Птица и меч
Шрифт:
— Она очнулась! Очнулась! — фыркнул тролль и захихикал от облегчения.
Я сердито уставилась на него, попутно заметив, что на землю опустилась ночь. Буджуни наконец отстранился и помог мне сесть. Мы были уже не под елью — видимо, меня куда-то перенесли. От резкого движения я покачнулась, но чья-то рука не дала мне упасть. Я подняла голову: надо мной склонился король Тирас. В лунном сиянии его глаза были совершенно черны, а одежда казалась грязной от запекшейся крови, но сам он выглядел невредимым. Увы, этого нельзя было сказать о большей части его отряда. Трупы вольгар были перемешаны с телами мертвых и раненых членов королевской гвардии.
— Они убрались, Ларк! — отчитался Буджуни. — Эти твари. Просто взяли и улетели.
Король встал и зашагал прочь, не желая больше тратить на меня время. Те, кто еще мог ходить, стаскивали туши птицелюдей в одну кучу и пытались облегчить страдания раненых бойцов. Над полем стояла густая трупная вонь, но я решительно поднялась на ноги, собираясь помочь как смогу.
— Мы пришлем людей за мертвыми, — объявил Тирас, — но сейчас нужно уходить, пока есть время.
Его глаза шарили по небу, словно он в любую минуту ожидал возвращения вольгар.
— Они могли убить нас всех. Им незачем было отступать.
— Лошади разбежались, — обреченно доложил Кель. — А у нас есть неходячие раненые.
Я сделала три шага на трясущихся ногах и потянула короля за рукав. Затем указала на деревья. Тирас вскинул черную бровь. Я попыталась изобразить рукой бегущую лошадь и повернулась к Буджуни за помощью.
— Леди Корвин ладит с животными, ваше величество, — перевел тот негромко.
— Но у нас не осталось животных, миледи, — вяло возразил король и опустился на колени, чтобы прощупать пульс павшего воина.
Если бы я могла говорить, я бы сказала ему, что тот давно мертв. Его душа покинула тело, оставив лишь бездыханную и бессловесную оболочку. Я снова указала на деревья. За ними отчетливо ощущался страх лошадей. Их легко было почувствовать: эмоции коней напоминали большие маяки, горящие в темноте. Недавно они разбежались в испуге, но потом сбились в кучу, за которой тянулся громкий красный след отчаяния. Они были недалеко.
— Если леди Корвин говорит, что лошади там, значит, они там, — просто заявил Буджуни. Затем втянул носом воздух и поморщился. — Если мы подойдем поближе, я смогу их учуять.
— Никуда мы не пойдем, — нахмурился Кель. — Мы не можем бросить людей здесь. И не можем взять их с собой.
Король неотрывно смотрел на меня.
— Они близко? — спросил он.
Я кивнула. И скоро будут еще ближе. Я чувствовала, как остывает их страх и сквозь него начинает пробиваться стук лошадиных сердец. Они хотели домой. Домой. Домой.
— Покажи мне, — тихо велел король, сжав пальцами мое предплечье.
Буджуни засеменил следом, и он не стал возражать, хотя Келю в том же было отказано.
— Ты не можешь уйти просто так, Тирас, — заявил советник.
Я заметила, с какой фамильярностью обращается он к королю. В отличие от других стражников, Кель звал его по имени и не стеснялся высказывать свое мнение.
— Мы недалеко. И ненадолго. Присмотри за ранеными.
Некоторое время мы шли молча. Король придерживал меня за локоть, не давая уйти далеко, и все же, как ни странно, это я вела его. К тому же твердая рука оказалась весьма кстати: из-за ватных ног и звона в ушах каждый шаг по-прежнему давался с трудом.
Мне отчаянно хотелось, чтобы кто-то заполнил пробелы в моей памяти — рассказал, как долго я провела без сознания и сколько человек погибло, пока я пыталась собрать разбежавшиеся мысли. Я задумалась, правда ли прогнала вольгар усилием воли, и тут же почувствовала себя самонадеянной дурочкой. Я лишь шептала с закрытыми глазами, пока другие проливали кровь. Да, как-то раз мне удалось оживить словами куклу, но вольгары? Нет. Это было невозможно.
Я споткнулась, и король сильнее сжал мой локоть.
— У нас нет времени на блуждания по лесу, — пробормотал он.
В его голосе не было резкости, но я ощущала его нетерпение, беспокойство и сомнение. Именно сомнение заставило меня споткнуться снова. Я остановилась и высвободила руку. Слова Тираса оглушали меня, и я не могла как следует почувствовать лошадей. Он отпустил меня без возражений. Буджуни вскинул нос и принюхался. Затем торжествующе фыркнул.
— Там. — Он указал в темноту прямо перед нами.
Я все еще ничего не видела, но теперь могла слышать лошадей. Их мысли. Домой. Домой. Домой.
Король пронзительно свистнул, ветки затрещали, и его сомнение лопнуло с почти ощутимым хлопком. Чернильные тени впереди начали менять форму у нас на глазах, пока не превратились в мнущихся, тревожно сопящих лошадей.
— Все на месте, — прошептал Тирас, считая плывущие мимо нас крупы.
Три дюжины коней во главе с черным жеребцом короля — и отцовской серой кобылой почти в самом конце процессии.
— Шиндо, — окликнул Тирас своего коня, приветственно раскрывая ладонь.
Тот с благодарностью ее обнюхал. Домой. Я без спросу подошла к серой кобыле, и она тихо заржала, ткнувшись мне в ладонь бархатным носом. Я обняла ее за шею обеими руками и потерлась щекой о мягкую морду. Затем повернулась к королю, который, оказывается, наблюдал эту сцену от начала до конца, подвела к нему кобылу и решительно стукнула себя в грудь. Моя.
— У лорда Корвина была очень похожая лошадь, ваше величество, — пояснил Буджуни. Разумеется, он понимал, что лошадь та самая, но ему хватило благоразумия не обвинять в воровстве первое лицо государства.
— Возможно, она принадлежала одному из воинов, которых прислал твой отец? — предположил Тирас, и уголки его губ дрогнули. — Мы нашли ее два дня назад неподалеку от Килморды.
— Очень вероятно, ваше величество, — поспешил согласиться Буджуни.
Мне оставалось лишь покачать головой.