Пруд Белых Лилий
Шрифт:
— Иди сюда, — сказала она. — Садись.
Штеффи опустилась на жесткий стул напротив тети Марты.
— Ну, — сказала тетя Марта, — ты наверняка знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить.
Ее слова прозвучали как утверждение, а не как вопрос, поэтому Штеффи ничего не ответила.
— Три недели назад, — продолжила тетя Марта, — фрекен Хольм ездила в Гётеборг навестить свою сестру. Они вместе ходили в кино. Выходя после фильма, фрекен Хольм видела тебя с двумя девочками у кинотеатра. Это так?
Штеффи кивнула.
— А теперь я тебя спрашиваю, Штеффи: ты была в кино?
Как
"Нет, я не была в кино. Я гуляла с подругами, и мы остановились у кинотеатра посмотреть на афиши. Там мы случайно встретили фрекен Хольм, и она решила, что мы тоже смотрели фильм". Тетя Марта знает эту особу, знает, что та болтает так, что невозможно вставить ни слова.
Тетя Марта дала ей шанс выкрутиться при помощи лжи. Но ей этого не нужно.
— Да, — сказала Штеффи, — я смотрела фильм. Еще я была на концерте.
— Хорошо, — сказала тетя Марта. — Ты не лжешь, и это делает тебе честь. Но более года ты была членом пятидесятнической церкви, и ты знала, что мирские удовольствия запрещены. Ты совершила грех, и я надеюсь, ты раскаиваешься.
Теперь можно было сказать: "Простите, мне очень жаль, я никогда больше так не буду". Но в глубине души Штеффи чувствовала, что тетя Марта не права.
— Как же так? — спросила она. — Я не понимаю. Я ходила в кино с мамой и папой с самого детства, много раз в год, если показывали что-нибудь подходящее для детей. Неужели вы думаете, что мои родители взяли бы меня с собой на что-нибудь плохое? Неужели вы считаете, что они плохие люди?
Тетя Марта долго смотрела на нее, не говоря ни слова. Наконец она кивнула, медленно и задумчиво.
— Я понимаю, — произнесла она. — Нет, я не считаю твоих родителей плохими людьми. Я знаю, что они не такие. Теперь я понимаю, в чем дело, и должна найти выход. Поэтому мы обсудим это завтра. Можешь идти в свою комнату.
Тетя Марта сказала, что должна найти выход, это означало, что ей нужно поговорить с Богом. Должно быть, он отвечал ей каким-то образом.
На следующий день тетя Марта и Штеффи отправились в пятидесятническую церковь. Тетя Марта больше ничего не говорила о кино, а Штеффи с тревогой терялась в догадках, что же должно произойти.
Ученики воскресной школы уже выходили. Нелли подбежала к сестре.
— Теперь тебя исключат? — спросила она. — Говорят, что тебя должны исключить.
— Я не знаю, — ответила Штеффи. — Я ничего не знаю.
Штеффи осталась ждать у закрытой двери, пока тетя Марта беседовала с теми, кто устроил собрание. Наконец дверь открылась.
— Теперь, Штеффи, можешь войти, — сказала женщина.
За столом сидели пятеро: четверо мужчин и женщина, которая ее впустила. Тетя Марта сидела у края стола, немного поодаль от других. Свободного стула не было, и Штеффи осталась стоять у двери.
— Значит, ты ходила в кино, — сказал один мужчина. Должно быть, новый пастор.
— Да.
— Разве ты не знаешь, что это грех перед Господом Богом?
Тетя Марта поспешно повернулась к Штеффи. По ее лицу Штеффи поняла, что нужно ответить.
— Знаю.
"Согласно вашей вере", — подумала она, но сжала губы, чтобы не вымолвить ни слова.
— Будь ты года на два старше, тебя бы исключили
— Да.
— Тогда можешь идти.
Возвращаясь домой, тетя Марта сказала:
— Я никогда раньше так не думала, но даже Господь должен когда-нибудь давать поблажку.
Затем они отправились к тете Альме на чашечку воскресного кофе.
Глава 22
Перед посадкой на пароход тетя Марта сунула Штеффи белый конверт.
— Вот деньги на подарки к Рождеству от нас с Эвертом, — сказала она. — Купи цветы жене доктора, не забудь! Наверняка ты захочешь подарить что-нибудь своим подругам из Гётеборга. И, разумеется, Нелли с Верой.
Конверт был тонким и легким, должно быть, там лежала купюра, пятерка. Штеффи сразу же захотелось вскрыть конверт, но тетя Марта убрала его в сумку и сказала:
— Не доставай деньги сейчас, не то потеряешь их по дороге. Подожди, пока не доберешься.
На борту Штеффи все же достала конверт и вскрыла его пальцем. Осторожно извлекла из него купюру.
Целая десятка!
Так много денег у нее никогда еще не было с тех пор, как она приехала в Швецию, не считая стипендии на учебники. Ее карманные деньги обычно состояли из монеток в двадцать пять или пятьдесят эре, и лишь иногда бывала одна крона.
Штеффи сразу же принялась планировать, на что потратит эти деньги. Купит Нелли красивую писчую бумагу, чтобы писать маме с папой. Кроме того, она подарит сестре одну из своих немецких книг, сборник сказок с картинками. Дяде Эверту — термос, он всегда жаловался, что не может в море попить достаточно горячего кофе. Тете Марте она подарит футляр для очков с ручной вышивкой. Очень милая вещица. И сейчас она может купить кусочек бархата и положить внутрь футляра.
А Свен. Что же ему подарить? Что-нибудь особенное. Своим подарком она покажет, что может угадывать его желания.
Штеффи так увлеклась своими мыслями, что растерялась, когда пароходик причалил к Деревянному пирсу. Крепко стиснув в кармане десятку, она села в трамвай и поехала домой к Сёдербергам.
До Рождества осталось всего лишь три недели, и настроение в школе переменилось. Все еще продолжались письменные и устные опросы, но учителя стали менее строги, чем обычно, а на уроках физкультуры девочки разучивали народные танцы. Хедвиг Бьёрк поставила на кафедру рождественский гиацинт, и, хотя она все-таки написала название цветка на доске на латыни, было понятно, что его принесли из-за аромата.