дать отдых людям, накормить лошадей.
Нельзя было не согласиться с Апанасенко. 6-я дивизия вот уже несколько суток вела ожесточенные бои, сдерживая во много раз превосходящие силы противника на главном направлении его удара. Люди сутками не спали, некогда было поесть, покормить лошадей. Только благодаря огромному напряжению человеческой воли части корпуса могли отбивать бесчисленные атаки врага и переходить в контратаки, только беспредельная преданность революции помогала еще нашим кавалеристам держаться в седле. Но и у героев есть предел возможностей.
Сдерживая противника на рубеже реки Аксай-Курмоярский, имелось в виду дать стрелковым соединениям 10-й армии побольше времени на подготовку обороны по рекам Аксай-Есауловский и Гнилой Аксай, а затем вывести части корпуса за оборонительные
Посоветовавшись с начальником штаба и начдивами, я решил немедленно, под покровом ночи, сделать привал, чтобы люди отдохнули и накормили лошадей. В случае, если противник будет ночью наступать вдоль железной дороги, предполагалось нанести ему на рассвете внезапный фланговый контрудар и тем самым обеспечить корпусу отход в указанном направлении. Чувствовалось, что силы людей на исходе, надо было опасаться, что даже бойцы, назначенные в сторожевое охранение, не найдут сил держаться на ногах - свалятся и уснут. Пусть отдохнет весь корпус, до рассвета времени немного, решил я.
Для привала выбрали большую балку, по дну которой протекал ручей и росла густая трава. Я вызвал начальника снабжения корпуса Сиденко, начальника артиллерии Снежко, начдивов, приказал накормить людей и всем, начиная от бойцов и кончая начдивами, ложиться спать.
– На отдых даю ровно... - Я посмотрел на часы. До рассвета оставалось не более четырех часов. Это было очень мало. Но, чтобы ободрить бойцов и показать, что им спать придется все-таки приличное время, я сказал, что даю на отдых ровно двести сорок минут.
– Да, двести сорок - это много, - проворчал Апанасенко. - Постойте, вдруг обратился он ко мне. - Все будут спать, а кто же будет охранять корпус?
– Охранять будем мы с Ковалевым. Ему как ординарцу комкора спать нельзя, раз комкор не спит. Начдивам выделить людей в сторожевое охранение и разрешить отдыхать им, пока я не разбужу. А вы, товарищ Снежко, распорядитесь поставить вон там, у обрыва балки, пушку и зарядить ее. Когда я выстрелю из пушки, всем садиться на первую попавшуюся лошадь и действовать без промедления.
Через несколько минут весь корпус спал.
Пришел Сиденко и доложил, что во всех полках бойцы не стали есть, а как только получили команду на отдых, так и повалились к ногам лошадей.
– Где там есть... Лошадь-то не каждый в силах был спутать.
– Ну хорошо. Идите, отдыхайте, - посоветовал я огорченному начальнику снабжения.
Корпус спал. Я медленно объезжал спящих бойцов, приворачивая отбившихся в сторону лошадей. За мной, как тень, засыпая в седле и просыпаясь от резких толчков лошади, следовал ординарец Гриша Ковалев. Непривычную после горячих боев тишину изредка нарушали крики ночных птиц да всхрапывание пасущихся лошадей. Небо понемногу очищалось от облаков, становилось светлее. В глубоких низинах накапливался туман и окутывал серой пеленой спящих бойцов. Я поднялся на крутой обрыв балки, откуда просматривался весь лагерь корпуса. Все было спокойно. В сторону хутора Верхне-Яблочного отошло несколько лошадей. Я подъехал к ним и увидел по длинным хвостам, что лошади казачьи. Однако казачьи лошади в корпусе не были редкостью. Их часто захватывали в боях, и поэтому присутствию здесь казачьих лошадей я не удивился, подумал только, что бойцы не успели еще подрезать им хвосты.