Психомех
Шрифт:
Он знал, что все еще оставался Гаррисоном, и все-таки он был много больше, чем просто Гаррисон. Он испытал гложущий жадный голод. Жизни. Любви. Секса, еды, питья, воздуха, — всего ощутимого и приносящего удовольствия. Как человек, который отказывался от этого долгие, долгие годы. Как.., как воскресший труп.., как человек, вернувшийся, из смерти, которому выдала еще один срок жизни.
Жизнь...
Смерть!
А скоро Кених умрет, если не...
Гаррисон-Шредер коснулся его своим сознанием и поднял Кениха из дегтя, опуская его снова на темную землю на краю белесого леса. Что же до дымящейся бомбы, он просто
Затем, почти не осознавая, что делает, без усилия воли он ел и пил, делая это быстро, почти жадно. Теперь он почувствовал в себе особое влечение, растущее в нем, и, наконец, сделал глубокий глоток воздуха, наполняя легкие, прежде чем снова повернуться к замку на озере.
Отбросив все страхи в сторону, он повел Машину вперед, несясь над черными небольшими волнами, как стрела к своей цели. И никакой экран Силы теперь не преграждал ему путь, потому что никакая сила во вселенной не могла его остановить.
Он спешил к концу поиска...
Когда Кених медленно выводил “мерседес”, Коннери перекатился на бок и достал из своего рюкзака то, что выглядело как портативное радио. На самом деле, это было маленькое радиоуправляющее устройство. Он выдернул антенну, передвинул выключатель, и крошечный красный огонек готовно замигал. Теперь бомба в машине была на взводе. Кениху осталось жить тридцать секунд.
В конце проезда “мерседес” проходил через украшенные кованые ворота, поворачивал прямо за высокой кирпичной стеной и двигался вниз по аллее унылых вязов. Коннери, держа бинокль у глаз, навел его на место, где машина снова покажется в поле зрения в конце стены, отмечавшей границы владений Гаррисона. Прошло десять секунд.
Кених проехал полпути вдоль вязовой аллеи и уже начал увеличивать скорость, когда почувствовал, как рулевое колесо повернулось у него в руках. Сначала он подумал, что автомобиль наткнулся на какое-то незамеченное препятствие, но за время, пока эта мысль сформировалась у него в голове, “мерседес” почти остановился. Хмурясь, Кених взглянул на педали. Тормоза были полностью выжаты, и теперь его недовольство превратилось в изумление — мотор машины сам выключился!
— Черт побери! — громко выдохнул он. — Что за..?
Короткие волосы на его затылке зашевелились, когда он почувствовал, что какая-то сила осторожно, но настойчиво, убрала его руки от рулевого колеса и опустила их на колени.
— Ричард! — выдохнул он.
Капот лязгнул, открываясь. Ошеломленный Кених, сидя на сидении, вытянул голову и плечи и увидел маленькую картонную коробку, прикрепленную черным скотчем прямо под капотом, спрятанную так, что ее почти не было видно. Затем сила вернулась и Кениха потащило к дверце. Дверца отказывалась открываться, не, двигаясь ни на дюйм, но капот двигался! Он медленно опустился, щелкнул, закрываясь, и Кених снова увидел аллею впереди. Наконец, мотор сам завелся, чихнул и заревел, Кених почувствовал, как призрачная сила взяла его руки и вернула их на рулевое колесо...
Прошло семь секунд, и Коннери начал отсчет. Он бросил нервный взгляд на часы и облизнул губы. — Шесть, пять, четыре, — он сжал зубы и прищурил глаза. — Три, два...
Что-то влетело в куст. То, что, как знал Коннери, не должно было находиться здесь. В тихой с солнечными бликами тени куста картонная
— Один! — Коннери услышал собственное карканье, и это было последним, что он вообще услышал...
Недалекий взрыв привел Кениха в недоумение, но у него было мало, точнее совсем не было времени поинтересоваться тем, что случилось. “Мерседес” вдруг тронулся вперед по собственному желанию, и управление было возвращено Кениху. Он взял себя в руки, заталкивая любопытство и все вопросы, касающиеся этого инцидента на задворки сознания, и поехал дальше.
Нажимая на педаль газа, он прибавил скорость и задышал более глубоко, когда машина подчинилась его прикосновению, а не кого-то невидимого. Зная теперь, что его предчувствие было правильным, что Гаррисон действительно звал его, — он поехал быстрее и начал думать свои плохие мысли, которые, как всегда, были более инстинктивные, чем преднамеренные. Мысли о Гарете Вятте. И еще о Терри Гаррисон.
Шестнадцать тридцать пять.
Они занимались любовью, затем немного поспали утомленным сном, и только мгновение назад Вятт стряхнул с себя тяжелое видение, в котором он видел (но это невозможно!) свою кухню внизу и особенно холодильник. Этот кошмар был ярким и стойким, — его образы все еще были в сознании Вятта, — и когда он проснулся совсем, он заметил контрастную тишину дома. Да, контраст, потому что во сне тишины не было. Он все еще слышал, как, щелкая, открывалась дверь холодильника и с хлопком закрывалась, открывалась и закрывалась, что повторялось в его мозгу.
Когда отголоски сна ослабли, он снова обратил внимание на тишину в доме. Слишком тихо. У него побежали мурашки. Сколько времени?
Посмотрев на часы, Вятт резко втянул в легкие воздух. К этому времени Гаррисон обязан быть мертвым наверняка. Обязан..? Наверняка..? Вятт мрачно поправил себя: к этому времени тот должен быть мертв. Это он обязан немедленно пойти в машинную комнату. Но...
...Но сон продолжал беспокоить его.
Проснулась Терри.
— Я.., только спущусь вниз, в кухню, — промямлил он.
Терри быстро вылезла из постели. Со спутанными волосами, бледная и красивая она натянула халат.
— Я пойду с тобой. Я не хочу оставаться одна.., здесь. Как-то слишком тихо.
— Ты тоже почувствовала? — он задрожал, понимая ее мрачное предчувствие. — Ладно.
Они спустились вниз, Вятт вошел в кухню, а Терри остановилась у двери. Она смотрела на него и не могла понять его возбуждения. Вятт огляделся в знакомом помещении, проверяя глазами его содержимое, подошел к холодильнику и открыл дверцу. Он заглянул внутрь и закрыл дверцу. Затем он начал мерить шагами кухню — туда и обратно, туда и обратно, — беспокойно почесывая затылок. И снова он задержался у холодильника, открыл дверцу и уставился внутрь.
Вдруг Терри почувствовала, что она очень боится. За Вятта, за себя. Она подошла к нему и положила руку ему на плечо. Он вздрогнул от ее прикосновения, и она убрала руку.
— Терри, я.., извини, — затравленно произнес он.
— Гарет... — ее голос наполнился участием. — Что происходит? Я хочу знать, могу ли я чем-нибудь...
— Смотри! — задохнулся он. Он снова уставился в холодильник, уставился на свой кошмар наяву. Ее темные глаза проследили его взгляд и расширились. Ее губы открылись, издавая непроизвольный хрип страха.