Прятки по-взрослому. Выживает умнейший
Шрифт:
– Пришли – это не то слово! Чуть не убили!
– Да? – дядя Яким бесцеремонно схватил Андрея за лицо неожиданно крепкими пальцами, повернул из стороны в сторону, – Не дергайся. А ну, покашляй.
Оторопевший Глебов повиновался.
– Рубаху задери. Спиной повернись. Зубы на месте? – старик прошелся сухими кулаками по синякам, оценил реакцию Андрея на боль и сделал вывод:
– Внутренности не отбиты, ребра целые, зубы на месте. Тебя, что – детсадовцы били, или омоновцы? Так вот, мил человек, это тебя и не били вовсе. Это тебя уговаривали быть умненьким и благоразумненьким, показывали, что будет, если будет не по-ихнему. Вот мой ребус и разгадался, – он удовлетворенно откинулся на подушку.
– Да? – тупо спросил Андрей.
– Им от тебя завтра понадобится явка с повинной. А так как человек ты с криминалом совершенно незнакомый, они и организовали эдакую массированную психическую атаку: тут и убегающий опер, и изверги-омоновцы, и пресс-хата…
– Да зачем им это все?! – с отчаянием выкрикнул Андрей, – я же не убивал!
– Это ты так говоришь, – холодно заметил дядя Яким, – а ключики от хаты – это, мил человек, улика…. Ладно, не кипятись. Был у меня знакомец один, давно, правда. Гулял он как-то по парку чудесным летним вечером. Гуляет себе, пивко попивает, к легкомысленным девушкам клеится, короче, наслаждается жизнью. Вдруг видит – у лавочки корчится мужичок, а в груди у того ножик торчит, из стороны в сторону колышется. Выпимши был знакомец-то, то есть дурак – кинулся к мужику на помощь. А какая помощь? Ясное дело – перво-наперво ножик из мужика вытащил. Молодой был, не знал еще, что пока ножик в ране, кровь наружу вытекает, а как только перо на волю – кровь внутрь идет и человечек быстро помирает. Так и случилось – дернул наш дурачок железку, мужик булькнул что-то пару раз и отлетел. Тут моему знакомцу вдруг руки за спину крутят и ведут в отделение, где моментально вешают на него жмурика, поскольку жмурик-то вот он, ножик, которым его порешили, в руке у моего знакомца, отпечатки пальцев наисвежайшие, пятна крови на одежде – что еще надо прокурору для счастья?! Разве что пара-тройка приводов за мелкое хулиганство не помешает, а этого добра у него было намного больше.
В дверь громко стукнули, потом хриплый голос крикнул:
– Отбой! Дядя Яким, я свет тушу, лады?
– Спокойной ночи, Петр Сергеевич, – также громко ответил охраннику старик и продолжил рассказ:
– Даже адвокат не верил в его невиновность. Да что – адвокат! Родная мать не верила! И на зоне никто не верил. Дали ему на всю катушку, без права на амнистию. Вошел он в зону испуганным и огорченным, вышел форменным зверем, забубенным, или как говорят теперь – отмороженным. По мокрухе – большой специалист. А все оттого, что ему никто не поверил. Никто! Кроме меня.
– Кроме вас?
– Я с ним много позже познакомился, когда он свою историю уже почти никому и не рассказывал. А тут не спалось что-то, слово за слово…
– А поверили почему?
Дядя Яким пожевал губами, помолчал с минуту. Когда Глебов уже и не надеялся услышать объяснение, вдруг тихо сказал:
– Времени много прошло. Только историю его не сам он рассказывал, а его обида. И за прошедшее время обида та ничуть не ослабла. Может, и у тебя также, кто знает…
– Ключи – улика, не спорю, – выдохнул Андрей, – но ведь у меня алиби есть. Железное, даже железобетонное!
– Алиби?
– Ну да! Врач сказал, что девушка уже несколько дней лежит. А я только сегодня в город вернулся! Последние полтора месяца из тайги не вылезал, вся бригада свидетели. А сменная бригада! А проверяющие разные! А местная администрация, куда именно я ездил договор на подключение к электричеству заключать! Человек тридцать наберется! Билеты на самолет, наконец! Они же именные!
– Не кричи, – властно сказал дядя Яким и Андрей сразу же словно сдулся, – есть алиби, есть свидетели – очень хорошо. Только завтра после твоего упорства на допросе тебе менты либо почки отобьют, либо мозги и сдохнешь ты на день раньше, чем выйдешь. Есть еще одна закавыка…. Попросил меня с тобой пообщаться лично хозяин, с надеждой на им нужный результат. И если завтра результат им не понравится, придет замусоленный прапор и скажет – слабак ты, дядя Яким. А потом опять приведут тебя…. Ты ведь не веришь, что я тебя с первого взгляда полюбил? И правильно делаешь. По хрену ты мне, мил человек Андрюша, по абсолютному хрену! Зато расположение хозяина потерять из-за какого-то баклана…
– Вы, что же, служите им? – вяло удивился Андрей.
Старик усмехнулся:
– Служат лишь те, кого начальство с руки кормит – военные, чиновники, цирковые собачки. Что тюрьма, что зона – один большой дом, в котором есть те, кто правит и те, кем правят. Снаружи человечки с пушками, внутри люди с мозгами. Есть законы, которые нерушимы, а есть случаи, которыми не грех воспользоваться. Стучать или долг не вернуть – западло, а поблажки себе вымутить – без базара. Им ведь тоже зона спокойная нужна, без беспредела. По пустякам, поверь, не обращаются…. Пойдешь завтра в отказ, начнут студентам передачи зажимать, мне книги носить перестанут. Как думаешь, хорошо тебе у нас будет?
– И что, мне убийство на себя брать?!
– Говорю, не кричи, студенты спать улеглись…. Мозговать тут надо, крепко мозговать. Линия поведения тебе нужна такая, чтобы до суда дотянуть живым и здоровым. Есть кому заступиться, адвокатом помочь? Раз задумался, значит, есть…. А для начала понять надо, почему к тебе так круто отношение переменили.
– Даже не знаю, что думать, – Андрей пожал плечами.
– Следствие штука неспешная, муторная. А следак твой умчался быстрым соколом, – задумался дядя Яким, – и умчался, ни в чем тебя не обвиняя, не закрыв, не сдав дежурному…, что-то в этом звонке было. Ты мог на улицу выйти?
– Думаю, мог.
– А между уходом опера и приходом ОМОНа много времени прошло?
– Я, что, засекал? Минут десять, может, чуть больше.
– То есть за каких-то десять минут тебя в виновные и определили…. Звоночек телефонный и есть ключ ко всему, – уверенно сказал дядя Яким, – что могли оперу сказать такого, что он контроль над собой потерял? Как думаешь?
– Может, у него дома что-нибудь случилось…
– Совсем ты с операми незнаком, мил человек. Если у него что дома случится во время следствия, он туда скорее опергруппу пошлет, а сам допрос продолжит…. Нет, тут весточка с делом твоим связана. А какая весточка свежее только что проведенного шмона, а? Ай, какой хороший ребус!
Андрей скривился в горькой усмешке:
– Да уж, кому ребус, а кому жизнь вперекосяк.
– Ты не умничай, а думай, пока думалку не отшибли! Так вот, все шло обычно, тут звонок…, – размышлял дядя Яким, – что ж такого оперу сказали в трубочку? Кажется, есть мыслишка…
– Какая?
– Самая логичная, мил человек, самая логичная – деваху твою установили. И оказалась эта деваха из таких кругов, что найти злодея мусорам надо было немедленно. Чтобы показать себя с самой лучшей стороны…. Папенька у ней начальник, маменька – главврач и депутат, может, еще как-то…
– Я то причем?!
– А ты вон он, никого искать не надо, уже в ментовке. И улики на тебя есть. Теперь чуток придавить осталось, чтобы явку с повинной написал, и все! Можно безутешным папе-маме докладывать, как хорошо полиция работает, понял, баклан? Так что твой оперок еще по лестнице ножками сучил, а твоя судьба уже была решена.
– А дальше что?
– Дальше? Следствие, суд, зона. Все как у нормальных людей. Да ты не переживай, на зоне тоже живут. Тут как? Для одних тюрьма – дом родной, для других родной дом – тюрьма….