Прячем лица в дыме
Шрифт:
Наверное, он говорил о поезде, но Рене показалось, между братьями было что-то ещё, о чём она не знала. Что же произошло, почему Лаэрт называл Раза опасным? Тот ни словом не обмолвился — только о своей наивной вере и предательстве. Может, Феб всё-таки прав, и у каждой истории действительно есть две стороны? И нельзя верить одной, не узнав другую?
— Поэтому я поспешил исчезнуть в поезде — как бы ни хотелось мне увидеть Кираза, прежде чем слепо бросаться вперёд, нужно вооружиться фактами. Дайте мне их, Рена. Почему вы следили за мной? По поручению Кираза? Чего он хочет? А ещё — чего
Девушка перевела взгляд на картину. Когда кто-то спрашивал о её желаниях? Память никак не могла вспомнить — то был вопрос не дней и месяцев, а лет.
— Почему я должна отвечать? Это вы хотите встретиться с братом, так дайте ответы первым. Как вы могли начать свои опыты на нём? Неужели вам мало его жертвы, теперь вы хотите всем дать свой «дар»?
— Вы не знаете, о чём говорите, — раздражённо ответил Лаэрт, дёрнув рукой.
Он не закончил — к нему опять подскочил газетчик.
— Дан Адван, разрешите представиться, я…
Оттолкнув его локтем, второй поспешно произнёс:
— Издание «Научное зеркало», — он пригладил тонкие усики, словно этот жест должен был подчеркнуть статус газеты. — Позвольте задать вам несколько вопросов.
Первый газетчик выглянул из-за его спины и с любопытством уставился на Рену.
— Задавайте, — устало откликнулся Лаэрт.
Вопроса ещё не прозвучало, но первый уже начал что-то строчить в блокноте.
Рена посмотрела налево, направо. Это интервью было очень некстати — лучше ей не показываться рядом с Адваном. Но думать об этом стоило раньше, когда она соглашалась идти с ним в людное место, а не сейчас, когда скрыться уже было негде.
— Правда ли, что вас выдвигают на должность в научном совете?
— Нет, куда мне, — Лаэрт закатил глаза.
— Хотите ли вы сказать этим, что научный совет не поддерживает вас?
— Три моих проекта финансирует совет — о нет, его поддержки мне хватает.
— А то, что вы собираетесь представить министрам на Дне прогресса?..
К ним подскочила девушка в строгом, наподобие мужского, костюме. Даже не оторвав взгляда от блокнота, она спросила, глотая окончания:
— Дан Адван, кажется ли вам, что вас обделяют вниманием? Как вам известно, Кион в равной степени считают столицей и наук, и искусств. Чувствуете ли вы, что кионцам интереснее искусство, а не наука?
Подскочила ещё одна девушка с таким же блокнотом в руках — наверное, из того же издания — и поддержала вопросом:
— Считаете ли вы, что в искусстве нет необходимости, и Кион должен идти по пути развития мысли?
Лямка опять сползла вниз, оголяя плечо. Рена вспомнила наставления матери: та бы мигом сказала, что это непозволительно, у приличной девушки такое просто не может случиться. В Кионе были совсем иные нормы приличия — даже скорее они отсутствовали вовсе. И всё же нравоучения, которые в неё вбивали годами, заставили сейчас смутиться.
Наверное, Лаэрт заметил смущение девушки — он сделал небольшой шаг в сторону, спиной закрывая её от газетчиков и разведя руки, шутливо произнёс:
— Наука делает кионцев богами, а искусство — людьми. Я свой путь выбрал, как вы знаете.
Раздалось несколько смешков.
— Вы хотите сказать, что считаете себя сродни богу? — послышался цепкий голос строгой женщины в очках, неожиданно появившейся сбоку.
Рена быстрым движением поправила лямку и встала рядом с Лаэртом. Хотелось скосить глаза и посмотреть на него долгим, внимательным взглядом. На ум приходил один вопрос: это она слишком глупа, чтобы понять, что Адван из себя представляет, или он слишком сложен, чтобы дать отгадку?
— Ну что вы, мне нужен ещё десяток лет для этого, — учёный самодовольно улыбнулся.
— Чем вы занимаетесь сейчас? — спросил газетчик, появившийся первым.
— Девять дней, и вы всё узнаете.
— Почему вы держите свою работу в тайне? Опасаетесь конкуренции? Научного совета?
Сбоку влезла девушка в ярко-жёлтом, как оперение канарейки, платье. Тоненьким голоском она спросила:
— Дан Адван, расскажите о вашей спутнице, что вас связывает?
Газетчики тут же уставились на Рену жадными взглядами. Двое или трое что-то поспешно записали.
— Ничего, — Лаэрт ослепительно улыбнулся. — Это чужая мне девушка. Но сегодня я забираю её.
Он схватил Рену за локоть и потянул в сторону. Газетчики стайкой двинулись следом, засыпая вопросами, но Адван только отмахнулся от них, торопливо взял верхнюю одежду и выскочил на улицу.
Посмотрев в обе стороны шумного проспекта, он спросил:
— Знаете, Рена, как бы я назвал свою жизнь?
Девушка мотнула головой, продолжая застёгивать пальто.
— Какой-то сраный цирк. Именно так, все три слова должны быть вместе и именно такие грубые. Я просто хочу работать, но каждый день превращается в идиотское шоу — то устроенное гильдией, то газетчиками.
— Разве нельзя это прекратить?
Вместо ответа Лаэрт спросил:
— Рена, как насчёт поужинать? В двух улицах отсюда открылся новый ресторан, там подают вино со всех уголков Арлии.
— Нет, — решительно ответила девушка.
Никаких ресторанов. Никакого вина. Она и так была кроликом, который встретил удава.
— Давайте пройдёмся, Лаэрт. Сами знаете, я видела, что вы умеете гулять.
— Это были не прогулки, а путь до назначенного места, — Адван рассмеялся. — Хорошо, идём. Полюбуемся Кионом, ведь что может быть прекраснее серого города с кашей из растаявшего снега?
— Просто нужно знать, куда смотреть, — Рена, улыбнувшись, завернула за галерею.
Улицы Арионта были прямыми, как стрелы, и на первый взгляд это казалось унылым. В центре не был тайных переулков, дворов-колодцев, но многие дома сохранили старую лепнину, красивые карнизы или узоры на башенках. Во дворах можно было увидеть фонтаны и скульптуры, а кое-где даже проглядывались руины старого Киона.
Отстав на один шаг, Лаэрт начал:
— Нет, это нельзя прекратить. Учёный может стать затворником, чтобы научный совет вызывал его к себе всего раз в год, а газетчики перестали топтаться под окнами. Но сначала нужно помелькать в свете, создать себе имя. Без него не будет финансирования, каким бы умным ты ни был. Про учёную гильдию верно говорят, что в ней, как на сцене — деньги дают не за способности, а за умение торговать собой и лицемерить.