Прыжок во тьму
Шрифт:
Расставаясь с товарищами, я пообещал им через две-три недели вернуться в Розтоки.
Но куда податься теперь?
Я направился в долину за Богницами, где на садовом участке пустовал домик. Мне удалось переночевать в нем. Утром на садовом участке появился незнакомый мужчина с лопатой и стал копать. К счастью, он не вошел в дом. И копал в стороне. Я направился прямо к нему и спросил, не сдаст ли он жилье? Получив отрицательный ответ, я быстро ушел.
Но куда идти теперь? Поразмыслив, я решил зайти в Ветрушице под Мельником и попросить помощи у товарища Штястного. Не проговорили мы и минуты, как в квартиру Штястного ввалились представители хозяйственного контроля.
Стало ясно, что тучи над нами сгущаются.
Я немедленно покинул квартиру товарища Штястного и опять поехал в Прагу. Только бы скорее отыскать Арношта Вейднера, Вашека Курку.
Куда и к кому теперь идти? Был вечер, накрапывал дождь. Я не видел другой возможности, как снова направиться к Паточковой на Житную улицу, где когда-то жил по рекомендации Фиалы.
Дамская портниха Паточкова познакомила меня с полицейским комиссаром Яшеком. Из разговора с Яшеком я выяснил, что он связан с группой «Пржедвой». Он посоветовал мне не оставаться у Паточковой. Ее квартира небезопасна: к ней ходит много людей. Кроме того, у нее были неприятности из-за того, что она прятала вещи еврейской семьи. Яшек обещал подыскать мне квартиру, а пока поселил меня у себя. Он был холост и жил один. Я поселился у него на несколько дней.
Яшек организовал мне встречу с человеком, отрекомендовавшимся Фрыбой. Я встретился с ним в условленном месте. Он обещал мне при следующей встрече передать ключи от новой квартиры. Когда я вернулся в дом, Яшек рассказал мне, что за ним следил агент гестапо, с которым он повздорил, и тот проверил его документы. Приходилось покинуть и эту квартиру.
Куда же теперь? Оставалась только Паточкова. Яшек пообещал что-нибудь придумать в самое ближайшее время.
События развивались, но ни одно из них не могло меня порадовать.
18-го июля мне сообщили, что место встречи Арношта Вейднера с Фиалой оцепили агенты гестапо. У Паточковой Яшек не появлялся.
21-го июля мне обещали передать ключи от квартиры, но товарищ, который должен был их передать, не пришел. О Яшеке тоже ни слуху ни духу.
22-го июля Яшек опять не явился на условленную встречу к Паточковой.
23-е июля. Принимаю решение: немедленно уходить.
Воскресение.
Ухожу. На лестнице встречаю старую торговку церковными свечами. «Черт возьми! Какая неудача, чуть свет встретил старуху. Не вернуться ли!» — иронически подумал я, улыбнувшись в душе своему суеверию.
Вышел на улицу. Перед домом стоит подозрительный тип и роется в помойке. Внимательно оглядев его, я вспомнил, что где-то уже его видел. Но где? Ага, на встрече с Яшеком. Да, дела плохи.
Быстро направляюсь на Карлову площадь. Крепко сжимаю в кармане пистолет, поставленный на боевой взвод. Выхожу на Карлову площадь. На трамвайной остановке вполне мирная картина. Неподалеку стоит парочка, чуть дальше — другая. Ждут трамвая. Вагон подходит. Собираясь вскочить на подножку, машинально вынимаю руку из кармана, и тут кто-то сзади хватает меня. Рывком удалось вырвать левую руку. Кого-то ударяю — как позднее выяснилось, комиссара гестапо Зандера, — но тут же наталкиваюсь на другого. На меня сыплются удары резиновой дубинки.
Я упал и потерял сознание. Меня связали и окровавленного оттащили во двор тюрьмы на Карловой площади. В этом мрачном месте ждала машина. Меня впихнули в нее и отвезли во дворец Печека.
Я арестован. Гестапо опередило нас.
480 дней прошло с момента нашего приземления на польской земле.
ВО
Дворец Печека.
Этот дворец, банк, торговый центр одного из крупнейших богачей бывшей республики, которому принадлежало большинство угольных шахт в Северной Чехии. Фирму «Вейнман и Печек» знал трудовой народ, а особенно горняки Севера. В борьбе с предпринимателями рабочие этой фирмы устраивали грандиозные забастовки. Перед оккупацией Чехословакии Печек быстро и выгодно продал северо-чешские угольные шахты тогдашнему чехословацкому правительству [40] и со своими миллионами бежал в Англию. Его дворец и виллу в Дейвицах заняло гестапо. Роскошный дворец стал дворцом убийств, зверств и насилий, совершавшихся над лучшими сынами и дочерьми чешского народа. Это был дворец смерти.
40
Имеется в виду профашистское правительство Г. Берана в период «Второй республики». — Прим. перев.
Меня вели под ликующие возгласы гестаповцев. Целая орава гестаповских бандитов глазела на меня. Они громко выражали радость, завидовали Зандеру. Я был его добычей, и его ожидало повышение в должности.
Прежде всего меня обыскали и отобрали все, что было при мне: документы (конечно, фальшивые), деньги (около 40 тысяч крон) [41] , пистолет, патроны.
— Это не все деньги! Где ты спрятал доллары?
— Никаких долларов у меня нет, а потому и прятать мне их не к чему.
41
Это были деньги для нужд партии. В тяжелейших условиях подполья я носил их с собой. — Прим. авт.
— Думаешь, мы не знаем, сколько каждый из вас получил? Ты получил 300 долларов, где они? Где ты их поменял?
— У меня их не было, поэтому я не мог их и обменять.
— Сволочь, нам все известно, точно известно, ты все нам расскажешь!
— Мне нечего вам рассказывать.
— Где прячешь шифровальный ключ?
— У меня его не было.
— Это интересно: у тебя ничего нет, ты ничего не помнишь, но мы тебе вернем память.
Зандер взглянул на отобранный у меня пистолет и спросил:
— Стрелял бы?
— Стрелял. И очень сожалею, что мне это не удалось.
— Мы знали это, поэтому и не брали тебя в квартире, но, как видишь, превосходно обработали и не дали выстрелить. Но это не тот пистолет, что ты получил в дорогу. Там тебе выдали «Вальтер». Где же ты раздобыл этот?
— Купил.
— У кого?
— Вы полагаете, что если надо что-то купить, то спрашиваешь имя продавца? Тогда бы мне никто ничего не продал.
Я понял, что вопрос о пистолете и его марке мне задали, чтобы показать свою осведомленность.
Перешли к следующему вопросу:
— Каким самолетом вы летели и как он был снаряжен?
— Я не специалист и не могу этого знать.
— А ты знаешь, что тебя ожидает?
Гестаповец провел ладонью по своей шее.
— Вы уже уничтожили миллионы людей, и если убьете еще одного — это ничего не изменит. Я солдат, и вы не дождетесь, чтобы я просил у вас пощады.
С меня сняли наручники и приказали раздеться донага. На мои вещи буквально набросились. Распарывали и разрезали каждый шов верхней одежды, тщательно обследовали нижнее белье, ботинки.