Психоделика любви: Начало

Скариани Аделина

Все это время монотонно постукивающий ручкой по столу президент фармацевтической компании Учиха Мадара, с надменной и напыщенной холодностью следил за слайдами, и после долгой паузы, безразлично взглянул на Орочимару, хмыкнув.

— Интересно. Что же, я передам ваш отчет исследовательскому центру, чтобы они поработали над этими побочками, максимально их минимизировав. За полгода продажи увеличились, после исправления кое-каких «Ошибок».

— Рад это слышать, — раболепно протараторил Орочимару.

Но Мадару

нисколько это не тронуло, он наклонил голову, взглянув на пустующее место по правую сторону.

— А где Нагато? Мало того, что вы весьма феерично встретили меня пожаром в части замка, так еще и не выказываете должного уважения.

— Он сейчас с одним проблемным пациентом, не может оставить его. Врачебный долг. — Лицо Орочимару покрылось испариной, он едва сдерживал себя, не перенося тяжелого взгляда их босса.

— Этот ублюдок скупил 50 процентов акций моей клиники, и теперь еще смеет не приходить на собрания. Кажется, он возомнил себя главным.

— Он ваш бизнес партнер, думаю, вам виднее.

— И то верно. Сам в свое время, когда компания была убыльная, продал ему часть акций. Поздно теперь возмущаться. К тому же, я хочу сделать клинику закрытой.

— Разве это не ударит по нашим финансам? — тут же встрял Какудзу, подскочив с места.

— Вас будет полностью финансировать моя фармацевтическая компания. Мы не можем допустить утечки информации. Я слышал о несчастных случаях.

— Да, Какаши пришлось убрать, он не был согласен с нашей политикой… А недавно еще и Кисаме убил один пациент.

— А что с моим Обито?

Орочимару на мгновение замялся. Кабуто оторвался от записей в блокноте, взглянув на босса.

— Он сбежал, — простодушно ответил Орочимару. — Мне очень жаль, во время пожара в восточной башне, мы потеряли его. Видимо, он был не очень доволен тем, что вы упекли его сюда. А наша игра в пациента-врача, видимо, дала сбой. Какое-то время он даже полноценно заменял нам Какаши. Но теперь нам катастрофично не хватает рук.

— Но есть Хидан, — напомнил Какудзу.

— Верно, будем считать, что он заменил Обито. Но вот Кисаме — большая потеря.

— Не лучшая идея брать новенького. Не все могут согласиться с нашими условиями, — Мадара скривился, подвергнув сомнениям идею Орочимару. — Хотя, — и достав из портфеля несколько анкет, бросил их на стол, — вы можете взять «новеньких», только выпустившихся птенцов, из которых можно слепить все что угодно.

Орочимару подцепил первый попавшийся файл с интернами, одного из которых звали Акасуна Сасори.

— А если не «приживется»?

— Сделаем то же, что и с Какаши, — злобно усмехнулся Какудзу.

— Больше никаких убийств, — отчеканил Мадара. — Подходите к работе с творческой стороны. Вы ведь сделали из пациента «врача». И не единожды. Так же можно при желании всегда из врача сделать пациента. На этом закончим, у меня еще много дел.

И,

подхватив папку с отчетом, Мадара направился на выход. С гордой осанкой и выправкой, какой позавидовал бы любой властитель. Пациенты оборачивались ему вслед, кто с любопытством, кто с тревогой. Один из таких едва не налетел на него.

— Смотри, куда идешь! — рявкнул Учиха.

Одноглазый блондин отпрыгнул и, смерив его не менее уничтожительным взглядом, процедил сквозь зубы «Извините».

Почти на выходе Мадару догнал Орочимару, быстро пытаясь перевести дыхание, он говорил на ходу.

— Когда будет завоз следующих препаратов?

— Через месяц. Пока что ничего не предпринимайте.

— Как скажете. Как вы вообще сами? Как семья? Я помню из старых новостей о гибели одной четы Учиха.

— Фугаку и Микото. Мой двоюродный брат. Слишком припозднился для соболезнований, — Мадара говорил так, будто его и правда не волновала смерть родственника, скорее разговор этот даже раздражал.

— И все же соболезную. Наверное, их ребенок теперь живет у вас на шее?

— Нет, они предпочли вести самостоятельную жизнь. Они не просят — меня это не волнует. Логично, не правда ли?

— Более чем, — Орочимару остановился, прекратив преследовать начальника, и долго улыбался ему вслед, благодарный за то, что прецедент с такой самоотверженной братской любовью как у Итачи и Саске был единичным на памяти клана Учихи.

Дейдара Тсукури преспокойно лепил очередное произведение искусства из пластилина, которое с гордостью расставлял в шеренгу на небольшом столике в палате. Когда дверь открылась, не отвлекаясь от скрупулёзной работы, он даже не посчитал нужным обернуться.

Пейн смотрел на него сверху вниз, медленно приближаясь со шприцом, кончик которого опасно блеснул. Тсукури замер, смотря на тень перед собой. И почувствовал, как на рубашку капает тонкая струйка, выпущенная из шприца.

— Как и договаривались, Дейдара. — Пейн, выпустив всю жидкость, убрал шприц как и полагается в футляр. — Ты послушный пациент, сдержал свое слово и привел ко мне Учиху Итачи.

Дейдара вздрогнул, сжав пластилин, сплющив фигурку, которую так усердно лепил целый час, с тех пор как вернулся из подвала.

— Ты правильно сделал, что все мне рассказал. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Общество никогда не примет тебя, когда здесь я гарантирую тебе безопасность и простор для творчества. Я не буду проводить над тобой следующие фазы. Но впредь ты станешь глазами и ушами этой клиники. Ты будешь сообщать мне обо всем, что происходит среди психов, чтобы больше мы не допустили такое недоразумение как «Учиха Итачи».

Дверь хлопнула. Сплющенный пластилин шмякнулся на пол. Вместе с немедленно сорванной больничной рубашкой, на которой осталось пролитое пятно вакцины.