Проза. Поэзия. Поэтика. Избранные работы
Шрифт:
(32) Опасность счастья для непривычной к нему ЛГ. Привыкнув стоически переносить страдания и неудачи, героиня опасается, что минимальное проявление «хорошего» (доброты, ласки) может оказать слишком сильное воздействие на ее непривычную душу; избегает счастья из страха его потерять, и т. п. Только глаза поднимать не смей, / Жизнь мою храня. / Первых фиалок они светлей, / А смертельные для меня (БС); Горе душит, не задушит, / Вольный ветер слезы сушит, / А веселье, чуть погладит, / Сразу с бедным сердцем сладит (АД); Разлуку, наверно, неплохо снесу, / Но встречу с тобою – едва ли (С).
Спонтанная «любовь к жизни» – свойство души ЛГ, заставляющее ее вопреки всему стремиться к счастью хотя бы в самых редуцированных и отраженных его формах. При «пассивности и слабости» ее натуры, с одной стороны, и признаваемой ею «недозволенности счастья», с другой, вполне естественно, что выражением таких стремлений
(33) Мечты, надежды, ожидания, мольбы, робкие просьбы и т. п. Для тебя в окошке створчатом / Я всю ночь сижу с огнем (В); В этой жизни я немного видела, / Только пела и ждала (Ч); …о такой тиши / С невыразимым трепетом мечтала (БС); О, только дайте греться у огня (В); Ты был испуган нашей первой встречей, / А я уже молилась о второй (БС); Помоги моей тревоге, / Белый, белый Духов день! (БС).
Тон и формулировки обращений ЛГ к судьбе часто выражают трогательное доверие слабого и наивного к сильному: попытки договориться, заручиться обещаниями, просьба не обмануть и т. п. Все обещало мне его… // И я не верить не могла… (БС); Не обманывай меня, / Первое апреля! (С).
Напряженность между живыми чувствами и долгом может демонстрироваться по-разному. Упомянем два типичных способа:
(34) Детали, жесты, признания, прорывающиеся сквозь сдержанную мину и выдающие истинные желания и чувства. Примеры: «Под крышей промерзшей…» (А в Библии красный кленовый лист / Заложен на Песни Песней – БС); «Нам встречи нет…» (2-я строфа); «Течет река…» (Целует бабушке в гостиной руку / И губы мне на лестнице крутой – П); «Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой…» (И вижу дивный град, и слышу голос милый – БС).
К этим вспышкам подспудных чувств близки порывы типа «Dahin!», когда ЛГ мечтает о воссоединении с любимыми объектами: А теперь бы домой скорее / Камероновой Галереей / В ледяной таинственный сад… (ПБГ); О, туда, туда, / По древней подкапризовой дороге, / Где лебеди и мертвая вода (Т); Я к розам хочу, в тот единственный сад… (С).
(35) Уступка соблазну. Иногда ЛГ уступает чувствам и идет на «недозволенные» контакты с любимыми ценностями или объектами желаний, делая это украдкой, с угрызениями совести и боязнью расплаты. Данный мотив противоположен (25) «Отклонению соблазна». В образно-лексическом плане он часто обставляется как бегство, с такими драматизирующими деталями, как погоня, оклики, препятствия, свидетели и т. п. …Семь дней тому назад, / Вздохнувши, я прости сказала миру. / Но душно там, и я пробралась в сад / Взглянуть на звезды и потрогать лиру (П); ср. Прямо под ноги пулям, / Расталкивая года, / По январям и июлям / Я проберусь туда («Путем всея земли»); Ты шел, не зная пути, / И думал: «Скорей, скорей»… / А сторож у красных ворот / Окликнул тебя: «Куда!» / Хрустел и ломался лед, / Под ногами чернела вода… (БС); Через речку и по горке, / Так, что взрослым не догнать (БС). Ситуация, где ЛГ куда-то «пробирается», налицо в: И увидел месяц лукавый / Притаившийся у ворот, / Как свою посмертную славу / Я меняла на вечер тот… (1946 г.); ср. А надо мной, спокойный и двурогий, / Стоит свидетель… (Т). Иногда целью является не свидание с любимыми ценностями, а спасение от опасности, однако обстоятельства бегства те же: см. «Побег» (Нас окликнул кто-то с моста – БС); см. также (42).
Третья группа мотивов ((36) – (43)) включает некоторые содержательные аспекты отношений ЛГ с близкими ей людьми и предметами, определяемые темами «самоограничения», «альтруизма», «взаимопомощи», «сохранения» и т. п. Эти отношения предстают как неэгоистические, основанные на свободе и равенстве, а основной функцией их оказывается совместное преодоление трудностей существования в равнодушном или враждебном мире.
(36) Неприятие материальных и собственнических пониманий любви. Любовь, признаваемая ЛГ, во-первых, скромна и отказывается от притязаний на свободу партнера, а во-вторых, пребывает неизменной в духовном измерении и не зависит от перипетий обладания, ссор, разлуки, ревности и т. п. Ты свободен, я свободна (Ч); Сказал, что у меня соперниц нет, / Я для него не женщина земная, / А солнца зимнего утешный свет… (АД). Подчеркивается равенство партнеров: Но со мной лишь ты, мне равный (БС). Кое-где любовь-собственность эксплицитно противопоставлена ахматовским идеалам любви. Программно в этом смысле «Я не любви твоей прошу…» (А этим дурочкам нужней / Сознанье полное победы, / Чем дружбы светлые беседы / И память первых нежных дней – Ч). Сходные мысли – в «Как мог ты, сильный и свободный…» (АД). В некоторых
(37) ЛГ отпускает возлюбленного на свободу. Сердце к сердцу не приковано, / Если хочешь – уходи (В); Отпустила я на волю / В Благовещенье его (БС); Прощай, прощай, будь счастлив, друг прекрасный, / Верну тебе твой сладостный обет (АД). Иногда добровольность любви подчеркивается тем, что отпущенный сам возвращается к ЛГ: см. «Выбрала сама я долю…» (БС), «Из памяти твоей я выну этот день…» (БС).
(38) Дружба, братство. Обращает на себя внимание постоянное употребление, с одной стороны, слов «брат / сестра», «друг / подруга», с другой – смягченных любовных наименований, вроде «милый», «утешный» и т. п. И те и другие используются для обозначения как собственно любовных отношений, так и чисто дружеских. Фактически различие этих типов отношений в текстах Ахматовой часто оказывается нейтрализованным (о каком из них идет речь, например, в «Тот август, как желтое пламя…» или «Вновь подарен мне дремотой…»?). Данная особенность отражает общую антиэгоистическую и антигедонистическую установку поэта, приоритет взаимопомощи и совместного противостояния судьбе перед страстью и личным счастьем.
(39) «Мы» и «наша тайна». Как отмечалось выше, местоимение 1-го л. мн. ч. может выражать тему «скромности», «отказа от эго». Второе, не менее важное значение слова «мы» (и слов «наше», «свое») у Ахматовой – «круг людей, объединенных общими ценностями и общей судьбой, окруженных чуждым или враждебным миром, обязанных по мере возможности оберегать общее достояние и помогать друг другу». В стихах, отражающих общенародные бедствия и потрясения, объем этого «мы» неограниченно расширяется, придавая стихам патриотическое и гражданское звучание, но исходный смысл мотива – «защита уязвимых ценностей от враждебных сил» – остается тем же.
Сюда же одним своим краем примыкает и мотив «Тайна». Вообще говоря, он имеет у Ахматовой и другие значения, здесь не затрагиваемые; значение, интересующее нас в связи с мотивом «мы» – это «тайна, интимность, сокровенность, призванная оберегать “наше” (жизнь, ценности) от равнодушного и враждебного мира».
В нижеследующих примерах контекст с очевидностью подтверждает указанное понимание обоих мотивов.
«Мы». И столетие мы лелеем / Еле слышный шелест шагов (В); Думали, нищие мы, нету у нас ничего, / А как стали одно за другим терять… (БС); И брат мне сказал: Настали / Для меня великие дни. / Теперь ты наши печали / И радость одна храни (АД); «Петроград, 1919» (в частности: Мы сохранили для себя / Его дворцы, огонь и воду – АД); Отчего же нам стало светло? (АД); Под нашими, под теми небесами (Т); Наше было не кончено дело, / Наши были часы сочтены (1944 г.); Доченька! / Как мы тебя укрывали… (о статуе «Ночь» в Летнем саду – С); Принеси же мне горсточку чистой, / Нашей невской студеной воды (С); Так вот когда мы вздумали родиться (С); Я сейчас плохая, но своего переведу обязательно (на предложение перевести татарского поэта Г. Тукая (Липкин 1969: 5)).
Тайна: Божий ангел, зимним утром / Тайно обручивший нас… (БС); И в тайную дружбу с высоким… / Походкою легкой вошла (П); Зачем ты дал ей на забаву / Всю тайну чудотворных дней (АД).
(40) Взаимопомощь – типичное содержание отношений ЛГ с возлюбленными, друзьями, дорогими объектами. Связь этой их функции с трагизмом существования прямо указана в стихах 1915 г.: А теперь пора такая, / Страшный год и страшный город. / Как же можно разлучиться / Мне с тобой, тебе со мной? (БС). Ввиду безнадежности, в конечном счете, человеческой судьбы взаимопомощь, как правило, может иметь лишь паллиативный, «симптоматический» характер. Отсюда преобладание таких ее форм, как «душевная помощь», «утешение», «успокаивание», «сочувствие, сопереживание», «молитвы за…». ЛГ и ее партнер «берегут» друг друга и вручают» друг другу душу и судьбу.
Несколько примеров:
Душевная помощь. «Высокомерьем дух твой помрачен…» (БС); «Ты – отступник: за остров зеленый…» (П); Если б все, кто помощи душевной / У меня просил на этом свете… (С); Но и ты мне не можешь помочь (С).
Утешение, успокаивание. Ты пришел меня утешить, милый (Ч); Я спою тебе, чтоб ты не плакал… (Ч); Чтоб не страшно было жениху… / Мертвую невесту поджидать (БС); ср. А человек, который для меня / … был… / утешеньем самых горьких лет (С); Чтоб ты слышать без трепета мог / Воронья подмосковного сплетни (С); …toi qui m'a consol'ee (эпиграф из Ж. де Нерваля – С).