Прозрачные стены

ISBN 978-5-4483-0714-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Там сейчас ночь. Я чувствовал это очень отчетливо. Краски и свет совсем другие. В небе фиолетовый смешивался с черным, вдруг желтел и опять темнел, наполняясь грязно-розовым… И вот снова фиолетовый. А в сумраке моего мира было видно, как в стволах деревьев течет сияющий сок их жизни.

Но сейчас люди были далеко. Я сидел на вершине холма прямо под телевышкой. У подножия ютилось множество домиков. Электрический свет почти не разгонял темноту сумеречного мира, поэтому казалось, что слепые глазницы окон затянуты серо-фиолетовой дымкой.

Ветер закружился над моей головой и по спирали опустился рядом.

– Где был? – усмехнулся я.

– Купался.

Ветер стряхнул с себя капли речной воды. Такой полупрозрачный туман в размытой человеческой фигуре. Даже здесь он не мог обрести окончательную форму. Волна энергии, бесформенная и сильная, свободно струящаяся между миром живых и мертвых.

Он расположился вокруг меня и созерцательно уставился вниз. В нескольких местах сияли яркие точки. Могила, а точнее моя могила, отмеченная чистейшим белым светом, наша деревенская церковь, окруженная теплыми золотыми кругами, и еще один сияющий огонек в домиках у подножия, рассеянного голубого цвета с искорками серебра.

Ветер покачался в воздухе, привычно прошел сквозь меня, слегка приподняв:

– Ну что, пойдем?

– Пойдем…

Наверное, у меня получилось слишком мрачно. Ветер сочувственно заструился под мои руки.

– Что ты Вик, опять отчаялся? Арим сказал надо держаться.

– Он бы еще уточнил за что.

– Что ты все на него переводишь?

Я даже фыркнул:

– Кто тут у нас ангел?

Человеческая фигура приняла форму дерева и покачала ветками.

– Ш-Ш-Ш…

То есть сам себя изобразил – ветер качает ветки.

– Придурок, – улыбнулся я.

– Знаю! – веселился тот.

Вот кто никогда ни о чем не тужит. Люди всю жизнь говорят о свободе, понятия не имея, что это, стараются найти определение этого состояния, хотя стоит взглянуть на ветер и вот она – самое простое и гениальное ее воплощение. Не иметь тела, и при этом обладать чудовищной силой – ломать и вырывать деревья с корнем, не иметь дома и спать, свернувшись в невесомых листьях среди ветвей, направлять птицу в полете, гнать по воде рябь… Но самое главное – скольжение, то чего делать не может никто, кроме ветра. Даже ангелам, при всей их силе трудно выходить из сумрачной тени мира в свободный слой света – туда, где сияет наше солнце, и обитают живые люди, а ветру открыты все миры, самые светлые и темные.

Мы где-то посередине между вечной ночью и светом – основанием и верхушкой пирамиды мироздания. Даже избавившись от телесной оболочки, мы все равно продолжаем оставаться в средних слоях. И только после сорока дней отбываем в высший свет, либо уходим во тьму, если собранный за всю жизнь груз трагедий и расстройств слишком велик.

Мне повезло. Я всегда был темной душой, но два года назад исправился. Не знаю что случилось, только однажды мимо меня прошла девушка по имени Таня. Тоже не ангел, сказал бы я, но с потрясающим умением гасить все мои плохие начинания.

Я вздохнул при мысли о ней. В сумрачной средней тени дыхание было явлением необычным, я словно втягивал в себя часть воздуха, если это был воздух, прямо через грудь. Но не успел я вздохнуть, как вокруг меня потемнело. Конечно, ведь при выдохе вышла моя печаль.

Нельзя так. Мы с Таней связаны. Связь настолько тонкая, что невидима даже здесь, но ощутима потрясающе. Стоит мне расстроиться, как на нее дома нападает такое…

Арим объяснил мне это в первый день. Первый день… Помню первый миг и первый призрачный вздох уже здесь – в средней тени. Но это произошло в больнице, после тридцати минут в коме, а до этого…

– Виктор, вдохни, твоя последняя вспышка не будет яркой.

За секунды до удара со мной уже говорили. Я видел приближение грузовика, я его ощущал, вибрация двигателя ударила раньше, чем он сам. Водитель Максим повернул голову, в глазах мелькнуло удивление, потом страх. Он что-то закричал.

– Все хорошо, Виктор, боль ненадолго…

И удар!

Боль ненадолго, но, боже, как больно. Наверное, в один миг до потери сознания влилась она вся. Все, что испытывает человек, когда его перемалывает вместе с машиной. Тридцать две секунды ломания костей, разрывания мышц и сухожилий и…

– Боль ушла, Виктор, все хорошо.

Глаза застилает туман. Я сижу в машине, как и был на заднем сидении. Впереди стонет Максим, свидетель Сашка без сознания. Одни размытые очертания, будто смотрю сквозь сильные очки под водой. Кажется, вокруг сотни прожекторов, все тонет в ярком свете, даже звуки приглушены, словно не могут пробиться сквозь этот слепящий ком.

– Санек… – тянусь к нему рукой, – Сашка…

Что-то светящееся рядом с ним и с Максимом с другой стороны. Оно двигается, перемещается. Ничего не могу понять. Санек мне не отвечает.

– Что с тобой?.. – спрашиваю я.

– Все в порядке, Виктор, он жив.

Меня подтолкнули, и я оказался на улице в то же мгновение. Наша покореженная «Волга» стояла на дороге. Врезавшийся в неё грузовик, проехав метров пятьдесят на тормозах, остановился на обочине.

– Что случилось? – пораженно спросил я.

Мне никто не ответил. Над мостом, который мы только что проехали, вращался гигантский шар. При каждом обороте из него выплескивалось что-то похожее на смолу, такое же черное и вязкое. Источая дымок, жижа медленно растекалась в разные стороны.

И я вдруг заметил, что повсюду вокруг движение. Трудно было понять это сразу из-за яркого света, но, наверное, мои глаза привыкали и я различил множество черных фигур, со всех сторон стекающихся к шару. В небе вокруг него полыхали вспышки, чертились линии света, стремительно пролетало что-то светящееся, оставляя за собой след реактивных самолетов.

В гладкой поверхности шара внезапно прорезалась трещина, раскрылась, и я увидел за ней коридор. Он был прямо напротив меня – страшный, глубокий, и словно образованный кишащими змеями. Его круглые стены вращались. А там, в самой глубине…