Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности
Шрифт:
Рассмотрим подробнее, как соотносятся между собой, с одной стороны, присущая только человеку и конституирующая личность смысловая регуляция жизнедеятельности на основе логики жизненной необходимости и, с другой стороны, доминирующая у животных форма регуляции их поведения на основе логики удовлетворения потребностей. Мы легко увидим, что во многих частных случаях эти две логики совпадают, сливаются, они попросту неразличимы. Действуя по смысловой логике жизненной необходимости, человек делает что-то потому, что это ему важно, но «важно» означает чаще всего «нужно для удовлетворения некоторой потребности». Действительно, если мы проследим цепочку смысловых связей любого человеческого действия, мы чаще всего придем к тому, что можно было бы интерпретировать как потребность. Чаще всего, но не всегда. Во-первых, наряду с потребностями смыслообразующими источниками человеческой жизнедеятельности выступают также несводимые к ним личностные ценности, коренящиеся не в жизненных отношениях субъекта, а в опыте социальных групп, с которыми он себя отождествляет, или, в терминах А.М.Лобка (1997), в культурной мифологии этих групп. Соотношение потребностей и личностных ценностей мы подробно анализировали в разделе 3.6. Во-вторых, если у животных потребности выступают конечной объяснительной причиной поведения, ибо в каждый момент времени в их динамической иерархии можно выделить одну безусловно доминирующую потребность, то у человека возможна и, более того, весьма типична конкуренция самих потребностей. Допустим, один объект или одна поведенческая альтернатива оказывается предпочтительнее под углом зрения одной потребности, а другая – другой. Если у животного в любой момент времени все потребности образуют весьма жесткую иерархию и выбор между ними не является проблемой, то у человека это отнюдь не всегда так, и, тем самым, проблема выбора оказывается нерешаемой в парадигме удовлетворения потребностей. Она требует выхода на более высокий уровень анализа и постанови! вопроса о выборе между самими потребностями, ответ на который может быть найден только в более общей логике жизненной необходимости.
По сути, анализ вновь привел нас к типологии жизненных миров Ф.Е.Василюка (1984): животным присущ внутренне простой жизненный мир, в котором в каждый данный момент времени наличествует лишь один смыслообразующий источник (доминантная потребность); регуляция поведения при этом всецело сводится к обеспечению реализации этой потребности. Человеку, напротив, присущ внутренне сложный жизненный мир, в котором регуляция деятельности должна основываться на более сложных механизмах, подразумевающих также не решаемую автоматически задачу соотнесения самих потребностей (и других смыслообразующих источников), определения их сравнительной значимости в каждый момент времени с учетом временной перспективы.
Таким образом, мы можем говорить о том, что понятия смысла и смысловой связи приложимы к описанию поведения и животных и человека, но по-разному. У животных элементы смысловой регуляции подчинены сравнительно простой логике удовлетворения доминирующей в данный момент потребности, к которой, собственно, и сводится логика жизненной необходимости в условиях внутренне простого жизненного мира. У человека, напротив, удовлетворение потребностей оказывается подчинено более сложной логике жизненной необходимости, входит в сложноорганизованную смысловую регуляцию жизнедеятельности как несамостоятельный элемент. Дополнительный свет на это различение проливает введенное П.Я.Гальпериным разведение биологического и органического: даже низшие потребности человека, по П.Я.Гальперину, не являются биологическими, в отличие от потребностей животных, поскольку они не предопределяют тип жизни, тип поведения, отношения в среде. У человека мы имеем дело с органическими потребностями, которые выступают как условия, но не объяснительные причины поведения (см. Гальперин, 1998, с. 410–412). Соответственно, если у животного смысловая связь предстает лишь как звено в цепи удовлетворения потребности, которая выступает как критерий регуляции и объяснительная инстанция поведения, то у человека мы имеем дело с обратным соотношением: удовлетворение потребности предстает как звено в цепи смысловой регуляции; объяснительным принципом и критерием регуляции жизнедеятельности человека выступает именно смысл.
Из сказанного, однако, вытекает, что мы вправе искать и находить элементарные смысловые механизмы поведения даже среди сравнительно низкоорганизованных животных. Более того, даже поверхностный взгляд на проблему филогенеза психики показывает нам, что отражение в психике животных смысловых характеристик объектов и явлений окружающей среды первично по отношению к возможности чисто познавательного отражения, то есть отражения ими свойств окружающего мира, имеющих косвенное, более опосредованное отношение к их жизнедеятельности.
Попробуем охарактеризовать отношение того, что отражается в психике животного, к его жизнедеятельности на разных стадиях эволюционного развития психики в животном мире.
В качестве отправной точки филогенетического экскурса рассмотрим низший, нулевой уровень организации живой материи – уровень, характеризующийся свойством раздражимости, понимаемой как «…общее свойство всех живых тел приходить в состояние деятельности под влиянием внешних воздействий» (Леонтьев А.Н., 1972, с. 12–13). На этом уровне, характеризующемся, по определению А.Н.Леонтьева, отсутствием психического отражения, любое воздействие выступает как имеющее непосредственное отношение к реализации потребностей живого организма в силу специфики его взаимоотношений с диффузной средой. Соответственно, любое воздействие вызывает реакцию в силу непосредственного влияния на состояние той или иной потребности, на поддержание существования организма.
Следующая ступень развития живого возникает вместе с несовпадением «…с одной стороны, тех свойств среды, которые отражаются и побуждают деятельность животного, а с другой стороны, тех ее свойств, которые, воздействуя на животное… определяют собой… поддержание его существования» (там же, с. 52). Это несовпадение возникает в условиях жизни организма в «вещно оформленной» среде и порождает эволюционную необходимость возникновения психического отражения среды.
Первым уровнем развития психического отражения в животном мире является уровень элементарной сенсорной психики, характеризующийся, по А.Н.Леонтьеву, тем, что животное способно реагировать на воздействие, сигнализирующее о присутствии потребностно значимого объекта, то есть на воздействие, обладающее биологическим смыслом для животного, хотя само это воздействие как таковое (например, запах хищника или, напротив, жертвы) не связано с энергетическими процессами поддержания жизни организма. С другой стороны, животное способно воспринять лишь объекты, окрашенные для него биологическим смыслом; объекты, лишенные смысла, попросту не воспринимаются им. Сошлемся на эксперименты над лягушкой, проведенные Дж. Леттвином с соавторами (см. Петрушевский, 1967, с. 363). Перед лягушкой образовали цветную панорамную модель ее родного болота и стали перемещать в нем предметы разного размера, в том числе двигать все «болото». Лягушка реагировала только на движущийся предмет, равный по размеру мухе, на фоне неподвижного болота. Крупные движущиеся предметы, неподвижная «муха» и движущееся «болото» не вызывали у лягушки ни малейшей реакции. Этот эксперимент иллюстрирует мысль А.Н.Леонтьева о том, что первично сенсорные модальности неразрывно связаны с аффективностью, с субъективностью и «биологическим знаком» (Леонтьев А.Н., 1986, с. 74; 75).
Следующий, более высокий уровень развития психики животных – стадия перцептивной психики – характеризуется возможностью психического отражения не только отдельных внешних воздействий в форме элементарных ощущений, но и возможностью целостного восприятия вещей. В деятельности животного при этом выделяются звенья, относящиеся не к самому предмету потребности, а к условиям, в которых этот предмет дан. Иными словами, происходит выделение предмета потребности из ситуации и возникновение производных смыслов, то есть наряду с биологическим смыслом предмета потребности животное руководствуется и опосредованными, многозвенными смысловыми связями. Вместе с тем животным, находящимся на стадии перцептивной психики, недоступно решение двухфазных задач, для которого необходимо выполнение специальных подготовительных операций, не приближающих его к предмету потребности в чисто пространственном отношении. Только с переходом на высший уровень развития психики животных – уровень интеллекта – становится возможным временное отвлечение животного от присутствия в поле предмета потребности. По-видимому, если на стадии перцептивной психики условия достижения предмета потребности получают производный биологический смысл лишь ситуативно, ad hoc, то на стадии интеллекта такой смысл приобретает определенную степень устойчивости, что и лежит в основе окончательного обособления операции, направленной на эти условия. Поэтому только высшие приматы решают задачи, требующие, например, сначала оттолкнуть от себя приманку с тем, чтобы затем достать ее с другой стороны. Двухфазность интеллектуальной деятельности животных связана, таким образом, с приобретением определенной устойчивости производными биологическими смыслами объектов действительности.
Даже этот весьма поверхностный анализ позволяет увидеть, что по мере усложнения психической организации и строения деятельности животных имеет место расширение способности животных активно относиться к объектам и явлениям внешнего мира, не служащим непосредственно реализации актуальных потребностей. Эволюционная необходимость этого расширения обусловлена увеличением в поведении животных удельного веса гибких форм приспособления, основанного на индивидуальном научении. В этих условиях необходимой предпосылкой эффективного приспособления будет являться ориентировка в широком круге объектов, явлений и воздействий внешнего мира, лишь опосредованно и (или) потенциально связанных с реализацией потребностей живого существа, то есть обладающих для него производным биологическим смыслом.
При переходе к человеку, наконец, происходит качественный скачок, связанный с возможностью воспринимать объекты и явления, в том числе и нейтральные, в контексте индивидуальной жизнедеятельности, через призму социального опыта, совокупной общественной практики. Было бы ошибкой, естественно, считать, что в жизнедеятельности человека смысловая регуляция играет меньшую роль, чем в жизнедеятельности животных. Приобретая у человека чрезвычайно разветвленные сложноопосредованные формы, она, однако, позволяет ему освободиться от власти непосредственной ситуации, произвольно регулировать свое поведение, ставить и реализовывать отдаленные цели. Детерминированность жизнедеятельности субъекта миром, выражающаяся в смысловых связях, развиваясь, переходит в свою диалектическую противоположность – в способность субъекта активно действовать, целенаправленно изменяя свой жизненный мир.
4.3. Линии и механизмы развития смысловой сферы личности в онтогенезе
Аналогичные закономерности мы можем наблюдать и на материале онтогенетического развития отношений субъекта с миром и репрезентации субъекту последних. Мир ребенка начинается со смыслов.
«Младенец старается понять себя и окружающий его мир, живой и мертвый, – с этим связано его благополучие. Спрашивая словами или взглядом “Что это?”, – он требует не название, а оценку.
– Что это?
– Фи, брось, это “бяка”, это нельзя брать в руки.