Прыщ

Бирюк В.

Почему вся эта история с младенцем Судиславом и закрутилась — генетически-политический папаня отъехал по делам на минуточку. Вот кравчий и осмелел. С точки зрения исторической — кравчий прав. Через полтора десятилетия Давид-Попрыгунчик перестанет прыгать по столам и сядет на длительный срок — начнётся его семнадцатилетнее княжение в Смоленске.

Многолетние заигрывания с земством при правлениях братьев вызовут в народе многочисленные надежды на него. Но «претендент» и «правитель» — две большие разницы. Разнообразные несчастия обрушатся на головы местных жителей, неоднократно будут они поднимать восстания против князя Давида. А он будет топить их в крови.

Я

почти уверен, что Демьян-кравчий не сам дело начал, «из любви к искусству и к родине», а по команде Благочестника. Вероятнее — с княжеского многозначительного умолчания и о похотливости брата истинно христианского сожаления. Понятно, что Благочестник слов «убить братова ублюдка нахрен во младенчестве!» — никогда не скажет. А вот что-нибудь типа: «сорную траву с поля — вон», «паршивая овца — всё стадо портит», «если смущает тебя член твой…».

Недоказуемо, «не пойман — не вор». Осторожен князь Роман, осторожен и благочестив. Но… неэффективен. В отличие от отца своего Ростика. Который ныне всю «Русь Святую» уговорил, убедил и успокоил. Кроме одного исключения.

Карамзин пишет:

«Ростислав (Ростик — авт.) не мог успокоить одних Владетелей Кривских, или Полоцких. Глебовичи, нарушив мир, нечаянно взяли Изяславль и заключили тамошних Князей, Брячислава и Володшу Васильковичей, в оковы. Рогволод Полоцкий, требуя защиты Государя Киевского, осадил Минск и, стояв там шесть недель, освободил Васильковичей мирным договором; а после, желая отнять Городок у Володаря Глебовича, сам утратил Полоцк, где народ признал своим Владетелем его племянника двоюродного, Всеслава Васильковича. Сын Великого Князя, Давид, господствуя в Витебске, должен был вступиться за Всеслава, изгнанного мятежным Володарем, и снова ввел его в Полоцк, к удовольствию народа. В сих ничтожных, однако ж кровопролитных распрях Литовцы служили Кривским Владетелям как их подданные».

Последняя фраза нуждается в разъяснении: «Литовцы служили…» означает, что наёмники из литваков грабили местное население под Полоцком, Минском, Изяславлем, Городком… не просто так, а — законно. Наёмные литовские отряды из разных племён весьма активно и прибыльно воюют на стороне всех сторон непрерывного конфликта семейства «рогволдов». Летописец, например, специально отмечает, что изгнанный жителями Полоцка князь Рогволд, идя к брату в Минск, по дороге сильно разорил собственные полоцкие земли: это одни литваки выражали местным кривичам глубокое возмущение своим тяжёлым поражением от других литваков.

Некоторым этот бардак надоедал. Володша Василькович, попавший в плен в «нечаянно взятом Изяславле», посидев в темнице не пойми за что, поглядевши на старшего брата Брячислава, которого держали под дождём и снегом на дворе в оковах не снимая, посмотрев, как под Городком дядя Рогволд, «заступник и покровитель» их, проспал ночную вылазку осаждённых и положил столько воинов, что и возвращаться в Полоцк не осмелился, понимая, что удел ему, как младшему брату — по любому не светит, напросился к Андрею Боголюбскому. Тот, помятуя о связях между частью «рогволодов» и Долгорукого со Свояком, стремясь ускорить восстановление Твери после недавнего очередного пожара — «явил милость», отдал Володше город.

Как и всякий русский князь, Володша явился не один, а с дружиной. И тут же стал раздавать своим «сподвижникам» боярство и вотчины — как владетельный князь он имеет право. Для «усиления обороноспособности и укрепления законности». Что и отмечено под 1162 годом в русских летописях упоминанием о «тверской боярыне», которая припала к чудотворной Владимирской иконе Божьей матери, недавно украденной Боголюбским у инокинь монастыря в Вышгороде. Дама успешно от чего-то излечилась. Наверное, как это принято у христиан — от геморроя или от непроходимости. Искренне рад за женщину.

Вот туда мне и надо — оттуда меня точно не выдадут. Я про Тверь.

Дальше… дальше рано загадывать. Можно по Волге вниз до Ярославля, оттуда по Которосле в Неро. Там Ростов. Потом волоком в Ухтому-Нерль-Клязьму. Там Суздаль, Кидекша, Владимир, Боголюбово… И другие интересные места.

А вот где именно мне место… Рано, Ваня, рано. Сперва надо из-под топора выскочить.

Жалко — в Чернигов не попадаю. Там через месяц, в феврале 1164, закончит свой жизненный путь Святослав Ольгович (Свояк), один из самых выдающихся русских князей предыдущих десятилетий, один из «основателей Москвы». Его обеспамятевшая от горя жена будет сидеть у гроба мужа, рядом с которым «стояла крепко» против набегов половцев, прижимая к боку двоих мальчишек-княжичей — будущих героев «Слова о полку Игореве». А епископ черниговский Антоний, обрусевший грек, будет, изменой да обманом, спасать «Святую Русь».

Как же там у Ленина? Что-то насчёт «обрусевших инородцев, которые всегда пересаливают…». Так я и не понял: то ли соли много кладут, то ли — сала. Но смысл ясен: «пере-…».

Когда Русская Православная церковь надумала отделиться от прогнившего, развратного, обнаглевшего до интердикта и впавшего в ересь Константинопольского патриархата — Антоний был из первых. Казалось бы — ему ли, греку, греками же поставленному, беречь древнее русское благочестие? — А вот…

И ныне, обманом и софистикой уйдя от крестной клятвы, требуемой от него черниговскими боярами, Антоний тайно пошлёт гонца к племяннику умершего князя, к Гамзиле. Будет звать того на Черниговский стол, приманивая малочисленностью черниговской дружины, растерянностью вдовы, отсутствием в городе старшего княжича, богатством покойного — «у вдовы имения много»…

Изменнически взывать к жадности — для восстановления законности.

Ибо на Руси — «лествица». Закон. Исконно-посконный. Одна из основ Русского мира. Свояк — последний, самый младший из Ольговичей. После его смерти престол должен перейти к старшему в следующем поколении. А не к старшему среди его сыновей. Как противоестественно требуют закон голомордых раскольников-католиков. «Майорат» — называется.

Обман ради «правды» — удастся. И старший сын Свояка — Олег по грамотке тысяцкого поспеет из Курска позже, чем старший племянник — Гамзила по тайному письму епископа — из Новгород-Северского.

Потом будет много криков и ругательств, черниговское боярство, зная «закадычный» (ухватит за кадык и давит!) характер Гамзилы, будет говорить громкие слова и топать ногами, но Олег свою дружину на стены не погонит. И, ломая Закон Русский, князья договорятся: Олегу сидеть в Новгород-Северском. Поэтому князь Игорь со своим «Словом…» — Новгород-Северский князь. По брату, а не по отцу — Черниговский.

Князья, бояре, «вятшие» — создатели, носители, ревнители закона, норм, правил — сами их постоянно нарушают. Потребовалось вмешательство пастыря-клятвопреступника, иноземца-мошенника, чтобы хоть как-то соблюсти закон. «Хоть как-то» — потому что права младшего брата Гамзилы — Ярослава, следующему по старшинству, кому и должно быть князем в Новгород-Северском — просто игнорируются. Порядок престолонаследования определяется не законом, но количеством гридней и резвостью их скакунов, позицией и изворотливостью «тайных агентов». «Балансом силы», а не «правдой».