Психология зла
Шрифт:
Чартков, герой повести Гоголя "Портрет", очень одаренный живописец, утратил свои способности и, несмотря на все старания, так и не смог написать хорошую картину. Что случилось с его талантом? Как и почему получается, что талантливый человек не может даже в слабой степени повторить свои собственные достижения? Почему человек теряет умение, дар, возможно даже врожденный, заложенный в генах? Как может случиться, что, не имея ни образования, ни опыта, ни благоприятных возможностей, начинающий создает прекрасное произведение искусства, а после, имея все, знание и навык в том числе, опускается до уровня ремесленника или вообще утрачивает способность творить? Назовем это синдромом Чарткова, по имени персонажа повести, с которым приключилась такое несчастье.
С самим Гоголем происходит нечто подобное. С некоторого времени он перестет хорошо писать. Вместо литературы он начинает заниматься морализаторством. Его сочинения оказываются очень слабы, настолько, что позорят автора. Он, подобно своему герою, пытается хотя бы повторить или продолжить собственные достижения.
Но тщетно. 24 февраля 1852 года он сжигает второй том "Мертвых душ", написанный гораздо слабее первого. А через несколько дней он умрет.
Николай Островский, написавший один прекрасный роман (уникальное произведение, возможно единственный хороший роман, искренне и талантливо прославляющий тоталитарную диктатуру – большевизм), начал писать второй – и второй оказался посредственным.
С другими писателями тоже происходят подобные вещи. Некоторые вроде бы "исписываются", некоторые, сохраняя талант, почему-то перестают писать.
Некоторые вообще кончают жизнь самоубийством. Ремарк после "Триумфальной арки" постоянно опускался в уровне своей прозы – чем дальше, тем хуже. Вообще перестал писать Рембо.
После "Анны Карениной" Лев Толстой «заболевает» морализаторством.
Морализаторские страницы в большом количестве появляются уже в "Войне и мире", и несмотря на то, что вобщем они тоже не плохи, на высочайшем фоне его прозы они смотрятся как смысловая плешь. Позже Толстой начинает писать почти на исключительно моральные темы. Его проза упрощается и уплощается; последнее сложное, неплоское его произведение это "Исповедь", посвященная поиску смысла жизни. «Исповедь» была началом ненаписанного сочинения. Его Толстой так и не написал. После этого появлется еще «Хаджи-мурат» но он только напоминает о былом таланте.
Может показаться, что подобные вещи касаются только людей искусства. На самом деле – всех.
Однажды у нас работал столяр, ставил перегородку в комнате. Во время работы он постоянно рассказывал нам о своей жизни и взглядах на мир. Раньше, в свое время, он умел хорошо делать мебель и работал искусно. Теперь тоже работает с деревом, вроде бы по специальности, но весь его труд заключается в распиливании досок. Всего лишь. Самому ему нравится эта перемена. Он утратил квалификацию, но нисколько об этом не жалеет. Он много рассказывал о Шамбале, великих учителях человечества и прочем подобном. Он имеет некоторую непонятную религию. Эта религия запрещает ему есть мясо и делать еще многое другое.
Именно эта религия его упростила, сделав из мастера пильщиком досок.
Самодельная религия не только лишила его профессии, не только заставила питаться травой, но и странным образом извратила его мораль. Пять дней подряд он так хорошо говорил о нестяжательстве, о суетности материальных благ, что мы уже побаивались, что он слишком мало возьмет за свою работу. Но, несмотря на свое нестяжательство, он запросил столько, что у нас глаза на лоб полезли. Он не заметил противоречия между своими слова и делами.
Есть и противоположные примеры. Дар великого Микеланджело развивался до самых последних дней его жизни. Лучше свои произведения он создал в старости.
Он дожил почти до девяноста лет, не проявляя никаких признаков регресса, наоборот, совершенствуясь. Он был предан живописи и скульптуре. Можно бы даже сказать, что фанатично предан. Но это не мешало ему писать и прекрасные стихи, то есть, ЗАНИМАТЬСЯ ЧЕМ-ТО ИНЫМ – отметим этот принципиальный момент. Никто, из заболевших синдромом Чарткова, не проявляет значительных талантов в РАЗНЫХ областях. Некоторые из стихотворений Микеланджело звучат современно даже сейчас, по прошествии четырех с половиной веков. Тициан, дата рождения которого неизвестна, по одним данным прожил 88 лет, по другим 99. В последние годы и десятилетия жизни продуктивность и качество его работы не снижались.
5.2. ДАР
Каждый из нас умеет делать что-то лучше среднего уровня, значит, у каждого есть свой дар. Большой и маленький. Заметный и не очень. Полезный или кажущийся ненужным. Свой дар хорошо чувствуют творцы, люди искусства – для них он основной инструмент работы, такой же, как молоток для каменотеса. Остальные мало думают о своем даре, но это не значит, что его нет.
Дар не стоит на месте. Он развивается через сотворение. Идея очень проста: чтобы развить свой дар, ты должен сделать что-либо как можно лучше, должен полностью выложиться, вложить все свои способности. Достичь своего предела, своего творческого потолка – и только тогда этот потолок чуть приподнимется. Примерно таким способом один известный спортсмен рекомендовал накачивать мышцы – нужно тренироваться до болевого шока и даже после этого шока
– до предела и за пределом – тогда мышцы будут расти. Если же ты не достигнешь этого рубежа, то ты тренировался зря. Так же накачивают и мускулы дара.
Счастливы те, кто может работать на пределе. В моей жизни был период, когда я работал по 12-14 часов в день, без выходных. Это была не физическая работа, но тяжелый умственный труд. Я работал на переделе своего дара и совершенно не уставал. Я не хотел отдыхать. Часто я даже забывал поесть – я не чувствовал голода. С каждым днем я делал свою работу все лучше и лучше. Это было захватывающе. Теперь, спустя много лет, даже полтора-два часа такой работы ежедневно кажутся мне непосильным трудом, даже один час может измотать и навеять сон. Просто это ответвление моего дара прекратило развиваться давным-давно.
Шахматист, чей дар растет, может провести весь день в игре и изучении комбинаций, но даже в полночь ему не хочется спать и он выстраивает в уме все новые и новые позиции и выдумывает ходы; копьеметатель возвращается в спортивный зал после многочасовой тренировки, чтобы еще часок-другой позаниматься растяжкой или покачать мышцы. Его дар тоже в развитии. Но попробуйте заставить метателя копья изучать теорию шахмат, а шахматиста отправьте делать наклоны и приседания: они устанут уже через несколько минут, потому что таким образом они не развивают свой дар.
А. М. Горький: "…Работали так, как будто изголодались о труде, как будто давно ожидали удовольствия швырять с рук на руки четырехпудовые мешки…" – вот тоже самое о физическом труде.
Это было лет восемь назад, в начале моей преподавательской карьеры. Года три или четыре подряд я учил детей все лучше, это было видно просто по оценкам.
Я заново переписывал свои конспекты, вкладывая в них новые мысли; интересные задачи меня зажигали. Однажды кто-то из учеников сказал: "смешно смотреть, как вам нравится эта задача." Задача мне действительно нравилась.