Проза о стихах
Шрифт:
Но заголовок... Пушкин пишет: "не знаю, кто над ними поставил сие ошибочное заглавие". Можно ли верить этому "не знаю"? Пушкин пишет: "Все сии стихи никак, без явной бессмыслицы, не могут относиться к 14 декабря". Перечитываю и вижу - могут, могут относиться к 14 декабря. При таком условии, при таком заглавии тоже все совпадает. Не напрасно комиссия поставила Пушкину грозный вопрос: "Почему известно ему сделалось намерение злоумышленников, в стихах изъясненное?" Комиссия прочитала эти стихи как предсказание,
Но ты придешь опять со мщением и славой,
И вновь твои враги падут;
Народ, вкусивший раз твой нектар освященный,
Всё ищет вновь упиться им;
Как будто Вакхом разъяренный,
Он бродит, жаждою томим;
Так - он найдет тебя. Под сению равенства
В объятиях твоих он сладко отдохнет.
Так, буря мрачная минет!
Свобода, равенство, мщение, слава - все это предсказания, отвечающие надеждам и русских злоумышленников. Осторожно, с ядовитой вкрадчивостью высказал это генерал Шульгин, и тогда, ничего не отвечая собеседнику, Пушкин схватил перо и, разбрызгивая чернила, ниже своей подписи начертал: "Для большей ясности повторяю, что стихи, известные под заглавием: "14 декабря", суть отрывок из элегии, названной мною "Андрей Шенье"".
6
"Все смуты похожи одна на другую,
драматический автор не может нести
ответственность за речи, вложенные им в
уста исторических персонажей."
Пушкин - Бенкендорфу,
16 апреля 1830 года
Прошло полгода. Пушкин был в Петербурге, и дело об "Андрее Шенье" казалось конченным, но вдруг его опять вызвали к обер-полицмейстеру, на этот раз петербургскому - к полковнику Дершау. О нем Пушкин слышал немало - он выслужился после 14 декабря, вылавливая руководителей восстания; было известно, что он нашел и арестовал Бестужевых. Дершау молча предъявил Пушкину вопросник; та же комиссия военного суда спрашивала все о том же, словно Пушкин шесть месяцев назад не дал ей исчерпывающих разъяснений. По предложению полковника он сел к столу и записал, едва сдерживая бешенство, ответы на новые вопросы комиссии:
29 июня 1827 г. В Петербурге.
Элегия Андрей Шенье напечатана в собрании моих
стихотворений, вышедших из цензуры 8 окт. 1825 года.
Доказательство тому: одобрение цензуры на заглавном листе. (Я
подчеркнул дату, поставленную цензором,- неужели она не
опровергает полностью названия "14 декабря"? Конечно, если бы я
мог им представить рукопись, бывшую в цензуре, им пришлось бы
прекратить всю эту возню, а точнее - травлю. Но где возьмешь?)
Цензурованная рукопись, будучи вовсе ненужною, затеряна, как
и прочие рукописи мною напечатанных стихотворений.
(Этим тупицам надо сто раз твердить одно и то же, пока не
вобьешь нечто в их дурацкую башку! Нет, дело в другом: они могли
бы понять, да не хотят, им не приказано
приказано не понимать. Впрочем, отчасти они ведь и правы...)
Опять повторяю, что стихи, найденные у г. Алексеева, взяты
из элегии Андрей Шенье, не пропущены цензурою и заменены точками
в печатном подлиннике, после стихов
Но лира юного певца
О чем поет? поет она свободу:
Не изменилась до конца.
Приветствую тебя, мое светило е\с.
Замечу, что в сем отрывке поэт говорит:
О взятии Бастилии.
О клятве Jeu de paume.
О перенесении тел славных изгнанников в Пантеон.
О победе революционных идей.
О торжественном провозглашении равенства.
Об уничтожении царей.
(Там даже и не совсем так. Не столько о победе революционных
идей, сколько об их перерождении. Не столько о равенстве, сколько
о том, что оно - "безумный сон". Не столько об уничтожении царей,
сколько о том, что "убийцу с палачами избрали мы в цари". Но, как
бы ни было, пусть они поймут: я писал о великой революции,
которая пусть переродилась, но победила, а не о мятеже,
потерпевшем трагическую неудачу.)
Что же тут общего с несчастным бунтом 14 декабря,
уничтоженным тремя выстрелами картечи и взятием под стражу всех
заговорщиков?
(Мои доводы неотразимы. Кажется, у полиции остается теперь
только две возможности: утверждать, что я из лукавства писал о
французских делах, имея в виду дела русские, или обвинять меня в
том, что я предал распространению отрывок, запрещенный цензурой.
Первое обвинение я опроверг ссылкой на дату, второе меня не
пугает - за такую провинность не казнят. Все же кончить
объяснение надо более энергично, даже - победоносно.)
В заключение объявляю, что после моих последних объяснений
мне уже ничего не остается прибавить в доказательство истины.
10-го класса Александр Пушкин
С.-Петербург.
1827 г. 29 июня.
Пушкин рассчитал правильно - из рук суда были выбиты обвинения, а последнее было не слишком грозным. Еще пять месяцев спустя ему пришлось давать показания - на этот раз по куда более легкому поводу:
На требование суда узнать от меня: "каким образом случилось,
что отрывок из Андрея Шенье, будучи не пропущен цензурою, стал
переходить из рук в руки во всем пространстве (если бы так!
Россия обладает тончайшим слоем грамотных людей, а прочим мысли,
выраженные в моей элегии, не только неинтересны, но даже
непонятны... Да и большинство грамотных далеко, во глубине
сибирских руд...)", отвечаю: стихотворение мое Андрей Шенье было
всем известно вполне гораздо прежде его напечатания, потому что я
не думал делать из него тайну.
Александр Пушкин
24 ноября 1827.