Прыжок во тьму
Шрифт:
— Послушай, Ярка, спасибо тебе, но это не все, — вновь обратился я к нему. — Мне еще нужно какое-то количество крон. Их у меня также нет.
Ярослав не был скуп, он дал мне и денег, пообещав помогать и далее. Он обещал также попытаться отыскать для нас квартиру, но прибавил, что для него это отнюдь не легкая проблема.
По-настоящему человек может оценить ту большую помощь, которую оказал нам Ульман, только тогда, когда окажется в таком же положении, в каком оказался я…
Обговорив все, мы расстались. На прощанье Ярка сказал мне:
— Если что-нибудь понадобится — приходи, помогу. Но приходи сам. С другими не буду даже разговаривать.
Я понимал его осторожность. Поблагодарив,
С Тондой мы встретились на условленном месте. Я показал ему свое «приобретение» и заверил, что на какое-то время деньгами и едой мы обеспечены. Затем мы двинулись отыскивать товарища Шнейдера. Квартиру его мы нашли, но хозяина дома не застали. Пришлось опять эту ночь коротать под открытым небом. Перед тем как отправиться на ночлег, мы пошли ужинать. Теперь у нас были карточки и деньги, и мы впервые поели досыта.
На следующий день мы не очень спешили. Проведя утро на браницком пляже, отдохнули, и в полдень поехали в город. Нам повезло: товарищ Шнейдер оказался дома, он встретил нас очень хорошо. Мы сообщили ему, что по этому адресу направила нас товарищ Горнова. Так или иначе он знал нас обоих, а мы знали его. Изложили суть нашего задания: наладить связь с товарищами, работающими в подполье, и спросили, не знает ли он что-нибудь о деятельности партии и не связан ли с какой-нибудь группой. Оказалось, после ареста товарища Зики он утратил связь и ничего не знал о конкретной деятельности партии. С подтверждением сообщения о смерти Зики окончательно рухнула моя надежда на то, что Зика поможет нам выполнить задание Заграничного бюро ЦК КПЧ.
Товарищ Шнейдер охотно согласился сотрудничать с нами. Я рассказал ему, что уже несколько дней мы ночуем под открытым небом, и попросил его подыскать нам какое-либо жилище.
Он предложил одному переночевать у него, пока другому он что-нибудь подыщет. Мы были ему очень благодарны.
Два дня я жил у товарища Шнейдера. Тонду устроили на одной из квартир в Жижкове. Шнейдер оказался хорошим организатором и помощником. Это был старый член КПЧ, весьма ей преданный, по национальности — немец. Концлагеря он избежал только потому, что в период фашистского вторжения тяжело болел и лежал в больнице. Хотя он хорошо понимал, какие трудности и опасности подстерегают его, он ни минуты не колеблясь, решил оказать нам помощь в выполнении партийного задания.
В ту пору жены его не было дома. Она уехала на гастроли с Немецким театром, и мы со Шнейдером жили вдвоем. В первый же день он рассказал мне, как фашисты используют граждан немецкой национальности против чехов. Все немцы, проживающие в Праге, мобилизованы, рассказывал он, и каждое воскресенье в Кобылисах проходят обучение по ведению уличных боев на тот случай, если народ восстанет. Шнейдеру и самому приходится туда ходить. Прага разделена на блоки, и каждый блок имеет своего начальника — блокляйтера. Блокляйтер осуществляет строжайший надзор за каждым жителем вверенной ему улицы, он располагает целой сетью агентов. Дома, имеющие стратегическое значение, именуются боевыми гнездами, а немцы, проживающие в них, вооружены автоматами, гранатами и пулеметами.
— Этим немцам, — подчеркнул товарищ Шнейдер, — вменяется в обязанность следить за каждым шагом чешских граждан. Во время уличных боев эти гнезда можно использовать как опорные точки.
Товарищ Шнейдер рассказал нам, что гестапо ведет очень точный учет граждан. И если кое-кто из коммунистов еще на свободе, то он находится под особым надзором. Фашистский управленческий аппарат и гаховцы предоставляют в распоряжение гестапо все, чем располагают. Нигде, ни в одной стране, даже в Германии, нет такого гестаповского надзора за гражданами,
7
Именно в этот период гестапо особый упор сделало на борьбу с коммунистами. Статс-секретарю протектората Франку ставилась задача удержать спокойствие в оккупированных чешских землях, поэтому он стремился вступить в бой прежде, чем движение Сопротивления разовьется, и ликвидировать все подпольные центры. — Прим. авт.
Когда Шнейдер рассказывал об организации гражданских фашистов, я подумал о том, как бы и нам организовать в городе боевые группы, подобные тем, что я видел в Варшаве. Иначе в случае вооруженного народного восстания нам придется тяжело.
Я задавал новые и новые вопросы. Меня интересовало многое: развитие политических событий с того времени, как я покинул родину, и целый ряд подробностей современной жизни. Я хотел знать, чем живут наши люди, в чем видят основные политические проблемы, как смотрят на будущее. Но больше всего, конечно, меня интересовала конкретная обстановка.
Товарищ Шнейдер, говоря о конкретной обстановке, подчеркнул следующее: благодаря боевой деятельности партии в народе крепнет убеждение, что рабочий класс и партия стоят в первом ряду борцов за народные интересы. Партия может рассчитывать на активную поддержку и тех слоев, которые в период между двумя войнами относились к ней весьма сдержанно, хотя люди до сих пор запуганы жестокими репрессиями, последовавшими после покушения на Гейдриха. Победа Красной Армии под Сталинградом окрылила их, но создается впечатление, что даже подлинные патриоты не сумели полностью оценить ее роль. Именно партии и предстоит разъяснить значение победы под Сталинградом. Это-то и будет лучшим оружием против подавленного настроения, от которого люди до сих пор не избавились.
ЕЩЕ РАЗ ВОЗВРАЩАЮСЬ К ПРОШЛОМУ
На следующий день, оставшись дома один, я мысленно вернулся к вчерашнему разговору. Итак, партия существует. Она невидима, но ее деятельность ощутима. Решение, принятое осенью 1938 года, дает свои результаты. Наша партия тогда не капитулировала, выстояла. Она перешла в подполье, чтобы оттуда руководить борьбой народов против фашизма, против оккупации, за восстановление независимости. За это время она перегруппировала свои силы на разных участках, чтобы активнее и оперативнее вести народ на борьбу с гитлеровскими бандами, фашизмом, за свободу.
Провели перегруппировку своих сил и буржуазные партии — аграрная, народная, национальное объединение, национально-социалистическая. Но как? Их так называемая «перегруппировка» сопровождалась воспеванием немецкого национал-социализма и Гитлера. Клофач [8] провозгласил национал-социализм программой своей партии, заявив, что Гитлеру удалось реализовать, то, за что боролся он, Клофач, и что для нашего народа — счастье находиться под опекой Гитлера. Подхалимская покорность и стремление угодить Гитлеру, понравиться немецким нацистам — вот главное для этих политических банкротов.
8
Клофач В. — основатель чехословацкой национально-социалистической партии. — Прим. перев.