Прямой наследник
Шрифт:
Пушечный мастер Микула, обстоятельный седоватый мужик невысокого росточка ловко скакал между бревен, кулей, порогов и прочих препятствий этого паркура, неудержимо увлекая нас либо к перелому конечностей, либо, на что все-таки хотелось надеяться, к знакомству с пушечным производством. Нас — это меня, Волка и двоих сопровождающих от князя, сам Борис от экскурсии благоразумно отказался. Никаких секретов производства нам не показали, но гордо продемонстрировали две недавно выделанные пушки, предназначенные для крепостных стен. К окончанию осмотра я натвердо убедился, что такое дело надо начинать с нуля и самому — выбрать место, расставить производства, вышколить мастеров, иначе все так и будет через пень-колоду. Но вот что любопытно, если у местного технологического лидера все так, то что же там «у немцы»?
Ходили мы и по торгу, он здесь побогаче, чем в Москве, что, впрочем, неудивительно, город же на главной торговой трассе, на Волге! Меня всегда поражали рассуждения историков о причинах подъема Москвы — дескать, выгодное географическое положение на пересечении торговых путей! Интересно, эти историки карту видели? Где там «пути» — третьеразрядная речка, приток второразрядной Оки? Пересечение великих караванных путей из Серпухова в Дмитров, из Можайска в Юрьев?
На торгу и разговорились с местными гостями первого ряду, коих и не сразу отличишь от бояр — разве что без сабель, а так и шубы с бобром тканью крытые, и сапоги сафьянные и вообще одежка такая, что пары деревенек легко может стоить. Чиниться я не стал, приглашение самого бойкого, Данилы Бибикова, принял и явился к нему в терем.
Хозяин ради такого дела расстарался и стол накрыл лучшим, все загашники, небось открыл. Рыба красная и белая, икра, соленья-варенья, меды ставленные, вина фряжские, не каждый день великого князя потчевать приходится! Набилось и купцов, поговорить да послушать.
— Скажешь тоже, княже! Вся наша дальняя торговлишка — до Новгорода или Казани, дальше ходу нет.
— Что, ни в какую сторону?
— Верно, ни в какую, — принялся загибать пальцы Данила, — смотри сам. Волгу татары держат и в Хвалынское море ходу не дают, а кто пробует пройти, могут и ограбить, и убить. Днепр Литва обсела, а в низовьях те же татары…
— А Двина?
— Так ливонцы же, мимо Риги не поторгуешь!
— Нет, северная, что от Сухоны?
— Хм… дикие там места, разве что острожек малый новгородский на Колмогорах, да и с кем торговать, с мурманами? Те еще разбойники…
Да уж, все ходы-выходы закупорены, но больше всего обид на Новгород, что держит выход в Соленое море, то есть Балтику. Потому как литовцы, татары и ливонцы — чужие, а новгородчи мужи — свои. И зуб у тверичей на вятшую господу северного соседа вырос немаленький, но тут уж такое дело, каждый норовит транзитную торговлю пресечь и на том навариться.
И только мы собрались к отъезду на Москву, как примчался гонец из Смоленска от хартофилакса Никулы — никак не хочет митрополит Герасим к нам ехать, побаивается. И пофиг, что у нас мир, все на недавнего покойника Ваську Звенигородского кивает. Значит, нужны новые аргументы… С этим я напоследок и пришел ко князю Борису, скорчив максимально унылую рожу.
— Что невесел, Василий Васильевич?
— Пишут из Смоленска, не восхотел митрополит к нам ехать.
— Вот досада! — огорчился тверской князь. — А я боюсь Илию на рукоположение к нему слать, пока в Литве розмирье.
По нынешним временам это большая проблема, прежний тверской епископ Антоний отдал богу душу еще осенью, нового без санкции митрополита взять неоткуда, а каково княжеству без верховного иерея?
— Кто таков Илия?
— Успенского монастыря игумен, муж зело рассудительный и в вере крепкий.
— Может, — я сделал вид что задумался, — митрополита сюда пригласить?
Такое нарушение субординации несколько выбило Бориса из колеи — ездить на поставление положено к старшим, а никак не наоборот.
— К нам, на всю митрополию, во Владимир, Москву, Тверь, Новгород…
Лицо князя прояснилось — если так, то митрополита приглашают совершить пастырский объезд, а вовсе не приехать и хиротонисать одного игумена, это не против обычаев.
— Отпиши ему, княже, что тяжко без пастыря не только Тверской земле, но и всему Залесью, — добавил я.
Борис уже махал рукой служке, велев позвать писца.
А я со своей стороны допишу, что и Василия Звенигородского больше нет с нами и бояться совсем нечего. И если это письмо и совместные усилия Никулы и Шемяки не стронут Герасима с места, то ну его нафиг, такого митрополита.
Глава 11
Скажи-ка, дядя
В Москву, в Москву, в Москву!
По древней тверской дороге, с угора на угор, вверх и вниз, и снова вверх и вниз мчит княжеский возок с малым конвоем, бросив остальной обоз далеко позади — кругом мир, кого бояться?
Звенят-заливаются бубенцы да колокольчики, копыта неутомимых коней бьют в укатанную дорогу, поднимая по бокам облако снежного крошева, обдавая пригнувшихся в седлах детей боярских, с каждой верстой все прочнее и прочнее сковывая их шапки и тулупы белой коркой.
Мчит возок, мчат рынды, мчит челядь и мчит домой великий князь московский.
Домой. К Маше, к Липке, к осточертевшим боярам, к делам и многотрудным занятиям.
До Москвы добежали в четыре дня — по большаку, вдоль часто стоящих сел и деревень.
Последнюю остановку сделали в волости Петровского монастыря, не доезжая Сущева села (ибо негоже великому князю и людям его въезжать в столицу в снегу и дорожной грязи), привели себя в порядок и уже степенно одолели последние версты.
В городе меня сразу огорошили известием, что в столицу едет сам Юрий Дмитриевич, сына хоронить. Никто, включая меня, не рискнул выбрать место погребения без дядьки и потому тело Василия еще в Устюге заморозили льдом, да так и довезли до Москвы. Но представить, как бы мы намучались, случись все летом… Б-р-р-р.
До приезда оставалась минимум неделя и я с головой влез в самое срочное, оставив подготовку к прибытию Юрия Дмитриевича на более сведущих в этикете бояр во главе с Патрикеевым.