Прыжок Волчицы
Шрифт:
– Ходу! – приказал Аслан, и, хлестнув своего скакуна плетью, пустил его вскачь, но всё ещё не доставая лука или другого оружия, и не готовясь к схватке, которая Артагесу казалась неизбежной. Но и он не достал своего лука, полагая, что Аслан проявляет сдержанность не без причины.
– Когда подъедем, не смотри на своего коня и на того из них, что держит его. Смотри на второго – прямо в глаза, не отрываясь – даже если тебе придётся говорить, со мной или с любым из них, – повелел Аслан твёрдым, как сталь, голосом.
Артагес удивился, но не сказал ничего, зная, что исполнит всё,
Агасиры не были трусами. Они развернулись и ждали догоняющих, но, в отличие от тех, приготовив оружие. Артагес во всём положился на этого гунна, внушающего ему такое доверие своей уверенностью и силой своих поступков, исполненных непостижимого величия и безупречности.
И вот они сблизились. Аслан и Артагес остановили коней. Аслан заговорил без промедления:
– Я Аслан, всадник с Золотых гор. Там знают, что держава гуннов запада велика. Я же не вижу этого – неужели здесь не наказывают воров?
Агасиры оторопели. Кто этот человек, не боящийся задавать такие вопросы? Он иноземец, это видно по его одежде и по языку. Ташир и Барыс, агасиры, были моложе его возрастом своим юным и горячностью лихой. Кровь их горяча и услышали они слова дерзкие. Произнеси их любой из языгов, или даже росомонов и ругов, не миновать бы тому их гнева. Даже садагу не простили бы они такого оскорбления. Но этот всадник, похожий на сына могучего иноземного властителя… в его словах нет никакой юношеской вспыльчивости, и это не дерзость лихого удальца орды победителей. Уверенность в себе, без всякой заносчивости и превосходства, и спокойствие, более являющееся отрешённостью, говорили о великой силе, непостижимой Таширу и Барысу, и потому удержались те от резкого ответа, и убрали оружие. Не страх, а неясное смущение, охватившее обоих, было тому причиной. И подивились они происходящему, двое храбрецов, гордых в имени агасир, народа великого, славного своими батырами побеждающими.
– Агасиры – великий народ, – сказал Барыс. – Языги – наши данники.
Даже Ташир, державший на аркане уведённого коня, понял, что это не те слова. Аслан задал новый вопрос:
– Вы так берёте положенное вам? Подкрадываясь зарослями?
Затем он обратился к Артагесу, приведя того в замешательство:
– Как поступают языги, поймав конокрада?
– Они должны убить его. – Ответ Артагеса, хоть и опешившего, был твёрдым. И он, не отрываясь, смотрел на Барыса. – Но агасиры – наши господа, а мы – их данники, ещё деды наши признали это.
– Если они забывают законы Степи, недолго им быть господами.
Ярость вскипела в обоих агасирах. Разгорячившись, они заговорили громко и гневно:
– Ты сейчас на нашей земле, и ты один, чужестранец! Ты безумен, если осмеливаешься обвинять нас! Кто ты такой, чтобы учить нас законам Степи?
Голос чужестранца с сияющим взором был уверенным и спокойным:
– Я Аслан-батыр с омываемых золотым светом гор, что на востоке Великой Степи. И я пересёк её всю, ожидая увидеть здесь, на западной окраине, могучую державу Хунну, слава о которой, и о её батырах, гремит повсюду, заставляя дрожать жужаньского кагана. Но и здесь, вижу со скорбью, забывают Великий Единый Закон. Вы, агасиры, один из державных
Ответил Барыс, присмиревший:
– Да, агасиры входили в гуннский иль. Но это было раньше. А правит же нами Багат-хан, великий багатур. Гуннским илем, сейчас, вроде бы, правят Дингиз и Эрник.
– Сыновья великого кагана?
– Да, того, что погиб, почтение и хвала его деяниям.
Заговорил Ташир:
– Никто не может сказать, кто из этих двоих главнее. Но ведь оба не могут быть каганами. Был бы жив Эллак, старший сын Адель-кагана, он сохранил бы могущество иля, говорят старейшие, и не позволил бы новым огорам, в неисчислимом множестве пришедшим с востока, разбить наше непобедимое войско. Но он погиб, Эллак, ненадолго пережив отца.
– Я слышал о той битве. Солнце над степью померкло, но не окончательно. Я, Аслан-батыр с Золотых гор, говорю вам, агасиры: Волк, вестник Тэнгри, уже появился в Степи, чтобы напомнить об извечности законов Неба. Знайте вы это, агасиры, вы и остальные народы.
Агасиры и языг слушали, затаив дыхание.
– Я должен был увидеться с Адель-каганом. Где я могу увидеться с его наследниками?
– В низовьях Узи, – ответил Барыс. – На юго-запад, три дня пути. – И неожиданно решился: – Меня зовут Барыс, а это мой товарищ Ташир. Мы сражались с готами и гепидами, и побеждали их. Возьми меня с собой, Аслан-батыр. Я буду верно служить тебе.
Ташир и Артагес посмотрели на него с удивлением и даже, может быть, с завистью.
– Нет, агасир, мне не надо служить. Я не собираю войска и не создаю орды. Служи своему народу… и не забывай о законе…
– Да, Аслан-батыр. Счастливой дороги тебе.
– Счастливой дороги, – сказал Артагес.
Попрощался и Ташир:
– Счастливой дороги, Аслан-батыр. – И обратился к Артагесу: – Языг, вот твой конь.
Аслан ждал этих слов. Когда они были произнесены, он двинул своего коня в путь, взмахнув на прощание рукой…
. . . . .
Меж двух высоких холмов, что назывались величественно Спящие Батыры, протекала неширокая и спокойная речка, скорее ручей, с названием необычным для потока: Поющая Стрела. Зелёные луга простирались вокруг этих холмов, и редко росли деревья по берегу ручья. И лишь вдали, за восточными оврагами, начинались леса, где водились медведи. У подножия южного из холмов, у его склона, уходящего полого вниз, в воду с тем, чтобы выйти с другого его берега и, поднявшись, обратиться в своего собрата, располагались юрты и кибитки одной из малых орд агасиров.
Солнце поднялось в высшую точку своего небесного пути, на котором не белело ни одно облако. День был жарким и безветренным, и всё вокруг было спокойно. Вдруг с вершины холма раздался крик:
– Север! Всадники! Малым числом!
Взоры всех в лагере обратились к северу. Дозорный продолжал:
– Трое всадников! Один конь в поводу!
Предводитель орды, Гурук-хан, воин доблестный, в вершине своих сил, сохранял спокойствие, терпеливо ожидая известий. Всадники приближались.
– Это Табир и Акташ, – сообщил дозорный с вершины. – Ведут пленного.