Прозрение. Том 1
Шрифт:
Колин, видя, что я совершенно окосел уже от политики, похлопал меня по спине и сказал:
— Ладно, забудь. Вряд ли нам стоит теперь бояться дома Аметиста. Там уверены, что Локьё знает всё, а значит, при его жизни провернуть ничего не удастся. Его жизнь — гарантия твоего покоя. А вот Гендепартамент не утрётся. Твой след потерян, но только на бумаге. Хоть ты у нас и погиб ещё раз…
— А я погиб?
— Ну да, хотелось бы, — усмехнулся Дьюп. — Вот тебе на погоны, — он пришлёпнул мне на здоровое плечо личную карточку. — Это временно. Личность тебе пока
Я распечатал карточку и сунул, чтобы посмотреть что там, в инфопрорезь спецбраслета: «Анджей. Импл-капитан спецона» — вот что значилось на личной номерной идентификационной карте!
Никакой фамилии! Ни-че-го!
Я расхохотался. Так поиздеваться над официальным документом!
Исхудавший до черноты, с красными как у медицинской крысы глазами, Энрек Лоо всё-таки овладел уже зверем в себе.
Он был небрит, мрачен и озлоблен. Полученный в горах Тайэ опыт был пока больше его самого, и иннеркрайта плющило и корёжило.
— Садись куда-нибудь, — буркнул он. — С губернатором надо поговорить.
— А я при чём? — спросил, игнорируя кресло и обнимая Энрека, несмотря на его шипение и ворчание.
Иннеркрайт и на ощупь был словно комок нервов, так он зажал себя.
— Ты же видишь, — буркнул он, отстраняясь. — Я же не могу с людьми. Он начнёт изворачиваться и врать. Я порву эту перекормленную свинью. А потом рвать будет меня!
Энрек отстранился, глаза его лихорадочно блестели.
— Ну, а я-то что сделаю?
— Ты будешь держать меня, если что. Ты же удержишь?
Я с сомнением потряс больной рукой:
— Разве что вырубить сумею.
— Ну хоть так. Не могу я. Рвёт потом от человечины.
— Ладно, бить буду сильно, но аккуратно. Ты лучше скажи, за каким Хэдом ты меня сержанту здешнему сдал? Парень ходит теперь за мной, как привязанный. До туалета дойти не даёт.
Энрек отмахнулся:
— Надо же было кому-то торчать на связи, пока я не прилетел. Кому я мог доверять? Не губернатору же? Ты не бойся, я тебя сдал как нашего особиста, не вашего.
— Да понял я, понял… После того, как Дегир мне начал докладывать. Он так морду кривил, так глаза закатывал…
— Если тебя тяготит должность начальника штаба на время этой поганой эпидемии, я могу на себя взять… Да и положено мне… Раз я уже здесь… — Энрек уселся за приготовленный для него стол и обхватил голову руками.
— Сиди, взиматель, — усмехнулся я. — Ничего меня не тяготит. Я же и есть особист, тем и занимаюсь, что дерьмо разгребаю. Какая разница — ваше или наше? Тем более, я тут так и эдак торчу. Да я и накопал это дерьмо… Хотя… Видят беспамятные, оно само меня накопало.
Энрек тяжело вздохнул, поднимая горбом острые лопатки. Ну он и похудел!
— Что там, на Тайэ? — спросил я.
— На Тайэ — хорошо… — иннеркрайт улыбнулся мечтательно. — Но я-то тут. Отец сказал, что кроме тебя на Кьясне ни одной непорченой головы. А губернатор у нас не только на борусах провинился. Пойдём, шкуру будем снимать.
— Пойдём, — я хлопнул его по фанерной спине. — Да не шарахайся ты от меня. А если проблемы какие, так Колин прилетел два часа назад, если что…
Энрек кивнул. И я уловил на самой границе
Были у парня проблемы, ой, были…
Губернатор, завидев Энрека, попытался превратиться из хрюшки в табуретку. Видимо, иннеркрайт уже покушался на него. А потом чиновник опознал меня и совсем скис. Он понял, что как-то неправильно повёл себя во всей этой истории.
Колонии в Содружестве пользуются правом независимого протектората. Умеренно независимого.
Долгое время семнадцать провинций Кьясны (тут не самая большая колония, мир считается окраинным, и молодёжь тянется на столичную Джангу), подчинялись территориально удалённому Западному Альянсу. Это зона свободной торговли.
Потом «зелёный» эрцог Симелин потребовал от губернатора колонии, нашего милейшего арестанта, перевести планету под протекторат торгового комитета Джанги. Хэд уж знает, зачем ему это было нужно.
По документам, отосланным по традиции на Домус, Кьясна сменила протекторат. А на деле — всё осталось по-прежнему. Что до недавнего времени было всем глубоко фиолетово.
И вдруг Локьё понадобился литий. На Кьясне очень удобные для разработки месторождения лития.
Командующий обратился к куратору провинций на Джанге, и тут-то дельце и всплыло. Выяснилось, что Кьясна торговому комитету Джанги подчиняется только на бумаге, а чтобы обтяпать это, губернатор пошёл на прямой подкуп уполномоченного по колониям. И Энрека теперь, кроме лития, интересовали всякие неприятные вопросы. Например, кому это всё было выгодно и зачем.
Энрек, общаясь с губернатором, срывался пару раз, но он поддавался тем же трюкам, что и наш дворовый пёс. Первый раз я аккуратно приподнял его, действуя сзади и исподтишка, так, что иннеркрайт не враз врубился, что за сила дёрнула его вверх. А потом просто заговаривал с ним по-лхасски. Тут не слова были важны, а интонация.
— А ты изменился, — сказал Энрек после, когда мы покинули нервно рыдающие «останки» губернатора и вернулись во временный кабинет, оборудованный для иннеркрайта здесь же, в префектории. — Что-то в тебе, наконец, прорезалось на тему высшего командного состава. И голубой кровью теперь за парсек несёт.
— Сплюнь. Нет во мне никакой голубой крови. Как был выродком, так выродком и помру.
— Да ну вас с командующим вместе. Что вы с ним зациклились на этих выродках? Я что-то ему сказал про кровь, и он вот так же ощерился. Если ты не в курсе — и я не сам себе в вены ковшиком подливал.
— Не знаю, Энрек, причём тут кровь, но и среди своих нам хреново. В меня ещё в школе пальцами тыкали. Рост спасал, и утилизация навоза. Машина не везде достанет, отец использовал нас с братом регулярно, и в школе меня руками трогать побаивались, только языками, да и то поначалу. Не то, чтобы я совсем другой, но у людей болит одно, а у меня… Я многое понимаю иначе и всё тут. Помню, какой-то классический стишок изучали, про то, что он умирает, а она нет, и вся природа плачет по нему — ветер, деревья. Училка спрашивает: о ком пишет автор, кого он любит? Я говорю — мать-природу любит. Она потом до выпускного на меня косилась, думала — издеваюсь. А я и сейчас так думаю…