Псоглавцы
Шрифт:
Кирилл вытащил из-под спины Лизы рюкзак, Лиза забрала его и положила себе на колени, словно прикрываясь рюкзаком от взглядов.
— За грибами в лес ходила? — спросил Кирилл.
— Для грибов пока не сезон, — наставительно заметил с переднего сиденья Валерий.
— Лыко драла, — хмыкнул Гугер.
— За ягодами?
Лиза кивнула.
— Продай ягод, — тотчас попросил Гугер. — Сколько возьмёшь?
Глядя в пол, Лиза затрясла головой, пытаясь назвать цену, и наконец показала два пальца.
— Две тысячи? — спросил Кирилл.
— Двести? —
Лиза кивнула.
— Баксов? — оглянулся Гугер.
Лиза не отреагировала. Похоже, она не знала, что такое баксы.
— Идёт, — согласился Валерий. Он заведовал кассой.
Лиза послушно отстегнула клапан рюкзака и развязала шнурок. В рюкзаке стояла обрезанная поверху пластмассовая канистра. Лиза достала из неё газету в розовых пятнах сока и, наклонив рюкзак, показала, что канистра на треть полна земляникой. Чтобы собрать столько земляники вручную, Кириллу потребовалось бы пять дней.
— Зачем нам столько? — запротестовал Валерий, выглядывая из-за подголовника. — Нам грамм триста. Просто у меня желудок слабый.
Кирилл достал из мусорного мешка пустую пластиковую бутылку, вытащил нож из ножен на ремне и с треском разрезал бутылку пополам. Получилось нечто вроде стакана. Кирилл опустил его в канистру и осторожно нагрёб земляники.
— Хватит, — сказал он.
Валерий из-за подголовника протянул две бумажки по сто рублей.
Лиза взяла их, сложила пополам и сунула в нагрудный карман. Потом бережно закрыла канистру газетой, завязала рюкзак и застегнула ремешки.
«Интересно, она блондинка или брюнетка?» — подумал Кирилл.
Гугер вдруг надавил на тормоз. «Мерседес» клюнул носом.
— Сорри! — сказал Гугер.
Кирилл наклонился в проход и посмотрел в лобовое стекло, радужное от пыли и крапчатое от разбитых мух. Гравийную дорогу пересекала обширная и глубокая промоина. Сейчас она была сухая, а весной или в ливень здесь, наверное, бежала целая речка.
— Шесть километров ещё до деревни, — заметил Гугер, посмотрев на экранчик джи-пи-эс навигатора, прилепленного на присоске к лобовому стеклу. — Я проверю, проедем ли…
Гугер открыл свою дверку и выпрыгнул наружу. Валерий, подумав, отстегнул ремень и тоже выбрался из автобуса.
Кирилл видел, как они ходят по промоине, глядя под ноги. Гугер присел на корточки и сощурился, оценивая клиренс автобуса. Гугер был маленьким, в остроносых туфлях, в тугих джинсах, в чёрной майке и в бейсболке задом наперёд. На затылке у него сидели чёрные очки. А у рослого Валерия обозначился аккуратный гуманитарный животик, и его не мог замаскировать даже камуфляж, слишком новый, чтобы казаться брутальным. Образ Валерию портили ещё и кроссовки — но в жару берцы превратились бы в пытку вроде испанского сапога.
Вдруг Лиза забилась и замычала, торопливо вдевая руки в лямки рюкзака. Она глядела вовсе не на промоину, а куда-то поверх груды вещей в салоне, в задние окошки автобуса. Она вскочила и со свисающим рюкзаком кинулась к двери, принялась дёргать ручку.
— Ты чего? — изумился Кирилл.
Лиза обернулась на него. Тёмные зрачки её расширились во всю радужку. Она крупно сглотнула, неестественно повела головой, будто вывинчивала шею из плеч, и хриплым шёпотом сказала:
— Открой!..
Кирилл ошарашенно посмотрел туда, куда глядела Лиза, и сквозь задние окошки увидел, что там над кустами обочины поднимается глиняный откос метра два высотой. Из него, словно чёрные руки погребённых мертвецов, свисали древесные корни. А над обрывчиком стояли и смотрели на автобус две собаки. Совсем обычные собаки, дворняги. Одна побольше, серая, другая поменьше, рыжая с белыми пятнами. Собаки не лаяли, не вертели хвостами, не улыбались, высунув языки, как деревенские псины улыбаются любому встречному. Собаки просто молча смотрели на людей, как равные на равных.
И Кириллу тоже стало страшно, не понятно почему. Непролазный комариный лес, пустынная дорога, дым торфяных пожаров, зной нечеловеческий… Вековая тишина. Суровая река Керженец, где двести лет по чащобам прятались раскольники, молились, строили храмы, сжигались заживо и чёрт их знает, какую нечисть приворожили. И ещё немая, которая вдруг заговорила. И ещё эти молчаливые псы.
— Открой! — прохрипела Лиза и ударилась в дверку всем телом.
Кирилл поднялся, шагнул вперёд, взял Лизу за круглое плечо и отодвинул в сторону, потянул на себя рукоятку и откатил дверь. Лиза выпрыгнула на дорогу. На миг она замерла, а потом оглянулась и показала пальцем куда-то на промоину, на Гугера с Валерием, на дальний поворот дороги, расплывающийся в мареве.
— Не надо туда! — глухо выдавила из груди Лиза.
Из-под платка на скулы выбились две тонкие пряди, но Кирилл так и не разобрал, тёмные они или светлые. Лиза поддёрнула лямку рюкзака и побежала по обочине прочь от автобуса, по-женски растопырив руки. Рюкзак на её спине болтался туда-сюда. Внезапно Лиза повернула, пересекла дорогу, перепрыгнула канаву и исчезла в пыльных, жухлых кустах.
Кирилл выбрался из автобуса — словно погрузился в банку с горячим вареньем. Он глядел на глиняный откос с чёрными корнями. Собаки исчезли.
От промоины к автобусу шли Гугер и Валерий.
— Куда это она рванула, Кир? — издалека крикнул Гугер.
Кирилл пожал плечами.
— Надеюсь, это не из-за тебя? — подходя, осторожно спросил Валерий. — Понимаешь, нам конфликты с местными не нужны.
— Я тут вообще ни при чём.
— Да хрен с ней, — Гугер сунул в рот сигарету. — Немые — они те же сумасшедшие. Поехали давай. Как-нибудь проскребемся через яму.
2
Лес рассеялся, и открылась мглистая пойма реки. Керженец оказался нешироким, тёмным, мутноватым от дыма. Деревня Калитино протянулась вдоль берега длинной прерывистой цепочкой домов. Над серыми и бурыми крышами поднимались жухлые копны деревьев и бревенчатые телеграфные столбы с перекладинами.