Птица над городом. Оборотни города Москвы
Шрифт:
Раскрыв окно, я уперлась лбом в решетку: голова не пролезала между прутьями. Вот теперь пора выяснить, где водосточная труба и, стало быть, Настино окно. Если бы сейчас обернуться…
Просто я напрочь забыла, что не могу. Мне нужно было заглянуть в соседнее окно, и я обернулась. Машинально. Если бы среди птиц проводился конкурс на самый глупый вид, у галки, сидящей на линолеуме перед открытым окном, были бы неплохие шансы.
Я повертела головой, оглядывая увеличившуюся комнату: широкий подоконник нависал надо мной, будто карниз. Вытянула крыло, чтобы разглядеть его как следует. Мое крыло, такое же знакомое, как рука человеческого Облика. До последнего перышка.
Значит, эти гады все-таки врали?! Весь этот театр с тыканьем стволом промеж лопаток и люком в помосте был… театром? Психической атакой, как в фильме «Чапаев»? И ведь сработало. Пять минут назад я была уверена, что дар у меня отнят. Холера, он и был у меня отнят, меня били самые настоящие судороги! А что теперь переменилось?
Следом пришла еще одна дурацкая мысль: может, пока я лежала в отключке, мне успели дать какой-то наркотик, и теперь я только воображаю себя птицей? Сейчас ка-ак вылечу — и нет проблем у Антона Михайловича… Нет, не получается. Если я на самом деле человек, а не галка, я не пролезу через эту решетку. А хоть бы и пролезла, на улице все еще день, полно народу, машины на стоянке перед подъездом. Бренное тело на газоне вряд ли останется незамеченным. Не мудри, Галина Евгеньевна.
Я собралась с духом и обернулась обратно в человека. Подхватила пиджак со спинки кровати, подошла к двери и мстительно заперла ее: понадоблюсь кому — стучите. Потом аккуратно закрыла окно, а форточку распахнула настежь. Я знала, что галлюцинации бывают сколь угодно убедительными, но соображала и то, что нет времени гадать, верить или не верить своим ощущениям. Если они все-таки наблюдают за мной и поняли, что их маленький розыгрыш закончился…
Эта мысль подействовала бодряще. В форточку я не выбралась, а вылетела: кажется, просквозила между прутьями, сложив крылья, на манер летучего катера из «Звездных войн». Или Сережки. Ага, а это идея. Вот кто мне сейчас нужен! У нас найдется тема для беседы.
Страшно хотелось улететь отсюда как можно быстрее: ведь есть еще и вороны-охранники, никуда они не делись. Но я заставила себя повернуть и пролететь мимо окна рядом с водосточной трубой. Черный котенок дремал в позе сфинкса на белой подушке. Настя показалась мне совсем крохотной, куда младше своего возраста. Потерпи еще полчаса, девочка. Не может быть, чтобы Серега мне отказал…
А теперь — вперед!
Видел бы меня в эту минуту какой-нибудь натуралист, мировой орнитологии пришлось бы пересмотреть представления о максимальной скорости полета врановых.
Очнулась я на асфальтированной крыше панельного дома в нескольких кварталах от проклятого места. Летела сначала по прямой, отталкиваясь от воздуха со всей возможной силой, как гребец в лодочке, за которой гонится акула. Потом — зигзагом и спиралью, оглядываясь в поисках погони. Антоновых бодигардов, однако, позади не было. Проворонили меня.
Я перевела дух, успокаивая колотящееся птичье сердце, и снова обернулась. Просто так, без особых намерений. Чтобы оглядеться человеческими глазами и подумать человеческими мозгами. И услышала за спиной испуганный писк.
У «домика Карлсона»- такой квадратной будочки, в которой бывает лестница на чердак и выход вентиляционной шахты — стоял, обалдело моргая, парень в очках и с хвостом на затылке, из двери за его спиной высовывалась длинноволосая девица. У обоих — такие лица, будто перед ними внезапно появились их мамы и начальник курса в придачу.
Мне было не до того, чтобы щадить их чувства. Я шагнула к ним, одергивая рукава пиджака. Парень попятился, девчонка уцепилась за плечо кавалера.
— Извините, пожалуйста, можно воспользоваться вашим телефоном?
Москвичи, даже сидящие на крыше, далеко не всегда отвечают согласием на эту просьбу, но парень молча протянул мне маленькую «раскладушку».
Серега отозвался после первых двух гудков. (Все же как хорошо, что я выучила его номер наизусть!)
— Сереж, мне нужна помощь. Прямо сейчас. И это касается моего крестника. Ну, того пацана, которого мы с Машкой нашли.
— Ты знаешь, что с ним?
— Я его только что видела.
— Где ты?
Я взглянула вокруг, соображая, куда меня занесло.
— Через пять минут буду в «Чердаке», годится?
— Хорошо. Я сейчас в Удельном, подождешь меня?
— Конечно. До встречи. — Я протянула телефон очкастому юноше. — Спасибо.
Оборачиваться у них на глазах я не стала, зашла за другой «домик Карлсона». Кажется, они видели вспышку, но, знаете ли, не тот был случай и не то настроение, чтобы соблюдать китайские церемонии. Уже в полете меня догнал яростный девичий вопль:
— Ты мне говорил, что с одного косяка ничего не будет!..
Глава 18
Ворон к ворону летит,
Ворон ворону кричит:
«Ворон! где б нам отобедать?»
Многие московские крыши обнесены балюстрадой или хотя бы заборчиком. Это эстетично и безопасно, и нет в этом ничего странного. Цветники на крышах — не дикие самосевки, а ухоженные клумбы, сияющие всей своей красой до первого снега — явление пока еще редкое, но тоже не уникальное, проверяющим инстанциям бывает довольно документа о проделанных работах по гидроизоляции и водостокам. Кого-то могло бы удивить наличие передвижной барной стойки, кофейного автомата, холодильника, корыта с горячим песком и обширного тента, — но к визиту официальных лиц все это убирают на чердак: по документам кафе в этом здании больше не работает. В обычное время люки, ведущие на крышу с чердака, заперты. Правда, почему-то снаружи, то есть сверху. Ну а то, что к дому часто подлетают разные птицы и садятся на эту крышу, а потом улетают — это вообще мало кто замечает. Внимание орнитолога привлек бы тот факт, что среди этих птиц попадаются чайки, утки и соколы, а то и фазан, если кто из посетителей совсем не в себе… но если честно, все ученые, которые работают с московской орнитофауной, рано или поздно про нас узнают. А остальным людям плевать. Кто исчислит пути птицы в небе?
Не знаю, кто исчислит, но точно не налоговая инспекция. Одно время у владельца «Перелетного Чердака» имелась бумажка с непроизносимым словом «ПБОЮЛ», но это было давно. Настал момент, когда юридические трудности показались ему слишком уж трудными (подозреваю, он просто не смог разобраться, кому и сколько должен в неофициальной раскладке), и любимая кофейня московских летучих оборотней ушла на дно. Точнее, вот именно, в небо.
«Перелетный Чердак» зовется перелетным потому, что у него два адреса, основной и запасной. И второй запасной после запасного, и… да что говорить, любой из наших, кто арендует здание с плоской крышей, птица он или зверь — любой почтет за честь приютить Кукустра! Бывает так, что на кафе без лицензии в контролирующие органы приходит стук (стучат в основном дамы, имеющие что-то против Саньки, — и невдомек дурам, что ПЧ, независимо от морального облика его хозяина, есть культурная ценность и достояние всей московской диаспоры!). Тогда «Чердак» перелетает. Санька хвастается, что все его имущество легко влезает в грузовой вертолет. Может, конечно, и врет, — кто ему даст тот вертолет, — в любом случае мне нравится воображать процедуру переезда.