Прямая речь. Избранные стихи

Левит-Броун Борис

«И не вижу себя и не знаю причины…»

И не вижу себя и не знаю причины, по которой мне нужно и стоило б жить. В длинном зеркале длинно свисают штанины, но не повод же это собой дорожить. А под крышкой остывшей моей головы облака потихоньку шуршат о разлуке, о безвластии слов, о параличе муки, без которой и сердце – не сердце, увы.

«Если было обещано…»

Если было обещано, значит надо забыть. Не спасает от вещего васильковая прыть. Тихо

оттепель капает, измождая весну: скрип да скрип косолапою как по сну по окну. И надеяться можно бы, и пенять тяжело. Сколько свету безбожного на зрачки налегло! Разве только околица и оранжевый шар? Детство пёрышком колется сквозь измятый пожар. Но и крикнуть не хочется, и не смочишь щеки, и холодная мочица, не поманит руки. Это прелые листья ведь — тихих тайн вечера — невозможная исповедь золотого пера.

Возвращение

Прислониться к дождю, многострунной преграде между мною и мной, поравняться с водой. И уйти, и уйти, и уйти, бога ради!.. через рожи решёток в подземь и покой. Пошнырять ещё где-нибудь в гулких проходах, обменяться мечтою с плывущим дерьмом, но уже не узнать себя в створках восхода — ни сейчас, ни потом, ни на небе седьмом.

«Печалишься?..»

Печалишься? Не знаешь как? Измучен тяготой рассудка? Стол не пробьёт литой кулак, от муки не избавит шутка. И я не знаю, милый мой… молчу, всё жду желанной встречи. Терпи! Не липни к дню душой и зажигай почаще свечи.

«О, сколько вам ещё придёт…»

…морями, которым конца и края…

И. Бродский

О, сколько вам ещё придёт позорных поздних красноречий, и реки черни нанесёт на валуны остывшей речи, и в глубине распухших утр припомнится темно и свято всё то, чем был когда-то мудр поэт, которому возврата… Которому был тесен дом, одежда, имя, – всё пустое. Который слушал дальний гром и мерил решето водою.

«Учиться в осень тихую войти…»

Учиться в осень тихую войти и, наступив на шорохи, не смяться — пускай и сны тебе уже не снятся, пусть даже не маячит впереди! Учиться жить, учиться доживать, учиться умирать, а не родиться, учиться перелистывать страницы, где нечего и нечем записать.

«Я вас покину на немного…»

Я вас покину на немного на самый маленький чуть-чуть вздохнуть вспорхнуть но ради бога лишь только не тревожить суть

В зелёном углу

Что там, за листвой, обожжённой лучом? Как зелено сердце заката… Мир вымыт, надушен и светел лицом, цедит первородное злато. А в этой тени, где томится скамья и скачет знакомая птица, всё просто и коротко – я и не я… Здесь можно во всём усомниться. Здесь бредит догадка и бродит душа, теряя инерцию бега. Здесь тайна касается карандаша, здесь куст проповедует негу… … и всё. И уже безразлично, что Бог листве не добавит качанья. Что – Бог? Если мир измениться не мог, то встреча не стоит прощанья.

Ночная маета

…и штык, упёртый в дно перегородок, не разомкнёт глаза, зажмуренные встык! Треножник позвоночника и рук, несущих подбородок, робок. Потеря чувства меры в монологе слегка разочаровывает… пусть! Путь ночи свой налог взимает терпением, а логика молчит.... Окно звенеть не умолкает, редеет небо под напором звёзд. Одним отклеившимся краем оно пропущено сквозь мозг, а мозг уже разводит утро, и мудро просветляя день, накинув дрёму на плетень, необязательностью чая охотно делится со мной… Я не был узнан тыльной стороной ладони. Даровым упором бессовестно воспользовался, но остался если и не вором, то анонимом всё равно. И звёзды высыпались мимо, минуя дно.

«Сидеть при свече…»

Сидеть при свече и думать о том, что кончилось «до» что будет «потом»… Живое ничто не ищет границ, там дышит ещё, здесь падает ниц. Там шёпоты дня надежда и свет, где нету меня где ясен ответ, а эта свеча, дающая дым, как вздох палача над ухом моим.

«Разведён навсегда…»

Разведён навсегда с самой близкой мечтой невозвратный герой лишний птенчик гнезда ни гроза ни потоп просто падало вниз в зябь утоптанных троп в дым укошенных риз видел свет падал в ночь тыча лапками вдох и упал не издох и поднять не помочь только молча стоять птичья дрожь на груди только теплить и знать всё что есть – впереди

«Кто ответит за нашу тоску…»

Кто ответит за нашу тоску, пронесённую нами, как знамя? Кто тоской изойдёт по стиху? Кто умрёт и воскреснет стихами? «Я качался в далёком саду…» Бедный Осип, святая Марина… Поддаётся ли облако сплину? Подлежит ли рыданье суду? Или всё пустоте подлежит, сроку честному и гробовому? Где вы мучились, – камень лежит и тропинка пытается к дому…