Психоаналитическая традиция и современность
Шрифт:
Психоаналитическое обоснование Фрейдом критики религиозных представлений вызвало тревогу и озабоченность у ряда религиозных деятелей и светских представителей западной культуры, опасавшихся, что эта критика может внести смуту в умы психически неустойчивых и духовно опустошенных людей, теряющих веру в превалирующие ценности западного мира, а также привести в движение разнообразные силы, вызывающие индивидуальноличностные драмы и социально-политические коллизии. Так, если Фрейд придерживался точки зрения, согласно которой религия аналогична детскому неврозу и человечество способно преодолеть невротическую стадию своего развития, то Юнг, напротив, исходил из того, что утрата религиозных верований служит питательной почвой для возникновения психических расстройств и неизбежно ведет к неврозам. Нельзя сказать, что Фрейд
Вместе с тем он заявляет о необходимости переоценки роли религии в дальнейшем развитии человечества, полагая, что само по себе устранение религиозных иллюзий не ведет к безнравственности. Этого-то и боялись оппоненты Фрейда, упрекавшие его в подрыве нравственных основ жизни. На упреки Фрейд отвечал, что в предшествующие эпохи, когда религиозные верования были широко распространены, люди не были ни счастливее, ни нравственнее, не говоря уже о том, что безнравственность отнюдь не чужда исповедникам различных религий. Поэтому он и ставит вопрос о необходимости отказа от религиозных иллюзий.
Призывает ли Фрейд отказаться от веры как таковой? Отнюдь нет. Он выступает против религиозных иллюзий, религиозных верований, полагаясь на торжество разума и выражая веру в научные знания, позволяющие человеку постигать реальный мир и соответствующим образом организовывать свою жизнь в нем. Человеческий разум – вот тот единственный бог, которому поклоняется основатель психоанализа. И хотя он считает, что «наш бог Логос» не так уж всемогущ, тем не менее для Фрейда разум является исходной теоретической и практической установкой, руководствуясь которой можно, по его мнению, оптимистически смотреть в будущее. Дилемма «вера или разум» стоит перед Фрейдом лишь в том случае, когда речь идет о религиозной вере. Именно религиозным представлениям он противопоставляет научное знание. Но он не отвергает веру саму по себе, в результате чего дилемму «вера или разум» он разрешает в пользу постулирования и утверждения веры в разум, в науку.
Те, кто в свое время негативно отнесся к подобной вере Фрейда в разум и науку, упрекали основателя психоанализа в том, что он, выступая против религиозных иллюзий, создал новую иллюзию, основанную на чрезмерном уповании на могущество человеческого разума. Так, О. Пфистер считал, что в такой работе, как «Будущее одной иллюзии», практически дана иллюзия будущего. Фрейд предвидел упреки подобного рода в свой адрес и честно признавал, что действительно трудно уберечься от иллюзий, когда размышляешь о будущем человечества. Более того, он подчеркивал, что готов отказаться от своих надежд, если последующий опыт покажет ошибочность его предположений, включая постулируемую им возможность нерелигиозного воспитания. Однако при всем этом Фрейд оставался непоколебимым в своей вере в разум и научное знание.
Сегодня, спустя несколько десятилетий после выхода в свет работы Фрейда «Будущее одной иллюзии», можно констатировать, что наука добилась грандиозных успехов в познании тайн природы мира, а в перспективе ее ожидают открытия, которые еще в большей степени будут свидетельствовать о могуществе человеческого разума. Вместе с тем в настоящее время мы столкнулись с катастрофическими для человечества явлениями, когда безмерное упование на научно-технические достижения оборачивается людскими жертвами, а выдвинутый Бэконом несколько столетий тому назад лозунг «Знание – сила» приобретает самодовлеющее звучание, вызывающее тревогу, поскольку эта сила нередко оборачивается против человека, подтачивая и разрушая основы его бытия. Обнаруживается и то, что в век грандиозных научных открытий религиозные представления не только не исчезают с исторической сцены, но вновь возрождаются и распространяются по всему миру, принимая новые формы, обретая нетрадиционные объекты поклонения или вызывая всплеск ранее существовавших, однако со временем
В своих размышлениях о религии Фрейд не коснулся вопроса об ее будущем. Между тем уже неофрейдисты, подвергшие критике ряд психоаналитических концепций, обратили внимание на возникновение и распространение в современном мире новых «идолов», выступающих в форме научно-технических достижений. Так, оценивая «Будущее одной иллюзии» как одну из наиболее глубоких и блестящих книг Фрейда, но одновременно критически относясь к фрейдовской интерпретации отношений между неврозом и религией, Э. Фромм отмечал, что техника поворачивается к человеку другим своим ликом – «ликом богини разрушения (вроде индийской богини Кали), которой мужчины и женщины жаждут принести в жертву и самих себя, и своих детей» (Фромм, 1990, с. 158).
Фрейда нельзя упрекнуть в наивности или в незнании психологии людей. Он не строил иллюзий относительно возможности воздействия высказанных им антирелигиозных идей на сознание верующих, справедливо полагая, что едва ли аргументы подобного рода могут поколебать веру людей, разделяющих религиозное мировоззрение. В принципе Фрейд был прав, когда подчеркивал, что никого нельзя принуждать ни к вере, ни к безверию. Человек остается человеком только тогда, когда он во что-то верит. Не верующий ни во что – это еще не человек или уже не человек. Вопрос заключается лишь в том, во что именно человек верит: в Бога, разум, науку, будущее, идею, идеалы?
Отстаиваемая Фрейдом вера в разум является продуктивной в том случае, если она не абсолютизируется, не превращается в догму. Одно лишь упование на веру, пусть даже веру в разум, чревато далеко идущими последствиями, в том числе и разрушительного, деградационного характера. Конечно, человек не может обойтись без веры. Но ему не чуждо и сомнение. Более того, подобно вере, оно является важной и необходимой составляющей человеческого бытия. Где преобладает вера, исключающая всякое сомнение, там существует благодатная почва для возникновения культа, в конечном счете порабощающего человека. Где доминирует сомнение, исключающее всякую веру, там не остается места для надежды, предохраняющей человека от разъедающей его душу ржавчины нигилистического отрицания и ниспровержения всего и всех.
Размышляя на эту тему, мне меньше всего хотелось бы делать какие-либо упреки в адрес Фрейда, отвергшего религиозную веру в качестве необходимого элемента дальнейшего развития человечества, заменившего ее верой в разум, но не сделавшего важного шага, предотвращающего абсолютизацию провозглашенной им веры, не принявшего во внимание жизненно необходимое отношение между верой и сомнением. В этом вопросе он шел по стопам многих просветителей XVIII века и тех интеллектуалов ХIХ столетия, которые связывали с научным знанием дальнейший прогресс человеческой цивилизации. В контексте обсуждаемой проблематики более существенным представляется понимание того, что рассмотрение основателем психоанализа радикальных преобразований в послереволюционной России в качестве некоего предвестника лучшего будущего основывалось на его надежде на возможность устранения религиозных иллюзий из сознания человека. Действительно, осуществляемый в России в массовых масштабах эксперимент по атеистическому воспитанию не мог не вызвать у ученого, прилагающего усилия к разоблачению религиозных иллюзий, определенные ожидания, связанные с будущим развитием человечества. Правда, он высказывал сомнения относительно того, найдется ли достаточное число компетентных и бескорыстных людей, способных выступить в качестве воспитателей будущих поколений. Но при этом основатель психоанализа полагался на человеческий разум, что и вселяло в него оптимизм.
Интересно отметить, что Фрейд часто высказывал сомнения по тем или иным затрагиваемым им проблемам. В этом смысле ему не было чуждо понимание тесных отношений между верой и сомнением. Исключение составляет, пожалуй, лишь его вера в разум и в науку, которую, в отличие от религии, он не считал иллюзией. Но вот сомнения Фрейда в эффективности насильственного принуждения людей к изменению их мировоззрения и устранения частной собственности как гарантии облагораживания человека обусловили его негативное отношение к послереволюционному развитию России, где подобные идеи не только исповедовались, но и претворялись в жизнь средствами, не одобряемыми основателем психоанализа.