Прячьтесь! Будет ограбление!
Шрифт:
– У меня нету.
– У меня тоже.
– Придурки, я же просил захватить фонарик. Кто влезает в чужой дом без фонаря?
– Вот сам бы и взял его, – кинул из тьмы Шутов.
– Тише вы, не ругайтесь, – попросил Покровский. – У меня есть зажигалка.
Чиркнуло колесико зажигалки, вспыхнул слабый огонек, выхватив из тьмы четыре смотрящих друг на друга лица – три в лыжных масках и четвертое, скрытое под забралом рыцарского шлема с красным плюмажем.
Появление нового действующего лица было столь неожиданным, что парни тихо вскрикнули, а огонек зажигалки погас. Во тьме послышались звуки возни, раздался металлический звон. Спустя секунду снова чиркнула зажигалка, однако голова в шлеме куда-то исчезла.
Дрожащим голосом Глебов спросил:
– Ч-что э-это было?
– Ложная тревога. – Шутов поднял перед собой пустой шлем от стоящего при входе рыцарского доспеха.
– Черт, я чуть не обделался, – выдохнул от облегчения Глебов.
Поползав по меню своего сотового, Покровский зажег встроенный в него фонарик и в ответ на вопросительные взгляды друзей смущенно пожал плечами.
– Я забыл, что у меня телефон с фонарем.
– Ну Гоша, ну соберись, – простонал Глебов.
– Постараюсь, – вяло пообещал тот и, поведя телефоном, осветил прихожую, на стенах которой висели мечи, секиры, булавы и щиты. Из прихожей вверх убегала лестница красного дерево в форме буквы Г, дверной проем вправо вел к застеленной веранде, а в помещении слева располагалась просторная кухня с несколькими приоткрытыми дверьми – в душевую, туалет и сауну.
Водрузив на голову шлем, Шутов поднял забрало и с восхищением заметил:
– Классно. Чтоб я так жил.
– М-да, – завистливо протянул Покровский. – Мне теперь даже захотелось прирезать этого мужика.
– У него кухня, больше чем вся наша хата, – заметил Глебов. – Вот жлоб.
– И эти железяки на стенах... – поддакнул Шутов. – Лучше бы отдал их нам. Мы бы им нашли применение.
Схватив со стены меч, Глебов повесил фомку на крючок для оружия и спросил:
– Где его искать?
– В таких домах спальни обычно наверху, – кивнул на лестницу Шутов и тоже протянул руку к висящей на стене обоюдоострой секире.
– А мне хватит этого, – решил Покровский, схватившись за рукоять гусарской сабли.
За пятьдесят три года, прожитые им на свете, Аркадий Синявкин не раз сталкивался со смертью. В него стреляли из пистолета и автомата, пару раз пыряли ножиком, пытались взорвать гранатой и проломить череп битой, однако он всегда выходил из всех передряг если не целым и невредимым, то отделавшись малой кровью. Но этой ночью он находился к смерти ближе, чем когда-либо еще. И явилась она к нему в довольно странном и, даже можно так выразиться, эксцентричном виде.
Три вполне безобидных и интеллигентных студента в один ряд стояли у изножья его кровати и нервно сжимали в руках меч, секиру и саблю. Двое из них еще как-то могли сойти за безжалостных убийц, ибо были в лыжных масках, но на голове третьего покоился рыцарский шлем, из-под поднятого забрала которого сверкали стекла очков.
Знал бы Аркадий Синявкин, кто именно собирался отправить его на тот свет, он бы никогда и ни за что не поверил, что такое возможно, однако он ничего не знал – раскинув руки, громко храпя, он крепко спал. На прикроватной тумбочке стоял пузырек со снотворным, стакан воды и освещающий спальню мягким светом ночник. Одеяло на широкой двухместной кровати – единственном предмете мебели в комнате – было откинуто в сторону, позволяя троице разглядеть массивное туловище Аркадия, выдающийся вперед, округлый, но не обвислый живот и бугры слегка заплывших жиром мускулов на плечах и руках. Тело мужчины было покрыто множеством синюшных тюремных татуировок, под ними можно было разглядеть несколько шрамов от пулевых и ножевых ранений.
– Теперь я понимаю, почему он никого не боится, – очень тихим шепотом произнес Шутов.
– Да, дядька явно непростой, – кивнул Покровский.
Сглотнув, Глебов тоже решил высказаться:
– Что-то мне стремно убивать такого.
– А он точно банкир? – спросил Шутов. – Может, мы ошиблись домом?
Глебов покосился на друга.
– Ага, в этом поселке под каждым забором есть подкоп. Нет, он точно наш клиент.
– Парни, как сделаем это? – робко спросил Гоша.
– Защекочем до смерти, – прошипел Шутов. – Зарежем, конечно.
– Тогда... тогда... – взглянув на друзей, Покровский предложил: – Нужно, чтобы каждый нанес по удару. Круговая порука, как в кино. На случай если нас повяжут. Тогда мы будем уверены, что никто из нас не признается и не сдаст других. Участвовать должен каждый. Так будет правильно. Нужно чтобы каждый нанес ему по смертельной ране, пока он еще жив.
– А отличная идея, – согласился Шутов. – Да, давайте так и сделаем.
– И как нам нанести ему по смертельной ране? – удивился Глебов. – Кто-нибудь знает, куда надо бить, чтобы удар был смертельным?
Поразмыслив, Шутов прошептал:
– Тогда давайте сделаем так. Вы отрубите ему по одной ноге, а я отрублю ему руку. Тогда он точно не выживет. Идея моя, поэтому я буду бить последним. Кто хочет начать?
– Что вы несете, придурки? – прошипел Глебов. – Если не завалим его с первого удара, он сам отрубит нам руки и ноги. Вы посмотрите, какой он здоровый. Он же натуральный бегемот.
– Значит, нужен один точный удар в сердце.
– И кто это сделает? – спросил Покровский.
– Конечно, ты, – мгновенно решил Шутов. – Мы сейчас здесь только из-за тебя.
– Эй-эй, это ты подбил всех на ограбление. Поэтому бить тебе.
– Какое мне? Я категорически против! И я не переношу вида крови!
– Решайте быстрее, – переминаясь с ног на ногу, велел Глебов. – Он может проснуться.
Даже маска умудрилась передать то жалостливое выражение лица, которое состроил под ней Покровский.