Психология риска
Шрифт:
По данным Е. А. Волковой (2005), для патологических игроков характерны в большей степени, чем независимым от игр людям, скрытность, личностная и ситуативная тревожность и в меньшей степени – стремление к самоактуализации, а также самоуважение.
В. Л. Малыгиным с соавторами (2010) выявлено, что среди патологических азартных игроков достоверно чаще выявляются акцентуированные характерологические черты с преобладанием возбудимых, гипертимных, тревожных и циклотимных типов, что подчеркивает значение заостренности определенных черт характера в нарушении адаптации и формировании зависимого поведения от азартной игры как варианта патологической адаптации.
В другом исследовании (Малыгин В. Л., Феклисов К. А., 2010) был составлен обобщенный личностный портрет патологических гемблеров:
– экстраверсия – интроверсия; открытость, общительность, активность в установлении как межличностных, так и социальных контактов;
– в поведении проявляются экспрессивность, импульсивность, социальная
– эмоциональные особенности: низкая чувствительность, эмоциональная уплощенность, прагматичность, ориентированность на объективную реальность, следование земным принципам. При этом личности присущи неудовлетворенность собой, неуверенность в своих силах. В некоторых случаях можно диагностировать невротический синдром у людей с подобными значениями по факторам, входящим в данный блок (Q4 N);
– интеллектуальные особенности: оперативность мышления, консерватизм воображения, консерватизм в принятии нового, направленность мышления на конкретное практическое значение (предметность мыслительных операций).
Половые особенности. Многочисленные исследования показывают, что уже с подросткового возраста лица мужского пола более склонны к игровой зависимости, чем лица женского пола, что вызвано более высоким уровнем импульсивности и агрессии среди мужчин. Мужчины начинают играть в более раннем возрасте, чем женщины, но обращаются за помощью они позже, чем женщины (Ladd, Petry, 2002). По данным исследователей (Lesieure, 1995; Volberg, Steadman, 1988), только 2% членов группы анонимных игроков (GA) были женщинами и всего лишь 7% женщин входило в программу терапии.
Есть основания полагать, что игроков среди женщин действительно меньше, но вместе стем некоторые авторы (Lesier, 1984) склонны связывать низкие показатели распространенности патологической зависимости от игры у женщин с плохой выявляемостью данного расстройства среди женской части популяции. Обычно женщин, обращающихся за помощью по поводу эмоциональных расстройств и проблем отношений, редко расспрашивают об их привычках играть на деньги. Исследователи (Blume, Lesieur, 1990) взяли интервью у 50 женщин-игроков (членов групп GA) и выявили, что 29 (58%) уже обращались к специалистам по поводу проблем психического здоровья, из них 17 (34%) не упоминали, что они были игроками, и только 4 (8%) были направлены к специалистам. Важным является наблюдение (Black, Moyer, 1998; Volberg, 1996), чтоуженщин патологическое влечение к игре носит более тяжелые формы. Они втягиваются в опасное увлечение игрой в три раза быстрее, чем мужчины, и тяжелее поддаются психотерапии.
Егоров А., Цыганков Б., Малыгин В. 2006, с. 67
Кроме того, причины рецидивов женщин и мужчин различны. Срывы у женщин объясняют стремлением уйти от негативных эмоций, а у мужчин – необходимостью выиграть деньги. Женщины чаще играют в лотереи и казино, а также в компании, поэтому им труднее отказаться от азартных игр (Ladd, Petry, 2002).
Несмотря на то что болезненная страсть к азартным играм чаще наблюдается у мужчин, у женщин эта аддикция принимает более тяжелые формы. В отличие от мужчин женщины оказываются в зависимости от азартных игр в более зрелом возрасте. Одной из самых распространенных причин этого являются личные проблемы, от которых женщины пытаются уйти в игру. Чаще всего это происходит в возрасте от 21 до 55 лет, и в 1-4 % случаев страсть принимает такие формы, при которых необходима помощь психиатра. Каждый третий патологический игрок – женщина. У наблюдаемых женщин развитие расстройства было более прогредиентным по стадиям: социальный гемблинг; интенсивный гемблинг; проблемный гемблинг. Половые различия между мужчинами и женщинами заключались также в том, что игровой зависимости у женщин чаще сопутствовало депрессивное расстройство, а у мужчин – алкоголизм (Tavares et al, 2003).
Исследование тендерных различий патологического гемблинга, предпринятое испанскими исследователями (Ibanez et al, 2003), выявило, что 67% мужчин против 25% женщин приобщились к гемблингу еще в подростковом возрасте. Хотя женщины позже начинают играть, становление аддикции у них возникает быстрее.
Патологические игроки-женщины предпочитали бинго, а игроки-мужчины – игральные автоматы.
Терапия патологического влечения к игре
В лечении зависимости от игры в США наиболее популярным является участие в группах взаимопомощи анонимных игроков (Gamblers Anonymous – GA) (Petry, Armentano, 1999). Однако эффективность их невысока. Примерно 70—90% посетителей групп GA выбывают на первых этапах участия в терапии, и лишь 10% становятся активными членами, из них только у 10% наблюдаются ремиссии в течение года и более (Browm, 1985; Lester, 1980). Более высокие результаты (до 55%) достигаются при применении комбинированной терапии, включающей индивидуальную психотерапию, групповую терапию и участие в GA (Russo et al., 1984). Среди методов психотерапии преимущественно используется поведенческая терапия – терапия отвращения, имажинальная десенсибилизация (Blaszczynski et al., 1991; McConaghy et al., 1983), реструктурирование опыта решения проблемы, тренинг социальных навыков, научение навыкам предотвращения срывов (Даренский И. Д., 2005; Bujold et al., 1994; Silvian et al., 1997). Используются также психодинамические подходы к терапии, основанные на личностных особенностях патологических гемблеров, связанных с низкой силой Эго в сочетании с нарциссизмом (Miller, Rollnick, 1991). В литературе (Bergler, 1957) сообщалось об успехе психоаналитически ориентированной терапии среди 75% обратившихся за лечением игроков. Однако это цифры основаны лишь на 30 участниках оставшихся в терапии из 80, начинавших лечение на первых этапах.
Данные об эффективности участия членов семьи в терапии зависимых от игры лиц пока весьма противоречивы. Так, некоторые авторы (Boyd, Bolen, 1970; Johnson, Nora, 1992) отмечают, что игроки, супруги которых участвовали в работе в группе GA, чаще отказывались от игры. По другим данным (Tepperman, 1985), участие семейной пары в терапии снижает уровень семейных разногласий и депрессивных расстройств, однако не оказывает достоверного влияния на зависимость от игры.
Накоплена информация и в области фармакотерапии зависимости от игры. Исследователи (DeCaria et al., 1996; Hollander et al., 1992) установили эффективность в терапии патологического влечения к игре ингибиторов обратного захвата серотонина – кломипрамина. Имеются также данные об эффективности карбамазепина (Haller, Hinterhuber, 1994), налтрексона (Kim, 1998). Некоторыми исследователями также отмечается возможная эффективность применения блокаторов опиатных рецепторов (Бондаренко С. Н., Дудко Т. Н., 2005) и нейролептиков (Ханыков В. В., 2005) в терапии патологической зависимости от игры. Показана эффективность флувоксамина (Hollander et al., 1998) в редукции психопатологической симптоматики у больных патологическим гемблингом. При патологическом гемблинге была показана эффективность пароксетина по сравнению с плацебо (у 59 против 49%), однако эти различия не достигали достоверного уровня (Grant et al., 2003). Ученые указывают (Winokur et al., 1969), что зависимость от игры часто коморбидна биполярному расстройству, в связи с этим рекомендуется (Moskowitz, 1980) назначение препаратов лития. Получены данные о равной эффективности при патологическом гемблинге как лития, так и вальпроата (Pallanti et all., 2002).
Егоров А., Цыганков Б., Малыгин В. 2006, с. 68
8.5. Риски девиантных субкультур
Серьезным риском для общества и его отдельных граждан является девиантное (отклоняющееся от нормы) поведение как отдельных людей, так и целых групп и сообществ. Среди последних особое место занимают молодежные группировки с присущими им девиантными субкультурами, которые, в свою очередь, становятся потенциальными источниками производства «социальных отходов» (наркоманов, алкоголиков, бомжей и прочих маргиналов). Поэтому девиантные молодежные субкультуры относят к рискам социетального характера (Осницкий А. К., 1994).
Основными факторами приобщения подростков к молодежным субкультурам являются любопытство и желание испытать новые ощущения. Как пишет В. В. Стрельцов (2009), распространение девиантной молодежной субкультуры среди населения, особенно в подростковой и молодежной среде, существенно снижает возможности формирования гражданского общества, так как целый слой граждан, актуализирующий в своей деятельности именно эту форму девиантного поведения, полностью или частично выпадает из повседневной гражданской и политической практики. В результате социальная база существенно сокращается, поскольку вовлеченные в девиантные молодежные субкультуры люди становятся неспособными в полной мере участвовать в процессах управления обществом как ответственные, самостоятельные в принятии и исполнении решений граждане. Тем самым деформируется структура трансформирующегося национального гражданского общества, особенно в том, что касается активного участия в его институтах и структурах представителей молодого поколения.
Правда, пишет В. В. Стрельцов, анализ исследований, посвященных распространенности рискованного поведения среди молодежи, показал, что отказ от рискованного поведения нарастает с возрастом. Отказ выражается в тенденции к выбору наиболее безопасных вариантов поведения, к получению более полной информации, к принятию обдуманных решений, обращению за советом и др. Это одно из объяснений того, что по мере взросления, вхождения во взрослую жизнь, приобретения нового социального статуса молодые люди начинают жить соответственно взрослым социальным ролям, отказываясь от рискованного поведения, связанного с участием в девиантных молодежных группировках.