Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы
Шрифт:
Навязчивость фон Бабаха вызвала у Николая Ивановича подозрение.
— Возможно, эта хитрая и нахальная бестия что-то замышляет против нас, — говорил Кузнецов. — Может, он догадывается, что имеет дело не с обыкновенным немецким офицером. Он очень опасный человек, недаром Кох держит его при себе.
Как-то фон Бабах неожиданно сказал Кузнецову:
— А я тебя, Пауль, уже давно знаю.
— Это откуда же? — Николай Иванович удивленно посмотрел на майора.
— Боже, какая у тебя короткая память! Еще до войны мы с гаулейтером не раз ездили в леса под Кенигсберг на охоту. Это было, точно не помню, но, кажется, в тридцать четвертом или тридцать пятом году.
— У вас феноменальная память, господин майор! — восторженно воскликнул Кузнецов. И в то же время, чуть склонив голову, тихо, грустно добавил: — Но моего отца, мир праху его, уже нет. Он умер в тысяча девятьсот тридцать шестом году. Управляющим у князя Шлобиттена после смерти отца стал я… Долго мне не пришлось управлять, так как вскоре я пошел в армию, а там школа офицеров… Фронт… А относительно моей памяти?.. Что же, сдаюсь, — Николай Иванович, улыбаясь, поднял руки, — возможно, мы и встречались. Но к нам, в Эльбинские леса, приезжало так много охотников, так много людей гостило у князя, что у меня в то время даже выработался рефлекс безразличия.
— Тебе и сейчас все нипочем. Мне бы твои заслуги перед фатерляндом, я бы не тратил время попусту здесь, в Ровно, и не проматывал отцовские деньги, а завел бы на этих плодородных землях хозяйство. Рабочих рук тут хватает. И у тебя есть хороший опыт.
Кузнецов не спешил с ответом. Он прошелся по комнате, а потом категорически заявил:
— Я уже думал об этом, господин майор, и, возможно, поступлю так, но не сейчас. Враг еще не разбит, я должен исполнить долг немецкого офицера до конца.
Подобные разговоры между майором фон Бабахом и Паулем Зибертом возникали часто. И Николай Иванович всегда задумывался: «Что таится за словами гитлеровца? Не испытывает ли он меня? Удастся ли его обойти и с его помощью проникнуть в резиденцию сатрапа? Какую версию придумать, чтобы сам фон Бабах предложил мне пойти на аудиенцию к гаулейтеру?»
Майор действительно был хитрой лисой. Он умел ловко брать взятки у всех, кто попадал под его влияние, но очень мало обещал сделать, а еще меньше делал. Правда, он пообещал Зиберту выхлопотать для него имение на Украине и даже освобождение от армии, за что получил от Пауля несколько пакетов с рейхсмарками. Но чем больше он таких пакетов получал, тем дальше оттягивал исполнение своего обещания.
Николай Иванович подумал было воспользоваться этим случаем для встречи с Кохом, но со временем стало совершенно ясно, что фон Бабах не собирается сдержать слово, а если и сдержит, то не скоро. Было ясно также и другое: майор не оставит в покое такого выгодного «приятеля», как Зиберт. Он не откажется от щедрых подачек и будет продолжать обещать. Но чтобы его не считали безнадежным обещальником, он в удобный момент окажет какую-нибудь незначительную услугу Паулю Зиберту.
В конце концов так оно и произошло. Но прежде чем наступил этот момент, Николаю Ивановичу пришлось перебрать в мыслях немало различных вариантов, осуществление которых должно было приблизить час расплаты с гитлеровским сатрапом — Эрихом Кохом.
Впрочем, все эти варианты никак не могли удовлетворить советского разведчика, в каждом из них он находил немало погрешностей и поэтому был вынужден отказаться от многих идей, настойчиво отыскивая наиболее удачную и убедительную.
И она нашлась.
Когда Вале Довгер исполнилось семнадцать лет, девушку, как и других ее однолеток, занесли в черные списки для отправки на каторжные
Ситуация усложнилась. Девушка только лишь освоилась в городе, устроилась продавцом в магазине для фольксдойче, сделала первые шаги в разведывательной работе, а тут — повестка.
— Нужно немедленно отправить Валю в отряд. Пусть переждет там, — предложил Шевчук.
— А когда о ней забудут, — поддержал я Михаила, — она возвратится в город, а мы изготовим ей документы на другую фамилию, снова устроим на работу.
— Будешь, Валя, нашей компаньонкой по коммерции, — добавил Шевчук.
Девушка вспыхнула:
— Никуда я отсюда не поеду: ни в Германию, ни в отряд. Я должна отомстить за смерть отца. Это моя клятва, и я от нее не отступлю.
— Конечно, товарищи, — сказал Николай Иванович, — мы можем отправить Валю в отряд, заменить документы, дать новую фамилию, найти новую квартиру в противоположной части города. Но вспомните, что говорил Лукин? Валентина Довгер должна оставаться Валентиной Довгер, а не прятаться за другое имя. В этом-то вся соль! Более того: она должна быть не просто Валентиной Довгер, а фрейлейн Валентиной Довгер — морально искалеченной большевиками дочерью немецкого колониста, ставшего жертвой террора советских партизан. Не кажется ли вам, что повестка из арбайтсамта — это та ниточка, за которую нам нужно ухватиться?
— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Шевчук.
— А то, что эта ниточка может нас с Валей привести в кабинет Коха. Думаю, на сей раз Бабах должен отблагодарить Пауля за все услуги, которые он ему сделал.
На следующий день Валя была в приемной ровенского гебитскомиссара Беера. В руке она держала заявление с просьбой не отправлять ее в Германию и выдать документы фольксдойче. Ожидать пришлось долго — почти до конца рабочего дня, и мы, сидя у нее дома, уже начали волноваться: не случилось ли чего? Наконец-то она пришла.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Кузнецов.
— Ничего не вышло, — ответила Валя и протянула заявление, на котором большими жирными буквами было написано: «Отказать».
— Да это же хорошо! — обрадовался Николай Иванович. — Если гебитскомиссар отказал, остается надеяться на милость рейхскомиссара. Более всего я боялся, что Беер окажется благодушным.
— А Кох? Разве он доброжелательней? — спросила Валя.
— Это не имеет значения. Главное, есть веская причина встретиться с ним. Готовь, Валя, прием. Послезавтра личный адъютант рейхскомиссара будет гостем в твоем доме. А теперь до свидания. Я должен разыскать Шмидта и передать с ним приглашение Бабаху.
Майор фон Бабах всегда с удовольствием шел на квартиру Вали. Ему нравилась эта стройная и нежная чернобровая девушка, он восхищался ее кулинарными способностями и не жалел слов на комплименты. Но ради одной фрейлейн Вали адъютант рейхскомиссара вряд ли стал бы сюда приходить. Была другая сила, вынуждавшая его иногда даже отрываться от важных дел, чтобы посетить этот гостеприимный дом. Нет, он не мог удержаться от соблазна еще раз встретиться в интимной обстановке с обер-лейтенантом Паулем Зибертом, так как знал, что его щедрый земляк всегда готов протянуть руку помощи человеку, попавшему в тяжелое финансовое положение. А майор фон Бабах, если верить его беспрестанным вздыханиям, никогда из такого положения не выходил, хотя и принадлежал к довольно богатому роду прусской аристократии. После каждой такой интимной встречи в кармане майора появлялось несколько новеньких ассигнаций, любезно «одолженных» ему обер-лейтенантом.