ПСС. Том 24. Произведения 1880-1884 гг.

Толстой Лев Николаевич

6) И потому удовлетворение своей воли не нужно для истинной жизни.

7) Жизнь временная, плотская есть пища жизни истинной — матерьял для жизни разумной.

8) И потому истинная жизнь — вне времени, она только в настоящем.

9) Обман жизни во времени: жизни прошедшего и будущего, скрывает от людей истинную жизнь, настоящего.

10) И потому человек должен стремиться к тому, чтобы разрушать обман временной жизни прошедшего и будущего.

11) Истинная жизнь есть не только жизнь вне времени, — настоящего, но есть и жизнь вне личности — жизнь общая всем людям и выражается любовью.

12) И потому, живущий в настоящем общей жизнью всех людей, соединяется с отцом — началом и основою жизни.

Каждые две главы имеют между собою связь следствия и причины. Кроме 12 глав к изложению присоединены: введение из I-й главы Иоанна, в которой писатель говорит от себя о смысле всего учения, и заключение из послания того же писателя (написанного, вероятно, прежде Евангелий) и содержащее общий вывод всего предшествующего.

Введение

и заключение не составляют существенной части учения. Они суть только общие взгляды на всё учение. Несмотря на то, что как введение, так и заключение могли бы быть опущены без потери для смысла учения (тем более, что обе эти части писаны от лица Иоанна, а не Иисуса), я удержал их потому, что при простом и разумном понимании учения Христа, части эти, подтверждая одна другую и всё учение в противоположность странным толкованиям церкви, представляют самое простое указание на тот смысл, который должен быть придаваем учению.

В начале каждой главы, кроме краткого определения содержания, я выставил еще и слова молитвы, которою Иисус учил молиться учеников, соответствующие каждой главе.

Окончив свою работу, я к удивлению и радости своей нашел, что так называемая молитва господня есть не что иное, как в самой сжатой форме выраженное всё учение Иисуса в том самом порядке, в котором были расположены мною главы, и что каждое выражение молитвы соответствует смыслу и порядку глав.

1) Отче наш.

Человек — сын Бога.

2) Иже еси на небесех.

Бог есть бесконечное духовное начало жизни.

3) Да святится имя твое.

Да будет свято это начало жизни.

4) Да приидет царствие твое.

Да осуществится его власть во всех людях.

5) Да будет воля твоя яко на небеси

И да совершается воля этого бесконечного начала, как в самом себе,

6) и на земли.

так и во плоти.

7) Хлеб наш насущный даждь нам

Жизнь временная есть пища жизни истинной.

8) днесь.

Жизнь истинная в настоящем.

9) И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должникам нашим.

И да не скрывают от нас этой

10) И не введи нас во искушение.

истинной жизни ошибки и заблуждения прошедшего.

11) Но избави нас от лукавого.

И да не вводят нас в обман.

12) Яко твое есть царство и сила и слава.

И тогда не будет зла.

А будет твоя власть, и сила, и разум.

В пространном изложении 3–й части, находящемся в рукописи, Евангелие по четырем евангелистам переведено и изложено всё, без малейших пропусков. В настоящем же изложении выпущены следующие стихи: зачатие, рождение Иоанна Крестителя, его заключение и смерть, рождение Иисуса, родословие его, бегство с матерью в Египет, чудеса Иисуса в Кане и Капернауме, изгнание бесов, хождение по морю, иссушение смоковницы, исцеление больных, воскрешение мертвых, воскресение самого Христа и указания на пророчества, совершившиеся в жизни Христа.

Стихи эти выпущены в настоящем кратком изложении потому, что, не заключая в себе учения, а описывая только события, совершившиеся перед проповедью Иисуса, во время и после ее, ничего не прибавляя, усложняют и обременяют изложение. Стихи эти, как бы они ни были понимаемы, не содержат в себе ни противоречия с учением, ни подтверждения его. Единственное значение этих стихов для христианства было то, что не верующему в божественность Иисуса они доказывали ее. Для человека же, понимающего неубедительность рассказа о чудесах и, кроме того, не сомневающегося в божественности Иисуса по самому учению его, стихи эти отпадают сами собой по своей ненужности.

В большом изложении каждое отступление от обычного перевода, каждое вставленное разъяснение, каждый пропуск объяснены и доказаны сличением разных вариантов Евангелий, контекстами, филологическими и другими соображениями. В этом кратком изложении все эти доказательства и опровержения ложного понимания церкви, так и подробные примечания с ссылками опускаются на том основании, что, как бы ни были точны и правильны рассуждения о каждом отдельном месте, рассуждения эти не могут убедить в истинности понимания смысла учения. Доказательства истинности понимания находятся не в рассуждениях об отдельных местах, а в единстве, ясности, простоте, полноте учения и в соответствии его с внутренним чувством каждого человека, ищущего истины.

Относительно вообще всех отступлений в моем изложении от принятого церквами текста читатель должен не забывать того, что столь привычное нам представление о том, что Евангелия, все четыре, со всеми своими стихами и буквами суть священные книги, есть, с одной стороны, самое грубое заблуждение, с другой — самый грубый и вредный обман. Читатель должен помнить, что Иисус никогда сам не писал никакой книги, как Платон, Филон или Марк Аврелий, даже никогда, как Сократ, не передавал свое учение грамотным и образованным людям, а говорил тем безграмотным людям, которых он встречал в

жизни, и что только гораздо после его смерти хватились люди, что то, что он говорил, было очень важно и что не худо бы записать кое-что из того, что он говорил и делал, и почти через 100 лет начали записывать то, что слышали о нем. Читатель должен помнить, что таких записок было очень, очень много, что многие пропали, многие были очень плохи и что христиане пользовались всеми ими и понемногу отбирали то, что им казалось лучше и толковее, что, выбирая эти наилучшие Евангелия, церкви, по пословице: «не выберешь дубинки без кривинки», должны были захватить в том, что они вырезали из всей огромной литературы о Христе, и много кривинки; что много есть мест в канонических Евангелиях столь же плохих, как и в отвергнутых апокрифических, и что в апокрифических есть кое-что хорошее. Читатель должен помнить, что священно может быть учение Христа, но никак не может быть священно известное количество стихов и букв, и не могут сделаться священными именно такие-то книги от первой до последней строчки только потому, что люди скажут, что они священны. Только наш русский читатель из образованных людей, благодаря русской цензуре, может игнорировать 100–летний труд исторической критики и наивно говорить о том, что Евангелия Матвея, Марка и Луки, так, как они есть, написаны евангелистами каждое отдельно и вполне. Читатель должен помнить, что говорить это в 1880 году, игнорируя всё, что выработано по этому предмету наукой, — всё равно, что в прошлом столетии было говорить о солнце, вертящемся вокруг земли. Читатель должен помнить, что Евангелия синоптические, как они дошли до нас, есть плод медленного нарастания посредством списывания и приписывания, и соображений тысяч разных умов и рук человеческих, а никак не произведения вдохновения святого духа евангелистам. Что приписывание Евангелий апостолам есть басня, не только не выдерживающая критики, но не имеющая даже никакого основания, кроме желания благочестивых людей, чтобы это так было. Евангелия отбирались, прибавлялись и толковались веками, все дошедшие до нас Евангелия IV века писаны слитным письмом, без знаков, и потому и после IV и V веков подлежали самым разнообразным чтениям, и что таких разночтений евангельских книг насчитывают до пятидесяти тысяч. Всё это должен помнить читатель, чтобы не сбиться на тот привычный нам взгляд, что Евангелия, как они понимаются теперь, так точно и пришли к нам от святого духа. Читатель должен помнить, что не только не предосудительно откидывать из Евангелий ненужные места, освещать одни другими, но, напротив того, предосудительно и безбожно не делать этого, а считать известное число стихов и букв священными.

Только люди, не ищущие истины и не любящие учение Христа, могли установить такой взгляд на Евангелия.

С другой стороны, я прошу читателя моего изложения Евангелия помнить то, что, если я не смотрю на Евангелия как на священные книги, сошедшие к нам с неба от святого духа, — я не смотрю также на Евангелия, как только на памятники истории религиозной литературы. Я понимаю и богословский и исторический взгляд на Евангелия, но я смотрю на них иначе, и потому прошу читателя, при чтении моего изложения, не сбиться ни на церковный взгляд, ни на привычный в последнее время образованным людям исторический взгляд на Евангелия, который я не имел и который нахожу одинаково неполным. Я смотрю на христианство не как на исключительное божественное откровение, не как на историческое явление, я смотрю на христианство, как на учение, дающее смысл жизни. Я был приведен к христианству не богословскими, не историческими исследованиями, а тем, что пятидесяти лет от роду, спросив себя и всех мудрецов моей среды о том, что такое я и в чем смысл моей жизни, и получив ответ: ты случайное сцепление частиц, смысла в жизни нет, и сама жизнь есть зло — я был приведен тем, что, получив такой ответ, я пришел в отчаяние и хотел убить себя; но вспомнив то, что прежде, в детстве, когда я верил, для меня был смысл жизни, и то, что люди верующие вокруг меня — большинство людей, не развращенных богатством, — веруют и живут настоящею жизнью, я усомнился в правдивости ответа, данного мне мудростью людей моей среды, и попытался понять тот ответ, который дает христианство людям, живущим настоящей жизнью. И я стал изучать христианство, и изучать в христианском учении то, что руководит жизнью людей. Я стал изучать то христианство, приложение которого я видел в жизни и стал сличать это приложение с его источником. Источник христианского учения были Евангелия, и в Евангелиях я находил объяснение того смысла, который руководил жизнью всех людей, живущих настоящею жизнью. Но, изучая христианство, я, рядом с этим источником чистой воды жизни, нашел незаконно соединенную с ним грязь и тину, которая одна заслоняла для меня его чистоту; рядом с высоким христианским учением я нашел связанное с ним чуждое ему безобразное учение еврейское и церковное. Я находился в положении человека, который бы получил мешок вонючей грязи и только после долгой борьбы и труда нашел бы, что в этом мешке, заваленном грязью, действительно лежат бесценные жемчужины, понял бы, что он не виноват в своем отвращении к вонючей грязи, и не только не виноваты, но достойны любви и уважения те люди, которые собрали и хранили этот жемчуг вместе с грязью, но все-таки не знает, что ему делать с теми драгоценностями, которые он нашел перемешанными с грязью. Я находился в мучительном состоянии до тех пор, пока не убедился, что жемчужины не срослись с грязью и могут быть очищены.