Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности
Шрифт:
3.5. Смысловой конструкт. Атрибутивный механизм смыслообразования
В предыдущих разделах мы описали два класса смыслообразующих структур, выступающих источниками производных смыслов, которыми наделяются объекты и явления действительности, попадающие в сферу их действия: мотив и смысловую диспозицию. Мотив служит источником смысла объектов и явлений, значимых в контексте актуально разворачивающейся деятельности; смысловая диспозиция актуализирует смысл объектов и явлений, к которым мы по тем или иным причинам сохраняем устойчивое внеситуативное отношение, и наделяет производным смыслом другие, непосредственно связанные с ними объекты и явления. В первом случае жизненный и личностный смысл объекта или явления оказывается связан с его «прагматической» значимостью; во втором – с некоторой «предубежденностью» по отношению к нему. Но исчерпывают ли эти два случая феноменологию смыслообразования? Возможны ли случаи, когда новый для меня объект или явление, с которым я сталкиваюсь впервые и не имею априорного отношения к нему, который никак не связан с актуальными мотивами моей деятельности, выступил бы для меня носителем определенного жизненного смысла, и, породив в
Рассмотрим старую дилемму – оправдывает ли благая цель средства, сами по себе неприемлемые? Ответ зависит от того, какой смысл имеют эти средства для того, кто отвечает. Если весь их смысл определяется их отношением к цели (согласно мотивационному механизму смыслообразования), то ответ будет утвердительным. Отрицательный ответ исходит из того, что негодные средства несут в себе смысл, никак не связанный с целью (мотивом). Этот смысл образуется и не по диспозиционному механизму, что лучше всего видно на примере еще одной дилеммы: оправдаем ли мы неблаговидный поступок, совершенный кем-то из наших близких. Объект оказывается наделен негативным смыслом не потому, что он каким-то образом связан с нашей жизнедеятельностью, и вследствие этого оценивается как негативно значимый, а наоборот, потому что он оценивается как носитель воплощенного в нем негативно значимого качества, которое и определяет его место в нашей жизнедеятельности, его жизненный смысл. Возможным критерием оценки и соответственно источником смысла, который приобретают для нас средства в первом случае и поступок – во втором, в обоих случаях оказываются их собственные значимые для нас параметры, качества или атрибуты. Это дает нам право говорить о третьем – атрибутивном — механизме смыслообразования.
Рассмотрим чуть более подробно смысл для меня некоего поступка. Если этот смысл образуется по мотивационному механизму, то мне безразлично, кто совершил поступок, при каких обстоятельствах и какова объективная оценка этого поступка. Определяющую роль для меня играют последствия этого поступка для реализации моих мотивов. Если смысл образуется по диспозиционному механизму, то определяющую роль играет то, кто и по отношению к кому его совершил. Если же действует атрибутивный механизм, то главную роль играет сам поступок вне зависимости от того, кто и по отношению к кому его совершил, а также от последствий этого поступка. Можно сказать, что атрибутивное смыслообразование – это высвечивание смысла объектов и явлений под углом зрения ценностей. Отчасти это верно, и здесь, как нам представляется, нам удается в какой-то степени преодолеть тот разрыв между психологической и этической оценками, который привел Е.В-.Субботского (1984) к противопоставлению регулируемого смысловыми образованиями прагматического поведения, проистекающего из «базовой мотивации» и «бескорыстного нравственного поведения», управляемого какими-то иными механизмами. Вместе с тем мы считаем более правильным рассматривать в качестве источников атрибутивного смыслообразования не ценности, а индивидуально-специфические категориальные шкалы, служащие инструментом выделения, классификации и оценивания субъектом значимых характеристик объектов и явлений действительности. Во-первых, ценности в этом случае являются конечным, но не непосредственным источником смыслообразования; во-вторых, не все оценочные категориальные шкалы восходят в конечном счете именно к ценностям. Смыслообразующую функцию здесь по сути выполняют сами параметры оценивания, оценка по которым является значимой для определения места и роли объекта или явления в жизнедеятельности субъекта.
Эти параметры представлены в виде своеобразных внутренних «шкал», как правило нерефлексируемых, с помощью которых мы не только оцениваем смысл объектов, явлений и человеческих действий, но и выделяем их признаки, позволяющие нам узнать их, то есть как-либо классифицировать и приписать им определенное значение. «Выбрать актуальные координаты объекта – это значит определить, что нужно знать о нем, какую информацию следует вычерпывать. Очевидно, это задается актуализацией встречных представлений об объекте, некоторых образных структур, внутренних проекций мира, сложившихся, в частности, в результате опыта взаимодействия субъекта и мира» ( Артемьева , 1980, с. 9). При этом важно отметить не только то, что один и тот же человек использует разные наборы признаков для семантической категоризации разных классов объектов, но и то, что разные лица пользуются разными наборами признаков для описания одних и тех же объектов.
Координаты семантической категоризации не являются чем-то однородным. Необходимо различать несколько их видов, имеющих различную природу. Во-первых, это содержательные («гностические») признаки, описывающие объект или явление на языке его собственных атрибутов. Вместе с тем, как показали специальные исследования ( Артемьева , 1980; 1986; 1999), признаки такого рода являются не самыми информативными при описаниях и узнавании, в частности, непредметных геометрических изображений. Выяснилось, что более важную роль по сравнению с гностическими играют эмоционально-оценочные или метафорические шкалы, проявившиеся в описании геометрических форм как спокойных, злых, удобных, глупых, самодовольных, хитрых, смешных и т. п. Из набора стандартных шкал, предъявлявшихся испытуемым, именно такого рода шкалы обнаружили «… максимальный разброс по изображениям (то есть хорошо различают изображения) и минимальный разброс по испытуемым (то есть одинаково оцениваются испытуемыми, являются сильными шкалами)» ( Артемьева , 1980, с. 29).
Однако эмоционально-оценочные шкалы, в свою очередь, не являются однородными. Они распадаются на две группы: метафорические шкалы, описывающие одни объекты на языке атрибутов объектов другого рода (геометрическая форма – спокойная, глупая, самодовольная; человек – хищный, тупой, прозрачный, бескрылый; голос –
Деление субъективных семантических координат на содержательные (гностические), метафорические и смысловые относится лишь к конкретной ситуации оценки определенных объектов, вне которой различие между первыми двумя классами координат исчезает. Любой содержательный признак может быть использован для метафорического описания иррелевантных объектов: если признак «толстый», содержательно описывающий человека, может использоваться для метафорической характеристики непредметной геометрической формы, то признак «квадратный», содержательно описывающий форму, столь же метафорически характеризует человека. Таким образом, мы пришли к различению двух основных типов категориальных шкал: предметных, которые в конкретных ситуациях могут использоваться как в прямом, так и в метафорическом значении, и смысловых. Первые описывают объекты и явления на языке их собственных признаков либо ассоциирующихся признаков других объектов и явлений; вторые описывают их на языке оценок, отражающих их смысл для субъекта, отношения к его жизнедеятельности. Можно провести прямую параллель различения предметных и смысловых шкал с различением «субъектных» и «объектных» черт личности ( Кроник, Хорошилова, 1984), если понимать последние не как достояние самой личности, а как категории, в которых мы описываем ее проявления.
Мы воспользуемся для обозначения таких имплицитных более или менее индивидуально специфических категориальных шкал – как предметных, так и смысловых – термином «конструкт» (Kelly, 1955). Собственно понятие смыслового конструкта было впервые введено и операционализировано в работах В.В.Столина и М.Кальвиньо (1979, 1982). Им удалось экспериментально показать, что ключевые понятия, имеющие для испытуемых выраженный личностный смысл (по данным ТАТ), близки к полюсам оценочных шкал, заданных бинарными оппозициями, выделенными на основе тех же данных ТАТ, то есть оценка ключевого понятия по семантическому дифференциалу значимо коррелирует в большинстве случаев с оценкой как минимум одного из двух полюсов оппозиции (например, ключевое понятие «работа», оппозиция «потребность, удовольствие – обязанность, необходимость»). Другими словами, была выявлена связь между личностным смыслом конкретных значимых объектов и явлений, представленных соответствующими понятиями, и оценкой этих понятий по индивидуально-специфическим значимым смысловым категориальным шкалам. В.В.Столин и М.Кальвиньо обозначили термином «смысловой конструкт» смысловую оппозицию (противопоставление), отнесенную к конкретному ключевому понятию. Наше понимание смыслового конструкта несколько отличается от этого тем, что мы делаем акцент на устойчивости категориальных смысловых шкал, характеризующих личность самого субъекта в отвлечении от его отношения к конкретным объектам и явлениям, в котором индивидуальная система смысловых конструктов, конечно, необходимым образом проявляется.
Смысловой конструкт мы определяем как устойчивую категориальную шкалу, представленную в психике субъекта на уровне глубинных структур образа мира, выражающую значимость для субъекта определенной характеристики (параметра) объектов и явлений действительности (или отдельного их класса), и выполняющую функцию дифференциации и оценки объектов и явлений по этому параметру, следствием которой является приписывание им соответствующего жизненного смысла. Основные конструкты не только дифференцируют, но и объединяют объекты и явления в классы, причем, в отличие от предметных конструктов, «не по общему объективному признаку, а по сходному лично-смысловому основанию. Это так называемые эмоциональные обобщения. К ним относится, например, класс явлений, обозначаемый обычно в моральных понятиях “справедливое”, “доброе” и т. п.» ( Апресян , 1983, с. 23–24). Как правило, смысловые конструкты отличаются большей обобщенностью, чем предметные. Для них также характерна оценочная асимметрия: один из полюсов смыслового конструкта всегда связан с наиболее общей эмоциональной характеристикой «хороший – плохой», «благоприятный – неблагоприятный». Предметные конструкты сами по себе симметричны в отношении к эмоциональной оценке; асимметричность они могут приобретать, «склеиваясь» со смысловыми конструктами (эти случаи мы рассмотрим несколько ниже). Собственно личностный смысл объекта или явления определяется его субъективной оценкой по категориальным шкалам, несущим смысловую нагрузку. Поскольку, однако, личностный смысл не тождественен абстрактной оценке, но подразумевает всегда качественно определенное смысловое основание этой оценки, одинаково оцениваемые объекты могут иметь при этом различный личностный смысл, то есть эта оценка может быть обусловлена разными факторами. Например, один человек может давать высокую оценку кинофильму за динамизм, захватывающий сюжет, а другой – за то, что он не заставляет думать. Более типичен, однако, случай, когда различные основания для оценок (смысловые конструкты) приводят к расхождению в самих оценках.
Данные исследований В.В.Столина и М.Кальвиньо, на которые мы уже ссылались, позволяют вывести еще одну важную закономерность функционирования смысловых конструктов. Эта закономерность заключается в том, что объекты и явления, обладающие для меня выраженным личностным смыслом и привязанные вследствие этого к одному из полюсов смыслового конструкта, могут как бы «склеиваться» с самим конструктом и начинают выступать сами как критерий оценивания других объектов. В качестве примера можно привести чрезвычайно распространенную в жизни ситуацию, с которой часто приходится сталкиваться психологу: «Моя мать очень хорошая, самая лучшая. – Моя мать есть воплощение добра и совершенства. – Хорошая женщина – это та, которая больше всего похожа на мою мать. – Женщина, которая не похожа на мою мать, не может быть для меня хорошей». В этом случае конструкт «похожая на мать – непохожая» склеивается с конструктом «хорошая– плохая» применительно к женщинам и подменяет его собой; происходит это, как правило, неосознанно.