Прозрение. Том 2
Шрифт:
— Что это за хрень? — спросил я, кивнув на подарок Эберхарда, так настойчиво навязанный мне.
— Думаю, Вил побоялся, что разговора с вами я не переживу. Мы говорили с ним про такие книги, может, он решил, что я прошу у него помощи?
Дерен откинулся в ложементе, и тот обнял его. Пилот сдаёт все положенные анализы каждое боевое дежурство. Техника опознает его в любом помещении крейсера как родного.
Родной, хэдова бездна. Только кому?
— Ну, вот что ж ты за… — я тоже сел. Вдох-выдох. — Йилан завари. Там, вроде
Дерен встал, открыл хозяйственную нишу, вытащил нераспечатанную пачку. Тёмно-синюю, сорт «бархат». Такой там точно не могло быть, я бы помнил.
Хэд… У меня на корабле кто-то занимается контрабандой йилана и мне подбрасывает. Типа я в доле?
Запустил я экипаж с этой хэдовой эпидемией… Хорошо хоть делятся, керпи.
Лейтенант двигался не медленно и не быстро. Как раз в нужном для паузы ритме. Вскипятил воду, заварил чай. Терпко запахло йиланом.
Но ни любимый запах, ни размеренные движения Дерена меня не успокаивали.
Я с трудом дождался, пока он нальёт йилан мне и себе. Себе — совсем чуть-чуть, просто из вежливости.
— Не любишь йилан?
— У меня есть график медитаций, господин ка…
— Убью сейчас, — предупредил я беззлобно. — Ещё раз скажешь «господин», и убью.
— Просто капитан — можно?
— Можно. — Пережимать его мне тоже не очень хотелось. — Ну и что у тебя за график?
— Два часа медитации в день.
Я покачал головой. Это было просто невозможно. Когда? При такой загрузке на корабле?
Потом вспомнил отсутствующее лицо Дерена, которое он мог предъявить и на рапорте, и на дежурстве, и даже в полёте… И чуть йиланом не подавился.
— Ну да, — легко согласился он. — Это активная медитация. В моей ситуации это разрешено.
— Значит, йилан тебе нельзя?
— Можно. Я не хочу. Он меня возбуждает немного. Лучше не пить.
— А йоль?
Дерен кивнул и поднял на меня глаза. По глазам было видно, что он давно догадался: я знаю про фляжку и вензель.
Долго же он ташипа изображал. Бабушка научила?
Но как же его никто не раскусил, такого умного? Ну, я тупой, но Имэ? Локьё? Дьюп, в конце концов?
— Я только одного не пойму… — Йилан был хороший, крепкий, такой только через Э-лай доставляют. С чёрных планет. Точно контрабанда… — Как же так вышло, а? Ведь есть же летописи, метрики, эти ваши родовые деревья? Личные документы, в конце концов? Как, говоришь, твою бабушку звали?
Дерен смотрел не мигая. Он знал, что в личном деле есть имя бабушки — Валерия Ларга. И знал, что спрашиваю я не об этом.
Официальщину я перечитывал десять раз. Там и намёков никаких не было на это проклятое «Э» в переплетении виноградных листьев.
— Бабушку звали Патриция, — решился Дерен.
Потрясён я не был, но скула зачесалась.
— Патриция? — Щелкнул по браслету, вызывая инфобазу. — Имя означает «аристократка»? Прямо вот так?
— Да, — Дерен вздохнул. — Деду
— И бабушка взяла другое имя?
— Сразу, как они поженились. В Содружестве она тоже записана как Валерия. Запись внесли после, сначала всё вымарали.
— Из-за деда?
— Не только. В истории нашей семьи есть и родовое предательство. Это плохая история, капитан. Мне там совсем нечем гордиться.
— А фамилия бабушки?
— Ларга — это по отцу, а по матери — Эйбл. Патриция Эйбл. Или Эйбол, это всего лишь разница в написании. Это имя можно найти в архивах, но связать его со мной трудно. Никто не догадается.
— Почему?
— Часть рода Ларга во время хаттской войны сотрудничала с машинами. На Гране до сих пор существует резервация для тех, кто предал тогда Содружество. Кое-кто ещё жив. Брат бабушки умер совсем недавно. Он возглавлял это осиное гнездо. Бабушку вычистили из архивов сначала за родство с братом. А потом ещё раз — за побег с имперцем. Предательница предателей.
— Ну и правильно, что сбежала. — Почему предательница, если смылась от предателей? — И что ты будешь делать, когда тебя вычислят?
— Не вычислят, капитан.
— Вычислят. Раз даже пацан догадался.
— Я сам ему рассказал.
Вот тут я немного оторопел. С Дереном никогда не знаешь, что выкинет. Сам?
— Но зачем?
Лейтенант вздохнул.
— Капитан, Дому Аметиста нужен эрцог. Не регент. Настоящий глава, такой, каким был старый Эрзо. Иначе Содружество потеряет ещё один Дом. Я не был уверен, выдержит ли Вил то, что мы с ним сделаем, но другого кандидата ждать было некогда.
Я смотрел на Дерена, и кое-что начало до меня доходить.
Значит, слёзы наследника были всё же не на пустом месте? Я просто слишком мало разбираюсь в таких вещах? Дерен что-то с ним сделал? Но что?
Я не спросил, не мог подобрать слова, но он ответил.
— Мы ему все установки переломали. Сломали сформировавшиеся доминанты. Это такие привычные схемы поведения. Ну, примерно, как наркозависимость лечат. Когда боец употребляет наркотики, доминанты поведения у него формируются химическим путём. Но и обычные привычки поведения тоже подкрепляются эндогенными канабиоидами, то есть теми наркотиками, которые вырабатывает наш собственный мозг.
Я помотал головой.
— Ну, вы же в стандартных ситуациях ведёте себя на автомате? Особо не думая, что и как? И это приносит вам удовольствие. Вы ведёте себя привычно — а мозг выделяет наркотики, мол, молодец, так держать. Всё просто.
— Да ну?
Дерен задумчиво посмотрел на меня, подыскивая другую аналогию.
— Ну, тогда от противного. Вас бесит, что я сейчас иду не тем путем, что мы оба привыкли. Это ломает ваши представления обо мне. Раздражает, верно?
— Может, тогда надо было его к психотехнику?