Птица и меч
Шрифт:
— А что, если она обратит свою силу против тебя? Мы все станем ее марионетками?
— Нам стоит рискнуть, Кель. К тому же на тебя она до сих пор никак не повлияла. Это очевидно. — Голос Тираса дрогнул от улыбки.
— Ты начал вести себя иначе. С ней ты почти… нежен. — Кель выговорил последнее слово едва ли не с отвращением. — Это… странно!
— Ничего не могу с собой поделать, потому что она нежна со мной. — В голосе Тираса послышалось смущение, и я почувствовала, как лед в моей груди дрогнул, пусть Кель и фыркнул на весь коридор.
— Тирас, но она даже не хорошенькая! Не высокая, не сильная. Она не сможет выносить твоих сыновей, это убьет ее.
— Она сильна в другом. И наши с тобой представления о красоте различаются.
Я села на кровати, не в силах поверить своим ушам. Сердце пустилось вскачь.
— Да неужели? Тебе не нравятся пышные бюсты и чувственные губы? Смуглая кожа и густые темные волосы? С каких это пор? Она просто бледная моль!
Я поморщилась.
— Она нужна мне, Кель. Кто еще может этим похвастать? Лично я не знаю ни одной другой женщины, которая была бы мне нужна.
Кель промолчал, и мое бешено стучавшее сердце замедлилось в тоске. Я проклинала себя за то, что вовремя не заткнула уши. Любопытство сослужило мне плохую службу. Внезапно мне вспомнился колодец на площади и все те глупцы, которые надрывают глотки над темными глубинами, надеясь, что Бог Слов их услышит. Я была еще глупее. Я отдала свои слова мужчине, который мог меня использовать. И использовал. И будет использовать впредь, но лишь до тех пор, пока я представляю для него ценность. Выживай, учись, молчи.
Я сказала себе, что должна быть благодарна хотя бы за то, что теперь знаю правду. Затем легла обратно на огромную пустую кровать и обняла край одеяла — словно статуя, которую много лет высекали суровые дожди и ветры, холодная и неприступная. Секунды сливались в минуты, а я упрямо запрещала себе думать, вызывать в памяти слова и даже испытывать эмоции, пока веки мне не смежил благословенный сон.
Глава 14
СЛЕДУЮЩИЕ ТРИ ДНЯ замковые стены гудели от приготовлений. Город, раскинувшийся под моим балконом, собирался на битву. Нигде нельзя было укрыться от грохота кузницы, лязг оружия и визг точильных кругов казались бесконечными. Кто-то подковывал лошадей, кто-то собирал провиант, кто-то нагружал телеги и подводы. Солдаты шутили, жены молились, очередь к колодцу желаний выросла в два раза.
Воздух потрескивал, словно перед бурей. Я чувствовала, как сгущаются незримые тучи, но упрямо старалась отрешиться от суматохи, царящей за дверьми королевской опочивальни. Мне было не к чему готовиться, и на меня так и не возложили никаких обязанностей, поэтому я целыми днями читала, писала и изо всех сил делала вид, будто я хозяйка своей судьбы, а не военнопленная. С того злополучного ужина я ни разу не видела Тираса, хотя, судя по всему, навсегда переселилась в его спальню. Книги, краски и письменные принадлежности были теперь аккуратно разложены в пустом будуаре.
Накануне того дня, когда армия должна была отбыть в Килморду, на главной площади устроили огромный пир. Составленные рядами столы ломились от жареного мяса, фруктов, хлеба и сладостей. Каждая семья приносила с собой какое-нибудь угощение и охотно делилась с соседями. До самого заката люди ели, пели и танцевали с таким самозабвением, будто делали это последний раз в жизни. Я наблюдала за праздником с балкона, ради развлечения и проверки своих сил сплетая то тут, то там простенькие заклятия. Одна лошадь встала на дыбы, молотя копытами воздух, и я поспешила успокоить ее, прежде чем она перевернет телегу с яблоками. Рычащий пес оскалился было на ребенка, но по первому моему слову убрался с площади, трусливо поджав хвост.
Я увидела, как цветастая юбка хорошенькой девушки зацепилась за острый выступ стены и порвалась сзади чуть не до пят. Заслышав треск ткани, девушка в ужасе обернулась, только чтобы с облегчением выдохнуть при виде невредимого наряда. У меня ушло меньше секунды, чтобы его починить, и я не удержалась от горделивой улыбки.
Воздействовать на предметы и животных было просто — куда проще, чем на людей, — поэтому я сосредоточилась на несложных «жестах доброй воли», как окрестила их про себя. Чванливый господин в шелках шествовал по ярмарке, мимоходом угощаясь то с одного, то с другого прилавка, но ничего не покупая. Я с негодованием следила, как он съел целых три сдобных булочки, а потом заявил торговке хлебом, будто ее выпечка никуда не годится, и отказался платить. Затем он удалился, поигрывая тяжелым кошелем на поясе, а женщина лишь с бессильным возмущением смотрела ему вслед.
Пекарь выполнил работу, Заплати ему по счету.Кошель господина треснул и принялся бесшумно ронять блестящие монетки в плотно утоптанную грязь. Булочница подобрала столько, сколько ей причиталось, а прочее оставила на обочине на радость беднякам. Я почувствовала укол вины, что так сурово осудила этого зазнайку, и поспешила зашить прореху, пока он не лишился вообще всех денег.
В толпе мне удалось заметить Келя и Буджуни. Я мысленно окликнула тролля, и тот, отыскав меня взглядом, замахал руками и даже сделал несколько па, чтобы меня посмешить. Он выглядел свободным и счастливым, и я искренне за него порадовалась, хотя предпочла бы не сидеть наверху, а пройтись вместе с ним по площади и поближе взглянуть на праздник.
Тирас так и не явился. Похоже, Кель взял все приготовления к отъезду на себя. Мне оставалось лишь гадать, чем занят король: решает неотложные вопросы за пределами замка? Раздумывает, как справиться с атакой вольгар и кознями Палаты лордов? Или корчится где-нибудь от боли, упрямо отказываясь прибегать к помощи ведьмы? Я бы решила, что он вовсе про меня забыл, но под дверями по-прежнему сменялись охранники, а служанки исправно приносили мне еду и воду для ванны.
После заката празднество переместилось в дома горожан, и на опустевшие улицы опустилась напряженная тишина — тишина, таящая в себе скорый рассвет и долгую дорогу. Я сидела в темноте на королевском балконе, выискивая слухом и взглядом что-нибудь, что могло бы скрасить мое одиночество. Мне страшно хотелось улизнуть из замка, хоть ненадолго. В Корвине я пользовалась весьма ограниченной свободой, но в Джеру меня лишили и ее. Значит, надо что-то придумать. Внимательно оглядев двор, я приметила возле конюшен телегу, доверху груженную соломой. Она стояла довольно далеко, но с этой-то бедой я могла справиться.
Без кобылы, без вола Я телегу запрягла. Пусть подкатится под стену И меня поймает в сено.Телега скрипнула и медленно двинулась в мою сторону, будто стояла на небольшом пригорке и теперь скатывалась к его подножию. Доехав до балкона, она вздрогнула и остановилась. Я перегнулась через перила: дюжиной метров ниже мерцала целая охапка золота. Я рассмеялась и тут же прикрыла рот рукой. Меня переполнял детский восторг и восхищение собственной изобретательностью.