Психоаналитическая традиция и современность

Лейбин Валерий Моисеевич

В данном случае не имеет значения, насколько адекватным является понимание Фрейдом того, что в действительности подразумевал Достоевский, вкладывая в уста защитника фразу о психологии «как палки о двух концах». Важнее другое. А именно то, что основатель психоанализа воспринял образное сравнение, введенное в оборот русским писателем. И не просто воспринял, но и использовал его в последующих своих трудах, как это имело место в работах, опубликованных в начале 1930-х годов. Так, например, в работе, посвященной анализу одного случая истерии (1831), Фрейд вновь ссылается на роман Достоевского «Братья Карамазовы» и в связи с этим приводит фразу о психологии «как палке о двух концах». А в работе «Женская сексуальность» (1931) он пишет о «кастрационном комплексе» в женском характере и считает, что возможные возражения против его понимания женской психологии в связи с ранее рассмотренными им представлениями об эдиповом комплексе и подавлении «женского начала» напоминают знаменитое выражение Достоевского «палка о двух концах» (Freud, CPW, v. XXI, p. 230, 252).

Как

видим, в своих работах основатель психоанализа действительно использовал ряд идей, ранее высказанных русским писателем. Это свидетельствует о том, что, во-первых, ему были близки по духу многие размышления Достоевского о человеке, мотивах его поведения, преступлении и наказании, вине и раскаянии, а во-вторых, он был не прочь заимствовать некоторые из них, считая их верными, художественно привлекательными, способствующими лучшему пониманию человеческой души. Фрейду не могли не импонировать писательские портретные зарисовки облика различных героев, наглядно иллюстрирующие перед читателями всю сложность переживаний человека, постоянные ошибки и коллизии, происходящие в результате столкновения между собой противоположных влечений индивида, многочисленные драмы и трагедии, разыгрывающиеся в недрах человеческой души при обострении внутрипсихических конфликтов, вызванных к жизни укорами и терзаниями, мучениями и болью, порождаемыми преступной совестью. И, конечно же, его внимание не могли не привлечь мастерски описанные Достоевским повороты событий, образно демонстрирующие силу бессознательных влечений человека, не доходящих до его сознания и вызывающих раздвоенность, расщепленность личности, а также бурное проявление чувств, стирающих грань между гением и злодейством, мудростью и глупостью, прозорливостью и идиотизмом, здоровьем и болезнью. Как никому другому, ему были близки размышления русского писателя о разрушении целостности сфер общения человека и его мировосприятия, которое осуществляет «нервозная, измученная и раздвоившаяся природа людей нашего времени» («Бесы»).

И если Достоевский средствами художественного изображения дает яркие примеры проявления нервозности героев своих произведений, то Фрейд с помощью психоаналитического метода пытается раскрыть внутренние механизмы возникновения неврозов. Собственно говоря, его клиническая и теоретическая деятельность как раз и была направлена на то, чтобы с психоаналитических позиций выявить глубинные процессы, способствующие образованию симптомов, на основе которых развиваются психические заболевания человека. Он исходит из того, что невроз является следствием неведения человеком душевных процессов, о которых ему следовало бы знать. Как и невротик, здоровый человек тоже может не осознавать внутренних процессов, протекающих в его душе. Однако, если здоровый человек не понимает смысла происходящего в глубинах его психики и не видит логических связей между прошлым и настоящим, то это все же не сказывается на его жизнедеятельности. Все возможные конфликтные ситуации разрешаются у нормального человека на уровне символических представлений, наиболее активно проявляющихся в сновидениях, научном или художественном творчестве, юморе и другой деятельности, не вызывающей крайне негативных эмоций. В отличие от здорового человека у невротика, по мнению Фрейда, психика находится во власти «вытесненного» бессознательного, в результате чего конфликтные ситуации получают только видимость разрешения. Нарушение логических связей между прошлым и настоящим ведет к тому, что смысл происходящего ускользает из сознания человека, а незнание им глубинных процессов, постепенно становящееся патологическим, вызывает бесконечные сомнения, мучительные переживания и болезненные страдания.

Описывая картины раздвоения сознания и проявление нервозности героев своих романов, Достоевский тем самым хотел обратить внимание читателей на то, что каждый человек отнюдь не запрограммирован в своей деятельности исключительно внешними обстоятельствами и условиями жизни. Человек наделен природными задатками, а его внутренний мир столь многообразен, таинствен и противоречив, что человек далеко не всегда способен осознать мотивы своего поведения. Фрейд также сосредоточивается на освещении данной проблематики. Но он не только показывает динамику развертывания внутрипсихических процессов, ведущих к вытеснению из сознания человека его бессознательных желаний, но и объясняет причины возникновения неврозов или иных форм психических расстройств.

Свою задачу как писателя Достоевский усматривал в том, чтобы обнажить перед читателем сомнения, переживания и нравственные муки героев своих романов и тем самым дать понять, что все это, в принципе присущее каждому человеку, отнюдь не чуждо и самому читателю. Фрейд же как ученый стремится оказать не столько эмоциональное, сколько логическое воздействие на своего читателя. С этой целью он дает психоаналитическое объяснение механизмов формирования человеческой психики и демонстрирует перед ним соответствующие процедуры самоанализа и врачебной помощи, способствующие осознанию человеком своих бессознательных влечений, изживанию им своих болезненных симптомов, реализации возможностей и перспектив возвращения к нормальной, здоровой жизнедеятельности.

Достоевский вывернул наизнанку душу человека,

заставив его публично исповедоваться в своих греховных помыслах и действиях. Фрейд заглянул по ту сторону сознания личности, обнажив перед ней древний мир желаний и влечений с его сексуальной символикой, своеобразным, требующим расшифровки языком бессознательного, иносказательным смыслом, стоящим за обычными психическими актами. Оба затронули такие струны человеческой души, которые отнюдь не предназначены для извлечения приятных и благопристойных звуков, удовлетворяющих изысканному вкусу любителей классической музыки. Напротив, предупреждающим барабанным боем, натягивающим нервы человека до предела, они раскрыли перед ним глубокую пропасть людских страстей и пороков, в которую может сорваться каждый смертный, становясь или непримиримым и злобным бесом, или вызывающим симпатию идиотом, или убегающим в болезнь, как в монастырь, невротиком, или страдающим навязчивыми идеями психопатом.

Таким образом, Достоевский и Фрейд, причем каждый по-своему, преследовали одну и ту же цель: путем освещения разнообразных сторон жизни человека, скрытых от него самого и не дающих ясного представления ни о внутренних конфликтах, ни об истинных мотивах поведения, добиться понимания того, что без осмысления природы бессознательных влечений индивида, его комплексов и внутренних установок невозможно адекватное постижение человеческого существа как верующего и сомневающегося, добропорядочного и злобствующего, миролюбивого и агрессивного, бескорыстного и эгоистичного, всепрощающего и ненавидящего, сострадательного и бесчувственного. В этом отношении Достоевский был, образно говоря, художественно одаренным психологом, а Фрейд – психоаналитически одаренным писателем.

Не будет, по всей вероятности, большой натяжкой и иное сравнение. Скажем так: русский писатель был психоаналитиком литературы, а венский психоаналитик – художником научной психологии. Достоевский аналитически тонко разобрался в хитросплетениях человеческих страстей. Фрейд, подобно писателю, в изящной, образной и доступной форме писал о бессознательных влечениях человека. Недаром русского писателя часто называли психологом, а венскому психоаналитику в 1930 году присудили литературную премию Гете за его блестящие публикации. Другое дело, что Достоевский создавал свои гениальные романы задолго до появления Фрейда на психоаналитическом Олимпе, в то время как венский врач-невропатолог имел возможность не только приобщиться к литературным шедеврам русского писателя, но и с позиций психоаналитического учения оценить их, по-своему подойти к интерпретации художественного творчества и жизнедеятельности их автора.

Какова же специфика психоаналитической интерпретации творчества Достоевского? Как конкретно Фрейд анализирует его работы, помимо той высокой оценки «Братьев Карамазовых» и легенды о Великом инквизиторе, которую он дал и о которой уже упоминалось? Под каким углом зрения он рассматривает Достоевского, внесшего значительный вклад в сокровищницу мировой литературы?

Надо сказать, что Фрейд не ограничился признанием литературных заслуг Достоевского. Он подошел к рассмотрению его многогранной личности с разных сторон, попытавшись взглянуть на него как на писателя, невротика, мыслителя и грешника. Разумеется, Фрейд не был первым, кто отважился увидеть русского писателя в этих четырех ипостасях. Сколько было разнообразных попыток представить Достоевского не только в качестве талантливого писателя и неординарного мыслителя, но и в образе великого грешника, воплотившего в героях своих романов разнообразные пороки, свойственные, по мнению некоторых литературных критиков, ему самому, или одаренного воображением невротика, привнесшего в художественную литературу собственное мироощущение, основанное на эпилептических припадках, имевших место в жизни русского писателя! Так, например, до Фрейда русский исследователь В. Чиж посвятил специальную работу Достоевскому как психопатологу, считая, что в своих романах он описал такое количество душевнобольных, которое оказалось не под силу какому-либо другому художнику в мире, и что собрания сочинений Достоевского – это почти полная психопатология (Чиж, 1885, с. 2, 5).

Фрейду не принадлежит приоритет и в использовании психоаналитического подхода к исследованию жизни и творчества Достоевского. Он разработал психоаналитический метод изучения человека и культуры, включая художественные произведения живописи, поэзии, литературы. Под его непосредственным влиянием многие психоаналитики еще при жизни своего учителя предприняли разнообразные попытки применения психоанализа в науках о духе.

Некоторые из них использовали психоаналитические идеи и концепции также по отношению к художественной литературе, в том числе при осмыслении литературного наследия Достоевского. В частности, целиком и полностью разделяя психоаналитическое учение Фрейда, один из его последователей – И. Нейфельд осуществил психоанализ русского писателя. Он исходил из того, что описанные Фрейдом механизмы функционирования человеческой психики легко обнаруживаются в образах героев Достоевского. В опубликованной в 1923 году на немецком языке работе И. Нейфельд пришел к выводу, что жизнь и творчество русского писателя, его чувства и дела, а в конечном счете и его судьба – все это обусловлено эдиповым комплексом, значение которого в жизнедеятельности человека было раскрыто основателем психоанализа (Нейфельд, 1925, c. 96).