Птенцы Виндерхейма
Шрифт:
– Привет-привет, какая неожиданная встреча, правда?! А я вот бегаю тут, значит…
Хельг подавился заготовленной фразой. Миниатюрная ниронка встретила его таким разозленным взглядом, что Лис моментально припомнил все способы защиты, какие только знал. Хотя если Ода возьмется за дело всерьез, ему ничто не поможет.
Ода – они такие, да.
Вот только что это вдруг случилось с тихоней Хитоми?
Только сейчас парень заметил – на правой щеке девчонки сизым пятном расползся синяк. Да и нижняя губа разбита, словно ударили наотмашь.
– Что случилось? – Встревоженный Лис шагнул к ниронке, но
– Отстань…
Тихо-тихо – словно шелест листьев на ветру.
Никаких эмоций.
Пламя злости погасло.
– Отстань от меня.
– Тебе нужно к врачу!
– А что нужно тебе, сванд? – Она посмотрела на него в упор, и Лис растерялся. Кажется, впервые за долгий период времени он не знал, что сказать. Заготовленные слова вылетели из головы.
Заполненная мраком и пустотой мировая бездна Гинунгагап, в которой на заре времен по воле Всеотца родился двуполый великан Имир, – вот чем полнился взгляд Хитоми Ода, маленькой ниронки, сестры веселого и самоуверенного Нобунаги.
Бездна куталась в карюю шаль взгляда и не отпускала Хельга.
– Чего ты хочешь, сванд? – тихо и очень устало спросила Хитоми, опуская голову и будто сжимаясь.
– Твой брат…
Хитоми подняла голову и безразлично посмотрела на Лиса. Но все-таки – посмотрела.
– Нобунага много рассказывал о тебе… много хорошего… И я думал, может, мы… станем друзьями…
Хитоми улыбнулась – и Хельг замолчал. Так мог улыбаться утбурд, неупокоенный дух больного или уродливого младенца, закопанного в снег, но не обычная девчонка.
Холодно, отстраненно, безжизненно.
Право, улыбка ли это?!
Соберись, Лис! Сказал «феху» – перебирай весь Футарк! Говори, что собирался, и уже потом…
– Томико Накамура следует пути гармонии даже в столь дисгармоничном месте, как академия. Благодаря Риоко Тагути я осознала это. Она помогла вспомнить, кто я есть.
Шелестят листья – тихо-тихо, но услышать можно.
– Ты давно ходишь следом за мной, сванд. О чем хочешь напомнить мне ты? О брате, который меня презирает, но, оказывается, рассказывает обо мне много хорошего?
Уже не шелест, просто струится ветер, но еще можно услышать.
– Или ты хочешь напомнить о гармонии, принесенной Десяти островам свандами? И о том, что ты – сванд, один из новых повелителей ниронцев и, значит, моих? Ты хочешь об этом напомнить? Ты хочешь стать моим повелителем?
«Нет», – хотел сказать Хельг – и не мог. Он помнил, у кого видел такой же взгляд, как у Хитоми. Давным-давно, в детстве, о котором он не хочет вспоминать, такой взгляд он видел у своего отражения в зеркале.
«Нет», – хотел соврать Лис – и не мог. Не понимая, почему, отчего, с чего вдруг… Лис привык хитрить и обманывать. Только так можно было избавиться от взгляда беспомощного мальчишки Хельга, задираемого старшими братьями.
Он молчал, и молчание говорило само за себя.
– Мой брат ничего не говорил обо мне, верно? Ты действительно знаешь Нобунагу, только он мог научить тебя «мягкой борьбе» – я же вижу, как ты двигаешься, когда забываешь скрывать свое мастерство. Но мой брат никогда не упоминал свою сестру в разговорах с тобой. Я знаю. Потому что…
Intermedius
Хитоми
Птица в клетке?
Нет.
Неприкаянная душа – в бездне Еми-но куни. Душа, о которой никто не помнит и которую никто не поминает.
Когда Идзанаги и Идзанами по воле Всеотца…
Да, теперь ниронцы говорят именно так. Именно так учат их говорить мудрые жрецы Храма Неба: «по воле Всеотца», великого Бога-Солнца, искаженной ипостасью которого являлась Аматэрасу омиками, прежде чем истинная вера пришла на восток, возвещаемая грохотом турсов.
Так вот: когда Идзанаги и Идзанами по воле Всеотца подняли из морской пучины великую десятку островов, они спустились на Оногоро, первый из островов, где поженились и стали порождать богов. Последним родился огненный бог Хомусуби. При рождении он опалил лоно Идзанами, и ей пришлось уйти в Еми-но куни – подземное царство, которое западники называют Хельгардом.
Там, в бугрящейся кровавыми сполохами темноте, Идзанами ждала Идзанаги, веря, что супруг обязательно спасет ее. Долго блуждал в вечном мраке Идзанаги, долго разыскивал жену, укрытую тенями мира мертвых. Наконец нашел ее, но было уже поздно – отведала Идзанами подземной пищи, и суждено было ей навсегда остаться в Еми-но куни. И поклялся Идзанаги, что не оставит Идзанами, но, скучая по солнечному свету, возжег он факел и узрел, как изменила вечная темнота его супругу: некогда прекрасное тело Идзанами превратилось в гниющий труп, покрытый личинками. В ужасе закричал Идзанаги и спасся бегством из подземного мира, а вход туда завалил камнем. Не способная покинуть Еми-но куни Идзанами в ярости кричала, что в отместку за предательство мужа будет каждый день забирать по тысяче живых людей. В ответ Идзанаги пообещал, что в таком случае он каждый день будет давать жизнь тысяче с половиной человек.
Так ниронцы познали смерть.
Рождение, говорят, это радость. Радость матери, радость отца, радость рода. Быть лучше, чем не быть.
Врут.
Когда много о чем-то говорят, то все превращается в пустую болтовню, лишенную смысла. Уникальность происходящего – в самом происходящем. Слова – обман, якорь, пытающийся удержать кораблик бытия в буйных волнах иллюзий преходящего.
Быть лучше, чем не быть, – обман.
Быть – не быть.
Когда Хитоми родилась, все радовались.
Когда Хитоми подросла и научилась говорить, опять радовались.
Когда Хитоми проявила способности к техникам с использованием внутренней энергии, издавна славящим клан Ода, это явилось очередным поводом для радости.
Все радовались.
Хитоми тоже радовалась – ведь ей сказали, что надо радоваться.
Только старший брат был хмур, невесел и отказывался радоваться.
Отец и мать расстроились. Весь клан расстроился. Конечно, ведь брат – надежда клана. Наследник и гений тайных техник. Будущий мастер. Должен радоваться. Ведь для радости – множество поводов.