Прямой наследник
Шрифт:
— О позапрошлом годе собрано и просеяно дванадесять четвертей ржи, из них в сито не пролезла двенадцатая доля… Ее отложили и посеяли прошлым годом, нынче же в сито не пролезла доля десятая.
— Сито прежнее?
— Все как велено, княже.
— То есть крупного зерна стало больше…
— Больше, княже, больше, слава Господу Богу!
— Значит, мы все правильно делаем, всему христианскому миру оттого большая польза будет. Вот, спрячь, расходуй помалу, но главное — делянку и отборное зерно сохрани! А я обязательно вернусь.
Целых десять рублей серебром произвели на него шоковое впечатление и мне опять пришлось удерживать его от попыток упасть в ноги. Что ж, если и в Троице результаты такие же, на что у меня были все основания надеяться, то лет через пять можно будет пускать в ход более урожайный сорт. А там, глядишь, и пойдет селекция семимильными шагами…
Лучинское, растревоженное ключником и нашим отъездом, нехотя ворочалось во мраке отступающей ночи, небо едва-едва посерело над просевшими после зимы крышами, когда мы одвуконь выехали на Волоцкую дорогу. За ночь пришло тепло и теперь успеть бы до Твери, пока дороги окончательно не развезет в кашу, оттого почти сразу за околицей пустили отдохнувших коней рысью, повинуясь командам Пестрого.
Как ни старались, быстро все равно не вышло и пришлось заночевать уже в тверском краю, в Микулино, гда нас догнала дальняя сторожа. Похоже, погони или вообще не было, или она безнадежно отстала, во всяком случае падавшие от усталости ратники в один голос божились, что галицких никто не видел, а звенигородские, которые вполне могли прихватить нас в Лучинском, видимо, все ушли к Юрию.
С утра тронулись дальше, с каждой верстой, отдалявшей нас от грозного дядьки, всадники понемногу, а затем все больше и больше начали подтрунивать да подшучивать друг над другом, а после полудня, когда остановились на роздых, покормили и поменяли коней, уже и хохотали, и даже затянули песню. К вечеру, когда уже склонялось солнце, увидали впереди луга Тьмаки и первые избы торговой Твери.
В столице князя Бориса Александровича приняли нас, так сказать, поджав губы — никакой охоты даже краешком влезать в московские разборки у тверичей не имелось. Уже сколько лет и даже десятилетий вокруг набухали и проглатывали русские княжества одно за одним Литва и Москва, и зажатой меж них Твери приходилось все время лавировать, дабы сохранить независимость. Да и то, проживи Витовт еще лет несколько, хрен бы тверичам, а не самостоятельность. Да и Москве тоже — папенька мой Витовта в регенты определил. И была бы у нас сплошная Литва от Буга до Волги. И бог весть, как бы оно дальше повернулось — то ли окатоличили русских поголовно, то ли православная Литва от Польши отбилась? Вон, Свидригайло сейчас как раз этим и занят, только у него по сравнению с несбывшейся «Великой Литвой Витовта» православная партия куда меньше.
Так что определили нас на загородный князев двор, подальше от посторонних глаз — Юрьевы вестоноши уже оповестили соседей о перемене власти. Успел добраться и Патрикеев, правда, не без потерь — погоня настигла его почти под Клином и пришлось отбиваться. Значит, правильно мы на Волок двинули.
На импровизированном военном совете я высказался за мир с Юрием, как и предлагал до драки. Естественно это не понравилось ни Патрикееву, ни Пестрому и они засели за план кампании, начав с подбивания бабок — где чего сколько, кто за нашу масть впишется, кто Юрьеву держать будет. Я же попытался написать письмо дядьке, но вскоре проклял это занятие. Для 21 века, наверное, это бы сошло, обычное такое деловое письмо, но здесь и сейчас так не принято. Тут надо витиевато, с обширными отсылками к Библии и писаниям святых отцов, с непременным упованием на божью волю, а я, несмотря на все мое обучение в последние годы, так не умею, все время у меня какие-то «ваши превосходительства» да «иже херувимы» получаются.
Потому с Волком и еще десятком ратных ездил на торг, где нас поначалу сторонились — известное дело, вооруженные чужаки, мало ли чего ждать можно. Но потом попривыкли, да и расплачивался я честно. Ездил, смотрел товар, разговаривал с купцами — это же волжский город, на прямой дороге в Иске-Казань, Хаджи-Тархан и дальше, за Хвалынское море в Персию — они всюду ходят, все видят, все знают…
В целом обстановочка вокруг Московского княжества складывалась не ахти, уж больно все бурлило. В Литве уже помянутый Свидригайло рубился со своим родственником Сигизмундом, решая, кто будет шишку держать — православные или католики. Ливонские рыцари вроде бы поддерживали Свидригайлу, поскольку больше опасались союза Польши с Литвой, крепко помня не столь давний Грюнвальд. Но союзники из них так себе, чуть выгоду унюхают — переметнутся.
Вроде как спокойно в Новгороде, ну да там торговая республика, им лишние войны ни к чему, но все зависит от того, как в Литве повернется — вон, Витовт с вечевых откуп брал во много тысяч рублей, а мог бы и вообще к ногтю привести.
На юге и востоке тоже рубились, если я правильно все посчитал, то как раз сейчас в Золотой орде «регионы берут суверенитета, сколько смогут унести». Великий хан Улу-Мухаммед, которому я обязан ярлыком на великое княжение, еще как-то сдерживал свары между ногайцами, кунгратами и союзным Юрию родом Ширин, попутно отбиваясь от Кичи-Мухаммеда, претендента на престол. А еще там мутил воду Сайид-Ахмат, внук Тохтамыша, не считая персонажей помельче.
Однако, все эти свары не мешали ордынским купцам везти шелк и пряности сперва в Хаджи-Тархан, а оттуда в генуэзскую факторию Азак. Я даже грешным делом помечтал, как присесть на этот денежный поток, но… Но пока нет сил, а когда они появятся, европейцы уже найдут морской путь в Индию и Китай и снова дорогой товар потечет мимо.
Дальше за Хвалынским морем шла вечная усобица в Персии, относительно стабильно выглядело лишь наследство Тимура в Средней Азии, где в Мавераннахре властвовал некий Улу-бек. Но, по рассказам купцов, сей правитель больше занимался астрологией, чем собственной страной. Про торговлишку все больше плакались, не иначе, опасались, что буду в долг просить, и люто, бешено завидовали тем купцам, кто мог возить эксклюзив издалека — навар сильно выше. А на вопрос, почему сами не возите, уходили в тину. В принципе, тут все ясно — есть налаженные бизнес-процессы, дающие верный кусок хлеба с маслом и неча журавлей в небе ловить. Один только нашелся, кому идея в душу запала, но честно сказал, что ему пока не по деньгам такое предприятие. Да и мне пока тоже, но все равно велел, точнее, попросил его прикинуть, во сколько такое предприятие обойдется. Не сидеть же на заднице ровно, надо новые маршруты пробивать.
Да и вообще, надо экономику поднимать, без нее так и будем во тьме ковыряться. Но тут все в знания и в опыт упирается — одно дело управлять проектами, тут я местным сто очков вперед дам, но весь вопрос в том, какими. Сам я хрен чего придумаю, потому как условий не знаю, а найти понимающего и умеющего человека тут целое дело. Прямо хоть как русские цари иноземцев зазывай на службу, да только платить им нечем. Ох, тяжела наша княжеская доля…
Так что я все больше предавался поначалу бесплодным мечтаниям, но понемногу в голове все укладывалось. Можно, конечно, заниматься селекцией и самогоноварением самому, но куда лучше будет, если этим займутся бояре и вообще все охочие люди. Поначалу наверняка придется силком заставлять, но вот зуб даю — если они сумеют выход с вотчин увеличить, то сами ухватятся.
Но это если у меня бояре останутся, а пока все идет к тому, что навесят мне статус «князя-изгоя», то бишь безземельного. И что тогда? В Орду, в Литву, на службу просится?
Из нараставшего отчаяния меня выдернуло появление хартофилакса Никулы. Пришел он в Тверь кружным путем, при взятии города «по делам митрополии» отъехал к Троице, оттуда его монаси наладили в Дмитров, где уже хозяйничали Юрьевы люди, оттуда он добрался до Клина и… пешочком добрел до Твери. Ага, по дороге, ножками. Тут это в порядке вещей, встал и пошел. Верст тридцать в день — как здрасьте. И порадовал с ходу новостями про делянку тамошнюю — все, как в Лучинском, даже круче, у старцев не забалуешь.