Прыжок Волка
Шрифт:
А практически в упор плюющие свинцом из окон автоматы не давали поднять головы.
"Надо занять дом и отсидеться".
— По дому из всех стволов — огонь! Сенцов, Рахметов — к окнам!
Под прикрытием тут же забушевавшего огненного смерча два спецназовца в один мах проскочили пятнадцать метров, отделявшие их от дома. В окна полетели старые, добрые Ф-1.
Крики, вопли, поваливший из окон густой дым.
— Вперед!
Во главе с комроты еще шесть спецназовцев кинулись в дом.
А позади них, поливая все перед собой свинцом, уже бежало на прорыв основное ядро банды Гиляра.
Андрей, головой вперед, прыгнул в чадящий
"Задели все же, гады".
Раздалось несколько выстрелов — его бойцы стреляли по лежащим «чехам», находившихся в этой комнате. Железный закон — ты должен быть уверен, что враг не выстрелит тебе в спину. Откуда знать, может этот лежащий навзничь бородатый боевик, весь посеченный осколками гранаты, еще не мертв и что он, придя в себя, не выстрелит тебе в спину? Нет, контрольный выстрел в этом деле никогда не бывает лишним.
Бородатый «чех», получив пулю в лоб, конвульсивно дернул ногами.
"Жив еще был", — мельком взглянув на уничтоженного врага, Кедров продолжал осматривать помещение.
— Сенцов, Голубев, Ревякин — к окнам. Вести огонь по «чехам». Остальные — зачистить дом!
Разбившись на пары, спецназовцы стали прочесывать одну комнату за другой.
— Евстюхов, Доставалов, пропускайте «чехов» через себя! Васильев, приготовься!
— Есть! Есть! Есть! — почти синхронно раздалось из насыщенного боем эфира — звучали автоматные очереди, какие-то выкрики, команды и мат. Точнее, команды, густо сдобренные матом.
Четверо устремились по широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Оттуда хлестнула очередь и полетела граната.
— Ложись!
И тут же взрыв. Кто-то застонал. Разозленные спецназовцы, вновь устремились по лестнице вверх. В проем полетели гранаты. Вслед за своими бойцами по лестнице взбежал ротный. Перепрыгнув через труп еще одного боевика, Андрей оказался в длинном коридоре, по обеим сторонам которого располагались двери. Всего четыре двери. Две слева, две справа. Разбившись на две пары, спецназовцы начали стандартную процедуру. Удар ногой по двери. Отпрянуть в сторону, пропуская мимо себя возможную очередь из комнаты. Все спокойно. Одновременно два спецназовца врываются в комнату, прикрывая спины друг друга. Два других прикрывают их сзади, вдруг из другой двери выскочат боевики. Пальцы на спусковых курках. В комнате никого нет. Шкаф, кровать, стол. Заглянуть в шкаф, заглянуть под кровать. Безопасней, конечно, полоснуть по ним из автомата. Но сколько раз бывало, что там прятались перепуганные дети и женщины. И сколько раз все же сначала летели пули, а потом проводился досмотр. У спецназовцев тоже есть жены и дети, которые хотят увидеть своих мужей и отцов, вернувшихся из командировки, не в цинковых гробах, а живыми…
Все чисто. Следующая комната. Роли меняются. Теперь досмотр производит следующая пара. Снова чисто.
"Неужели на втором этаже был только один чечен? Сверху стрелять же удобней…"
Боевики выскочили из-за дальней двери слева. Коридор мгновенно заполнился грохотом выстрелов. Схватка была короткой. Без криков и возгласов. Несколько коротких очередей, несколько вскриков, стоны.
Едва не ударив Андрея, распахнулась дверь справа.
"Эту комнату уже ж осматривали", — мелькнуло в голове, а руки вскидывали и наводили на цель автомат. Указательный палец замер на спусковом курке, как спортсмен
И мушка уперлась в плоть, хрупкую, женскую, трепещущуюся плоть. Ствол «Абакана» Андрея смотрел на тоненькую, словно веточка ореха, девчушку. Она даже не кричала, просто смотрела. В ее огромных, по кавказски черных глазах, плескался страх. Грубая, вся в черных волосах мужская рука перехватила ее за талию. А вторая рука из-под груди этой тростинки наводила на комроты десантный «калаш». Рядом с маленькой головкой девушки щерилась в улыбке бородатая голова «чеха» — голова Гиляра. Андрею, как и всем бойцам его роты, показали несколько фотографий чеченского полевого командира.
Кедров должен был стрелять. Просто обязан. Он — командир роты. В случае его смерти или тяжелого ранения боеспособность его подразделения неминуемо упадет — это закон. А значит, погибнет и будет ранено больше российских парней.
Короткая очередь в эту девчушку и пули, легко прошив ее тонкое тельце, войдут в Гиляра. Тем более, выпущенные из «Абакана» — при режиме стрельбы короткими очередями, в два патрона, эти пули ложатся одна в одну даже на расстоянии ста метров, пробивая при этом, если нужно, бронежилет. Просто вторая пуля покидает ствол автомата еще до того, как произойдет отдача от первого выстрела, такова конструктивная особенность этого автомата российский спецподразделений. Стрелять надо девушке в вниз живота, тогда, если на этом скалящимся боевике броник, пули пройдут под нижним его обрезом.
Стрелять… стрелять в эти огромные, испуганные глаза молоденькой газели. Указательный палец замер, не выбрав всего хода спускового курка. Рука, получившая эстафетную палочку, дрогнула и выронила ее. Та, вращаясь, полетела вниз. Еще мгновение и она коснется земли — команда снимается с соревнований…
…Щерившаяся в улыбке голова «чеха» лопнула, словно спелый арбуз, которого с силой ударили по «макушке». Леха Самойлов с пяти метров, навскидку, всадил в нее две пули — семь грамм мягкой стали на скорости, почти в три раза превышающую звуковую. Гиляр так и умер с улыбкой, превратившейся в смертельный оскал. В последнее мгновение своей жизни, а точнее в первое мгновение своего небытия он успел нажать на спусковой курок, но его непроизвольно дернувшаяся рука направила пули в сторону, а сил скорректировать направление, уже не было, впрочем, как уже и глаз.
— Командир, с тебя ящик пива, — сержант Самойлов, улыбаясь, подошел к Андрею и, повинуясь навсегда вколоченным в него профессиональным рефлексом, ударом ноги, выбил из мертвой руки боевика «калаш». — Цыпочка, конечно, хороша, — бесцеремонный взгляд на застывшую столбом девушку, — но своя жизнь дороже, — сержант не преминул высказать своего отношения к заминке ротного.
Обрызганная чужой кровью и кровавыми сгустками мозга, дагестанка, наконец, пришла в себя. Закрыв лицо руками, она с плачем бросилась вниз по лестнице.
— Стой, дура, убьют, — Самойлов мгновенно схватил девушку за плечо и как пушинку, отбросил от лестницы.
Та, словно загнанная птичка, заметалась в узком коридоре, споткнулась об убитого боевика, вскрикнув, отпрянула, чтобы тут же споткнуться об другой труп. Охнув и потеряв сознание, она рухнула на мертвого чеченца.
До Андрея донеслись звуки интенсивной стрельбы. Натренированное ухо легко уловило в этой какофонии частые уханья нескольких автоматических станковых гранатометов.