Психоаналитик. Шкатулка Пандоры
Шрифт:
«В какие дебри меня заносит! — ужаснулся Михаил. — Как можно так себя вести? Как можно строить предположения и настраивать себя определенным образом, не имея ни грана объективной информации? Я же не гадалка!»
Хорошенько отругав себя за легкомыслие и поспешность, Михаил поспешил перейти от профессионального к личному и снова принялся думать о том, как славно улыбается Анна и как естественно она ведет себя. Ни капли кокетства, ни капли жеманства, а какое наслаждение от общения. Сразу видно — настоящая женщина.
Согласно канону, отношения между психоаналитиком и пациентом ни в коем случае не должны выходить за деловые рамки. Табу распространяется не только на секс, но и на неформальные встречи, приятельство, дружбу. Психоаналитики не должны сближаться с пациентами
Опытный психоаналитик, профессионал и перфекционист, Михаил Александрович Оболенский намеревался грубо нарушить одну из основных заповедей психоанализа, да вдобавок старался заранее запастись оправданиями, хотя ему полагалось оставить все дела и броситься перечитывать дедушку-основоположника Фрейда, предостерегавшего своих неразумных и беспечных последователей от подобных оплошностей.
Неразумный мотылек, бодро взмахивая крылышками, летел на призывно мерцающий огонек свечи, не ведая о том, что впереди его не ждет ничего хорошего. Но огонек пока находился далеко, и потому какое-то время еще можно было обольщаться.
4
Анна явилась на сеанс в красно-белом платье с отложным остроконечным воротником и планкой с пуговицами. Платье, несмотря на свою старомодность, очень шло ей и прекрасно сочеталось с крупными пластмассовыми клипсами и красными лакированными туфельками на невысоком каблуке. «Впрочем, это называется „винтаж“, — вспомнил Михаил, малосведущий в вопросах женской моды. — Последний писк, наверное».
Вначале Анна села в кресло, но Михаил предложил ей лечь на кушетку, сказав, что так будет удобнее. Пересев из кресла на кушетку, Анна немного помедлила, а потом быстро скинула туфли и улеглась. Разуваться никто не требовал. Некоторые пациенты ложились в обуви, а некоторые — без, в зависимости от того, кому как комфортнее. Кто-то не может расслабиться в тесной обуви, а кто-то не склонен демонстрировать свои носки. Не потому, что стесняется дырки на пятке, а просто не хочет, считая это слишком интимным. А кому-то непременно требовался плед, даже в июльскую жару, еле-еле остужаемую кондиционером. Пледов на этот случай у Михаила было три — однотонный коричневый, клетчатый красно-зеленый, и легкий, почти невесомый, бежевый, с псевдоантичным узором по краям. Для желающих максимально отгородиться от мира имелись одноразовые маски для сна. «Надо бы еще парочкой строительных касок разжиться», — иногда шутил наедине с собой Михаил, но до касок как-то руки не доходили. А зря, наверное. Крепкий головной убор может успокаивающе действовать на истериков. Защитил голову — значит, все будет в порядке.
Лодыжки у Анны были тонкими, красивыми. Михаил не просто отметил это, а «развил тему» дальше — представил, как прижимает белую ножку к своей груди и осторожно гладит ее пальцами. Интимное видение, как и положено, перешло в смущение. Оставалось надеяться, что Анна этого не заметила.
— Я вас слушаю! — проникновенно-подкупающе (он умел так, когда было надо) сказал Михаил, стоило только Анне утвердить голову на подголовнике и закрыть глаза.
— Вы, наверное, подумаете, что я дура, — сразу же начала Анна. — Это не совсем так. Во мне, конечно, хватает всякого, но дурой я никогда не была. Просто я постоянно нервничаю без причины, и, как бы мне ни хотелось казаться сильной и смелой, в душе я трусливая неврастеничка… Наверное, это наивно. Сначала я была уверена, что проблема во мне, потом мне начало казаться, что это не так, потом снова началось самокопание… Я хочу измениться в лучшую сторону, хочу обрести спокойствие… Я чего-то боюсь, сама не пойму чего… Иногда мне кажется, что вся жизнь позади, иногда я ощущаю себя девочкой, только начинающей познавать жизнь и ее правила, мне кажется, что все только-только начинается, что впереди меня ждут какие-то приятные перемены, новая, интересная жизнь… Господи, сколько мыслей в голове, все они путаются, ускользают… Не знаю, с чего начать.
— Расскажите
— С какого момента?
— С любого, но лучше всего начать с вашего рождения. Семья, наличие братьев и сестер, детские травмы, взаимоотношения с одноклассниками, выбор профессии, встреча с будущим мужем… Меня интересует буквально все.
— То есть мы уже начали работать над моими проблемами?
Анна открыла глаза и посмотрела в окно, за которым сейчас не было ничего примечательного, а в темное время суток открывался поистине блоковский пейзаж — ночь, улица, фонарь, аптека. Аптеки, правда, из кресла не увидеть, надо встать и подойти ближе к окну. Начиная говорить, она переводила взгляд на Михаила, всякий раз сопровождая этот перевод плавным взмахом длинных и каких-то пушистых ресниц. «Печаль ресниц, сияющих и черных…» [6] — вспомнилось Михаилу депрессивно-меланхолическое.
6
И. А. Бунин. «Печаль ресниц, сияющих и черных…»
— Да, — улыбнулся Михаил. — Уже начали.
— И все останется между нами?
Обычно пациентам хватало однократного подтверждения.
— Разумеется, ничто из сказанного никогда, ни при каких обстоятельствах, не выйдет за пределы этого кабинета. Я прошу вас быть откровенной, говорить все как есть.
— Не знаю почему, но я вам верю, — призналась Анна. — Я как-то больше доверяю мужчинам, особенно таким опытным профессионалам, — Анна улыбнулась краешками красиво очерченных губ. — Вы отвечаете всем моим тре… условиям. И еще у вас аристократическая фамилия.
— Княжеская, — Михаил усмехнулся, давая понять, что не придает этому обстоятельству никакого значения. — Только, увы, мне не досталось ни поместий, ни реликвий, даже генеалогического древа нет, чтобы в кабинете повесить. Вот и приходится зарабатывать на жизнь психоанализом. Не подумайте, что я жалуюсь, мне нравится моя работа.
— Я это уже поняла, — теперь Анна улыбнулась чуть шире. — Тех, кто не любит свою работу, видно сразу. У них это на лбу написано…
Биография у Анны оказалась самой что ни на есть обычной. Родилась в Старом Осколе, единственная дочь у родителей — небольшого строительного начальника и бухгалтера, поздний ребенок, но не очень-то балованный. Училась в обычной школе (мимоходом Анна съязвила по поводу школ с углубленным изучением иностранных языков — явный выпад в адрес Тамары), окончила музыкальную школу по классу фортепиано, приехала в Москву продолжать образование, поступила на сценарно-киноведческий факультет ВГИКа…
— На актерский меня не взяли, намекнули, что одной эффектной внешности для того, чтобы стать актрисой, мало, вот и пошла в киноведы. Кажется, это называется «сублимация», верно?
— Отчасти верно, — после небольшой паузы согласился он, — но вообще-то мы называем сублимацией переключение энергии с социально и культурно неприемлемых целей или объектов на приемлемые.
— А что такое — неприемлемые цели? — заинтересовалась Анна.
— Ну, это могут быть сексуальные влечения, удовлетворение которых может идти вразрез с общепринятыми правилами или взглядами…
— Глупо подчинять свои влечения общепринятым правилам! — В глазах Анны заплясали озорные искорки. — Моя постель — это моя постель, и этим все сказано!
— Ну, вообще-то, определение этому понятию дал Фрейд, а в его время на многое смотрели иначе, — пояснил Михаил. — Но знаете же, как это бывает — укоренилось и пошло. Смысл-то не в правилах и взглядах, а в переключении с недостижимых целей на достижимые. Это помогает предупредить развитие неврозов. Но цель должна быть абсолютно недостижимой, а в вашем случае это же явно не так. Кроме ВГИКа, есть и другие учебные заведения, и разве мало известно случаев, когда на ком-то из известных актеров приемная комиссия, образно говоря, ставила крест, а на следующий год или в другом заведении мнение было совершенно иным? Это же так субъективно.