Прыжок домашней львицы
Шрифт:
Константин растерянно смотрел на часы. Его взгляд напряженно застыл, глаза не мигали. Стрелки на часах куда-то спешили. Они торопливо перескакивали с межи на межу, преодолевая несколько делений. Константин не любил ничего непонятного. Он боялся неизвестности. И поэтому интуитивно трусливо поджал хвост. Валентина исчезла. Пропала. Ушла. За деньгами. И не вернулась. Валентины нет, но навязчивый женский образ вмешался в размеренную жизнь миллионера. Образ мешал жить и зарабатывать деньги. Константин ощутил что-то мерзкое на своей спине. По позвоночнику поползло что-то липкое и гадкое. Червяк. Клоп. Таракан. Нет. Это был страх. По спине скользкой пиявкой проползал липкий пот. Страх выделял мерзкую гадость из организма и направлял тонкую щиплющую струйку в то место, где когда-то болтался хвост. Без Валентины Константину было страшно. Он уже не мог обходиться без нее. Он любил ее, всю, целиком, вместе с Левой. Валентина стала неотъемлемой частью Константина. Ненужные и никчемные деньги валялись без толку на полу. Что можно купить на эти деньги? А ничего, ведь любовь не купишь. И женщину не купишь, ту желанную женщину, самую необходимую, без которой нет больше жизни. Константин громко застонал. Он завидовал капитану лютой завистью. Валентина любила Леву. И совсем не любила Константина. Она использовала его, чтобы вернуть мужа. Она мечтала вернуть Леву
Константин взглянул на пустые бумажки. Они лежали островерхой кучкой. Портреты многочисленных президентов, давно покинувших этот суетный мир, купола и башни средневековых городов, тусклые голограммы и туманное сияние цифр слились в страшное месиво, и оно олицетворяло все существующее зло на планете. Деньги уничтожили любовь. Надо было все-таки дать женщине деньги, Валентина сумела бы оценить подарок. Когда-нибудь потом, в другой жизни, но она сделала бы это. Непременно. Константин получил бы в ответ пустую благодарность. Любовь единственной и неповторимой женщины стоила так мало, теперь эти деньги можно приклеить на стену, выкинуть в окно, сжечь, развеять пепел по ветру. Они утратили свое мистическое значение. Существование стало невыносимым. Несовершенная жизнь больно жгла душу нищего миллионера. Константин с трудом выпрямился, потоптал ногами бумажную кучку. Портреты правительственных покойников, городские пейзажи вперемежку с голограммами злобно шуршали на полу, будто змеи в серпентарии. Константин плюнул под ноги, долго мял и топтал упрямые бумажки. И вдруг Константин охнул, на миг задержал дыхание, выпуская глотками горячий воздух. Глоток за глотком. Миллионер опустился на колени. Молитвенно разгладил каждую скомканную купюру, сложил их вместе. Бумажка к бумажке. Получилась пачка. И не толстая. И не тонкая. Так себе пачка, но миллионеру она казалась сытой и довольной. Константин стянул пачку аптечной резинкой. Резинка лопнула, громко треснув, деньги рассыпались. Пришлось заново собирать каждую бумажку, ползая по полу. Когда сбор был закончен, Константин долго гладил толстую, упитанную пачку, словно под его руками нежилась расшалившаяся кошка, что-то глухо бормотал, приговаривая ласковые слова. Затем спрятал деньги в карман кашемирового пальто. Карман оттопырился, будто разбух. Миллионер вытащил деньги и положил в борсетку, щелкнув «молнией», прицепил к поясу. Константин уже знал, как приобретается любовь на этом свете. За деньги и только за деньги. Любовь Валентины продается. Она тоже имеет цену. Ее можно купить. Если выкупить капитана, Валентина сама отыщется. Прилетит на крыльях. Поклонится до земли. И полюбит. Ее любовь станет благодарностью за спасение мужа. Константин не любил тратиться даром, деньги достались ему дорого. В обмен на жизнь. Он обязательно выкупит Леву. И этим купит себе любовь, приобретет заветную женщину. И нищий миллионер торопливо вышел из ободранной квартиры, крадучись, озираясь по сторонам, будто шел на воровское опасное дело. Ему было невдомек, что он отправился совершать акт милосердия. Константин вообще не думал об этом. Скупой способен думать лишь о будущей прибыли. Константин хотел Валентину прибавить к своему богатству. А у капитана прибавился еще один спасатель.
А в плену было весело. Витек скомкал отставное тело в небольшой свиток, скрутил его, будто выжимал белье, затем выкрутил, отжав. Старик завизжал. Тонкий старческий писк был похож на крысиные вопли за стенкой. Витек покачал свитком в разные стороны и швырнул его в угол подальше, к крысам поближе. Пономарев повозился на полу и затих. Витек рухнул на диван и закрыл глаза, устал, наверное. Наступила плотная, толстая и страшная тишина. Небольшое пространство сгущало запахи и испарения в густую осязаемую субстанцию. Воздух можно было нарезать неаппетитными кусками. Лева принюхался. Ноздри брезгливо выгнулись, отгоняя смрадные испарения. Вот они выхватили струйку незнакомого запаха. Среди толщи человеческих выделений явственно проявлялся ароматный ручеек. Оксана где-то рядом. Она стоит за спиной. Стоит и не дышит, но запах распространяет. Это был запах молодости, аромат надежды и свежести. Лева покраснел. В эту минуту он предавал Валентину. Леве не хотелось думать о том, что Оксана и Леонид Витальевич являются кровными родственниками. Почему-то не думалось капитану на эту тему. Есть ситуация, значит, нужно продлить возможность быть вместе как можно дольше. Лева мог бы остаться с Оксаной навсегда. Капитан еще не решил, в каком качестве ему нужна эта девушка. Именно по этой причине плен безнадежно затянулся во времени. Оксана привлекала Леву. А что с ней делать дальше – Лева никак не мог придумать. Хорошо было бы – жить втроем – Лева, Валя, Оксана. Одна семья, все вместе, соединение несоединимого, объединение чувств в одно целое. В этом месте Лева покрывался испариной. Невозможно такое даже представить в страшном сне. Лева и Оксана вместе, а куда денется Валентина? И что будет делать отставной полковник? Чай пить? Вряд ли… Неугомонный старикан примется сооружать пыточную камеру для новоявленного зятя. И российский суд оправдает его решительные действия. Капитан покачал головой, втягивая ноздрями легкое дуновение. Кто-то открыл окно. Дохнуло сквозняком. Где-то шумят автомобили, кричат дети, ругается женщина. Ох уж эти женщины. Либо кричат, либо плачут. Оксана – тоже женщина. Когда-нибудь будет плакать, примется скандалить, ругаться, требовать деньги. Они понадобятся на сапоги. Шубу. Автомобиль. На красивую жизнь. Сейчас модно жить успешно. Все хотят быть успешными, самодостаточными и самодовольными. Лева вздохнул. Валентина уже много лет обходилась стареньким пальто. Ей ничего не нужно для себя лично. Валентине требуются деньги на обеды для капитана. Валентина – очень дешевая жена. А вот с Оксаной можно удариться в материальную нестыковку. Молодая жена да милицейская зарплата в одной упряжке долго не удержатся. И Лева туго сомкнул ноздри. Лучше не дышать. Не вдыхать сладкий яд. Желанный плен продлится недолго. Рано или поздно кто-нибудь явится. Квартира-то явочная. Здесь одни явления. Нужно решаться. Потом будет поздно. Оксана уплывет в чужие руки. Нет. Не по зубам капитану молодая красавица. И не по капитанским деньгам. Бронштейн скрипнул зубами. Не потянуть капитану юную жену, Оксана в омут затянет. Девушка заставит совершать должностные преступления. Вынудит ради денег. Красота требует жертв. Бронштейн зажмурился. Может, не все так страшно. Надо потянуть время, продлить плен. Решение само придет. Жизнь подскажет – какую карту вытащить из колоды. И Лева обернулся. К его удивлению, за спиной никакой Оксаны не оказалось. Только порванные обои да старая фотография на стене. Больше ничего. Вкусным ароматом веяло откуда-то из окна. В дверь позвонили. Все всполошились, забеспокоились. Потом стихли. Это вернулся Санек, молчаливый и гордый, будто его огрели по голове чем-то тяжелым.
– Нету Валентины дома, неизвестно, когда вернется, – сказал Санек и вязко рухнул рядом с Витьком.
Бронштейн с Чуркиным переглянулись. Санек не нашел нужного адреса, плохо искал? Наоборот, это отдел милиции не нашел Санька. Надежды на быстрое освобождение улетучились. Лотерейный билет оказался невыигрышным.
– Кореш, ты тоже мент? – сказал один из захватчиков.
Кажется, это был Совок.
– Ну да, мент, а что? – немного подумав, сказал Лева.
– Так вы все менты, значит, – задумчиво проскрежетал Совок.
Он задумался. С важным видом поскреб небритый подбородок. Присутствие в квартире двух действующих сотрудников и одного отставного вкупе с родственницей изменило расстановку фигур на шахматной доске.
– Это дед во всем виноват, – заключил Совок и посмотрел на отставника.
Леонид Витальевич вздрогнул. На него смотрело четырнадцать глаз. С укором смотрело, в глазах просматривался голодный блеск. Пономарев еще раз вздрогнул, затрясся, но быстро оклемался. Отставной полковник не желал быть съеденным заживо.
– Что зырите? Не виноват я, не виноват, и все тут.
Пономарев запрыгал, как теннисный мячик. Он выкинул палец вперед и уверенно ткнул им в Леву, будто пытался прокрутить в капитановом животе дырку.
– Вот кто виноват во всем. Это он заставил меня продать хату. С него весь спрос. Не зырьте на меня.
Восемь глаз принялись сверлить капитанский живот. Оксана и Чуркин отвернулись. Они не хотели наслаждаться мучительным зрелищем. Витек уверенно шагнул к капитану. Ткнув кулаком куда-то вниз, он легко приподнял капитанское тело над полом, Лева взлетел вверх. Чуркин сжался. Оксана громко охнула. Пономарев радостно рассмеялся. Оживление внесло сумятицу в застоявшийся воздух. Лева покачал ногами и вдруг зацепил ими невыразительное лицо обидчика, медленно стиснул. Раздался хруст. Так они и стояли, не двигаясь, только хруст раздавался. Капитан слабо дернулся, оттолкнулся, закачался. Туда-сюда. Раздался неясный шум, послышался грохот, раздался толчок, как бы подземный, и Витек сверзился на пол. Лева легко спарашютировал, одернул брюки, проверил карманы, все ли на месте. Ничего не выпало. Прижал ногой шею лежащего, посмотрел в глаза стоявшим. Никого не пропустил. Только Пономарева проигнорировал.
– Братва, мы на равных. У вас стволы, у нас ксивы. Нас завалите, вам вышка светит. И без глупостей!
И Лева отшвырнул автомат в угол. Ногой подкинул, легко и радостно так пнул, будто не оружие в угол загонял, а в футбол играл.
Оксана, сияя влюбленными глазами, растопырила руки, устроила ловушку для капитана. Типа капкан смастерила. Смышленой девочке хотелось увлечь обаятельного мужика в свои сети. Лева охотно ринулся в объятья, но вовремя славировал, вывернулся, не попался на крючок. Капитан перевел дух. Временная передышка. Оксана заготовила план «Перехват». Трое туже прижали стволы к телу. Что-то щелкнуло. Похоже, в невидимом капкане сломалась пружина. Уже никто ничего не понимал. Все отупели от долгого ожидания. Мысли отказывались служить хозяевам. Природа жестоко наказывает человека за бездействие. Функции организма ослабевают, утрачивают боеспособность. Даже Пономарев растерялся. Леонид Витальевич не был готов к такому раскладу. Карты ложились не так, как он рассчитывал. На перестройку не было времени. Жизненные силы закончились, мысли ушли, а новые запаздывали. Группа застыла. Из всей компании лишь одна Оксана знала, что нужно делать в новых обстоятельствах. Она открыто охотилась за капитаном. Девушка никак не могла понять, почему Лева выворачивается, не отзывается на манок, обходит хитрые заслоны. Сломанный капкан напоминал игрушку с вынутой пружиной. Лева пока точно не знал, что ему ожидать от самого себя. Капитан Бронштейн ждал сигнала. Внутреннего колокольчика. Чутье не обманет. Оно выведет на правильную дорогу. Надо обойтись без стрельбы и трупов. Это закон. Все остальное подождет до лучших времен. Когда-нибудь все прояснится, станет прозрачным и тонким, как солнечный июльский день ранним утром. Витек шумно пошебаршил, поворохался на полу, напоминая присутствующим о быстротечности бытия. Кто был на коне – легко может оказаться пешим. Кто всю жизнь ходил пешком – запросто может взобраться на «шестисотый» с мигалками. И кто знает, кто кого уронит. Сам ли человек упадет. Или подтолкнет его кто. Но никто не хотел протянуть руку помощи униженному Витьку. А он никак не мог подняться. Ворочался, пыхтел. Смешное зрелище – поверженный мужчина на полу в окружении себе подобных. Кто будет следующим? Волнующий вопрос, на который никто и никогда не знает ответа, наверное, это справедливо и честно по отношению к слабому человеку. Лучше не знать заранее дороги в пропасть. Меньше знаешь – лучше спишь. Падение совершается неожиданно. Можно задумывать взлеты, это, пожалуйста, хоть ежедневно взлетай, если крыльев хватит, а от падения никто не застрахован. Капитан подал руку и легко поставил Витька на ноги.
– Давай знакомиться, – улыбнулся капитан, – сидим вместе, начадили тут, надымили, а ни имени толком не знаем, ни фамилии. Лева, он Николай.
Капитан особым дипломатическим жестом представил себя и Чуркина. Пономарева он нарочно не замечал. Оксана пряталась где-то. Вдруг в воздухе повеяло чистотой и свежестью. Видимо, кто-то незримый включил несуществующий кондиционер. Загомонили. Люди опомнились. Оксана перестала прятаться, тихонько прижалась к капитанской спине, потрогала тонкими пальчиками потрескавшуюся кожу куртки и зажмурилась от счастья. Ей нравилась эта мужественная спина. Красивая мужская надежная спина. За ней можно укрыться. Лева пригнул голову, прислушиваясь, что творится за спиной, улыбнулся. Как мало нужно женщине. Увидела благородный жест, оценила, полюбила, приникла. Валентина так не умеет. И Лева выбросил Валентину из головы, не оставив себе воспоминаний. Чуть позже все образуется. Оксана тихо ласкалась. Капитан умильно почмокал губами. И мужики делают вид, что ничего не видят. Завидуют. Ведь это не их нежат. Счастливого соперника.
Витек потер багровое лицо. Стряхнул капли с ладони. Вспотел сильно. Пережитый позор вышел из него соленой жидкостью. Женщины в позоре плачут. Мужчины потеют. У каждого свой удел.
– Поговорим? – буркнул он, обращаясь к Леве.
– Давно пора, – согласился Лева и взмахнул рукой по-хозяйски.
– Дедок продал нам хату. За две штуки. Расписка имеется.
– По этой расписке вам срок корячится, – ощерился капитан, – и немалый. В курсе?
– В курсе, – нахмурился Витек, и тут же заклацали затворы сзади, группа поддержки вторила в такт словам своего вожака, – нам надо получить свое. Мы смирные, никого не трогаем. Если нас не трогают. Возвращаете бабки, мы сваливаем. Вам тоже не в кайф будет, если начальство узнает, с кем вы здесь свободное время проводили.
И Витек шумно хлебнул порцию воздуха правой стороной рта. Получилось эффектно. Леву отбросило в сторону шумовой волной. Капитан развел руки в стороны, чтобы удержаться от хохота. Конца и края этому спектаклю нет, снова раздвинулся занавес. Наступил кульминационный момент. Действие продолжается. Тут уж не до смеха.
– А какой нам кайф? – сморщился Лева. – Тут не до кайфа, начальство взгреет. По макушке. Под самый корень срубит.
– Вот и чеши репу, начальник, пока не оторвали с корнем, – обрадовался Витек, – дед нам задолжал, вас кинул, его наказать надо. Пусть выкапывает бабки из подпола. А то мы внучке подол на темечко натянем. Иди-ка сюда, внучка. Не стесняйся.