Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности
Шрифт:
Этот эксперимент демонстрирует одновременно и второе проявление эффекта стабилизации, а именно повышение чувствительности, сенсибилизацию по отношению к релевантным стимулам, что выражается, в частности, в феномене избирательного снижения сенсорных порогов (перцептивная бдительность). В частности, Моултон обнаружил снижение порогов распознавания слов, связанных с успехом и достижениями, у испытуемых с выраженной потребностью в достижении в условиях актуализации соответствующей мотивации. В нейтральной ситуации, а также у испытуемых со слабой потребностью в достижении, избирательного снижения порогов обнаружено не было (см. Рейковский, 1979, с. 195). Многие экспериментальные исследования, демонстрирующие аналогичные эффекты, приведены в монографии Э.А.Костандова (1977, с. 41–45).
Третий класс феноменов стабилизации – направленное пристрастное структурирование чувственных данных. В различных экспериментах с восприятием
Четвертый класс феноменов стабилизации – это проявления инерции деятельности, персеверации после ее завершения. Так, ряд экспериментов, в которых изучались различные аспекты «эффекта Зейгарник», свидетельствует о том, что неоконченные действия, наполненные для испытуемых смыслом, порождают существенно более интенсивное напряжение, лучше сохраняются в памяти (непроизвольно) и хуже поддаются замещению, чем малоосмысленные действия (см. Van Bergen, 1968, с. 42, 59, 66; эксперименты Дж. Брауна, Д.Адлера, М.Хенле).
Наконец, в-пятых, стабилизация проявляется в феномене защиты по отношению к внешним помехам. Этот эффект продемонстрирован, в частности, в экспериментальном исследовании, осуществленном нами совместно с Ю.А.Васильевой и Ф.С.Сафуановым (см. Леонтьев Д.А., 1987, а также раздел 3.7.).
Стабилизирующие эффекты во всем разнообразии их проявлений отнюдь не исчерпывают феноменологию установочно-смысловой регуляции деятельности. Как справедливо отмечает А.С.Прангишвили (1975), функция установки не сводится к стабилизации деятельности, напротив, в основе вариабельности деятельности также лежат установочные механизмы.
Второй формой влияния установки на протекание деятельности является ее преградное влияние, воздвигающее осознаваемые или неосознаваемые внутренние барьеры на пути к достижению сознательно поставленной цели. Вместе с тем, эти внутренние барьеры не являются чем-то чуждым самой деятельности; они также входят в систему ее внутренних регуляторных механизмов. «Часто, – писал А.Маслоу, – человеческое поведение является защитой против мотивов, эмоций и импульсов. Другими словами, оно выступает формой их подавления и сокрытия столь же часто, как и формой их выражения» ( Maslow, 1970 б, с. 6).
Смысловые установки, осуществляющие преградное влияние, могут иметь самые разные источники. Перечень инвариантных классов личностных преград, эмпирически выявленных В.В.Сталиным (1983 а, б) наглядно свидетельствует о том, что «те же личностные образования, которые побуждают или регулируют деятельность человека, могут при известных условиях выступать в качестве внутренних преград» (Столин, 1983 а, с. 126). Ю.Г.Пилипейченко (1984) подчеркивает, что внутренняя преграда является системным образованием и ситуативно связана с мотивами деятельности. Говоря о преградных эффектах установочно-смысловой регуляции деятельности, мы рассматриваем именно ситуативно-конкретные проявления внутренних преград.
В плане предметно-практической деятельности преградное влияние установок проявляется в феноменах ухода от выполнения деятельности или ограничения ее масштаба. Ярким примером является преградное влияние смысловой установки щажения раненой руки на действия, выполняемые этой рукой (Леонтьев А.Н., Запорожец, 1945). Доказательством смысловой природы этой установки явилась возможность ее коррекции путем воздействия на мотивы субъекта.
Более разнообразные иллюстрации преградного влияния установки можно найти в сфере познавательной деятельности. Мы имеем в виду, в частности, феномены перцептивной защиты и мотивированного забывания. Феномен перцептивной защиты выражается в затрудненности презентации или недопущении в поле сознания определенного стимульного содержания, опознанного на более ранних стадиях переработки сенсорных данных (см. об этом Рейковский, 1979, с. 185–191; Костандов, 1977, с. 99—103). Феномен мотивированного забывания заключается в невозможности вспомнить какие-либо события, факты, имена, а также найти потерянные вещи, связанные с глубинными конфликтогенными комплексами личности (Фрейд, 1926). Вот один из описываемых Фрейдом примеров: молодой человек получает книгу в подарок от жены, отношения с которой у него были достаточно прохладные. Книга моментально теряется в доме, и найти ее не удается, несмотря на все попытки. Спустя полгода в их семейной жизни возникают критические обстоятельства, в которых его жена проявляет себя с наилучшей стороны. Вернувшись домой однажды вечером, молодой человек, преисполненный нежных чувств по отношению к своей жене, без определенного намерения идет в кабинет, открывает «с сомнамбулической уверенностью» один из ящиков стола и находит в нем давно пропавшую книгу (Фрейд, 1926,
Третьей формой влияния смысловой установки на протекание деятельности является отклоняющее влияние, выражающееся в отклонении течения деятельности «…от оптимальной линии достижения цели в границах, выходящих за пределы интеллектуалистической “презумпции объяснения”» (Субботский, 1977, с. 64). Отклоняющее влияние хорошо иллюстрируют случаи, когда мы занимаемся каким-либо важным для нас делом «через силу». В этом случае смысловые установки, возникающие на базе посторонних по отношению к актуальной деятельности диспозиций, вопреки нашему желанию и часто неосознанно отвлекают нас, переключают внимание, способствуют созданию эффекта пресыщения и т. п. В качестве другого примера проявления «посторонних» смысловых установок мы рассматриваем инородные включения в ход протекания деятельности, например, оговорки, ошибочные симптоматические действия (см. Фрейд, 1926). Оговорки и ошибочные действия могут иметь и прямое отношение к содержанию актуальной деятельности, отражая при этом либо внутренний конфликт, как в примере с председателем палаты депутатов, объявившим заседание закрытым вместо того, чтобы открыть его (Фрейд, 1926, с. 67), либо истинное отношение к высказываемому или делаемому, не совпадающее с тем отношением, которое субъект демонстрирует.
Наконец, четвертая форма влияния смысловой установки на протекание деятельности – это дезорганизующее влияние, обычно связанное с избыточным аффективным напряжением. Дезорганизующее влияние проявляется в ситуациях, когда возможность реализации значимого мотива фрустрирована, ограничена внешними обстоятельствами и рамками. Аналогичный эффект может проявиться и в ситуации ожидания, примерами чего являются синдромы сценического волнения и предстартовой лихорадки. Дезорганизующее влияние проявляется в форме неконтролируемого внутреннего напряжения, избыточной моторной активности и полной фиксации на актуальной деятельности, трудности переключения.
В завершение этого раздела остановимся несколько более подробно на отношениях между смысловыми установками и личностными смыслами в целостной системе регуляции деятельности. Как мы стремились показать, эти два механизма не дублируют, но дополняют друг друга в регуляции как познавательной, так и предметно-практической деятельности. И личностные смыслы, и смысловые установки относятся к тем механизмам сознания, которые обладают «“бытийными характеристиками” по отношению к сознанию в смысле индивидуально-психологической реальности» ( Зинченко , 1981, с. 132). Смысловые установки влияют лишь на направленность протекания познавательных процессов, они не принимают «форм, характерных для содержания сознания» (Прангишвили, 1975, с. 106), в то время как личностные смыслы определяют особенности презентации конкретных образов и их отдельных характеристик. Взаимодействие личностных смыслов и смысловых установок в регуляции психического отражения можно представить в виде следующего положения: искажения, вносимые в образ, так модифицируют его, чтобы его личностный смысл в максимальной степени (насколько позволяют требования адекватности отражения) соответствовал направленности актуальных смысловых установок. Наиболее четко эта закономерность видна в приведенных в предыдущем разделе данных Х.Хекхаузена (1986 б) по асимметрии каузальной атрибуции успехов и неудач, А.В.Дорожевца (1986) по зависимости знака и степени искажения образа своего физического Я от отношения к собственной внешности и М.А. Котика (1981) по взаимосвязи значимости и субъективной вероятности событий; остальные описанные в предыдущем разделе эффекты структурирования также можно объяснить, исходя из этого положения.
Не менее четко взаимная дополнительность личностного смысла и смысловой установки как регуляторных механизмов выступает в ситуации предметно-практической деятельности. Личностно-смысловая регуляция по отношению к ней носит всегда опережающий характер, однако в отдельных случаях она может либо отсутствовать, либо быть неадекватной. С «выпадением» этого плана регуляции мы сталкиваемся в исследованиях подпороговой перцепции, которыми убедительно доказано, что смысловая регуляция познавательной деятельности может осуществляться и минуя план сознания, без презентации соответствующего содержания в психическом образе, за счет субсенсорных механизмов, имеющих установочную природу (см. Капустин, Асмолов, Ительсон, 1977).