Птица-слава
Шрифт:
Конечно, сход порешил мужиков принять. Давно ведь женщины этого ждали. Не бабье дело вести войну.
Хоть и не бабье, да всё же мало кто из женщин оставил ружья. Огромный теперь отряд. Старшим по-прежнему Кожина. Мужики послушны во всём.
– Приказывай, матушка, слушаем.
– Бей до конца француза! Ныне это единый приказ.
Вот какая она, Василиса Кожина, русская женщина, храбрая женщина. Её не то что на место старосты, Кожину хоть в губернаторы назначай,
ОПАСНОЕ МЕСТО
В белорусских непроходимых лесах под Оршей расположился партизанский отряд - крестьяне из ближних сёл. Тут под Оршей они воевали, тут же в лесах и жили.
В отряде среди других мужичонка, по имени Петрусь, по фамилии Глебка. Он и выбрал-то это место.
– Хорошее место для вас я выбрал, - любит похвастать Глебка.
– Можно по французам отсюда ударить, можно и снова сюда утечь!
Так крестьяне и поступали. Ударят по обозу, небольшому отряду французских солдат или по фуражирам - и снова к себе в леса.
– Нет, всё же хорошее место я выбрал, - не унимается Глебка.
А место-то, по правде говоря, было не очень хорошее. Болота кругом да топи. Мошка безжалостно ест. Нет бы выбрать где выше, где суше.
– Зато неприятель сюда не сунется, - рассуждает всё тот же Глебка. Сиди тут, как лыцарь в каменном замке.
– Твой замок одни болота.
– Болота для нас тут потвёрже камня, - отбивается Глебка.
– А главное, можно всегда утечь. Любому из любого места можно всегда утечь, философствует Глебка.
И вот однажды крестьяне было напали на какой-то обоз. Да тут подоспела французская полурота, и партизанам пришлось бежать. Добежали они до леса - думали, дальше француз не тронется.
Однако полурота попалась отважная. Гнала она мужиков и дальше, шла по пятам и загнала в такие топи, что стой! Дальше вперёд ни шагу. Тут, к счастью, спустился вечер. Французы тронуть крестьян не успели. Зато обложили со всех сторон - конечно, кроме той, где болото. Расположились солдаты на ночь. Противник надёжно схвачен. Завтра ему конец.
– Ну вот тебе и твой замок!
– кричат крестьяне на Глебку.
– Лыцарь ты этакий... Вот тебе и утечь!..
– Да кто же думал! Француз какой-то чудной попался, - разводит руками Глебка. Он и сам понимает, что делу, поди, конец. Однако для храбрости и себе и другим: - Оно же, болото, не очень топкое.
Попробовали крестьяне - сплошная трясина. Шаг - и сразу по шею, два шага - катись с головой. Хотят они снова ополчиться на Глебку. Нет, не видно, пропал куда-то проклятый Глебка.
– Может, утоп?
А Глебка в это время пробирался всё-таки по болоту. Сук у него длиннющий в руках. Щупает им трясину. С кочки на кочку, где бухнет по пояс, где еле удержится, и всё же пролез.
С той стороны болота была деревня. Поднял Глебка на ноги мужиков, объяснил поспешно, в чём дело. Набрали крестьяне сена, кладок и досок, пришли к опасному месту, соорудили шаткий настил. По настилу весь партизанский отряд и убрался из-под самого носа французов.
– Ну, говорил я, что можно любому всегда утечь!
– опять торжествует Глебка.
Вырвались мужики из окружения. Осмелели. Думают, а что, если им самим теперь захватить французов. Мысль озорная, всем нравится.
Обошли крестьяне болото сухими местами, взяли с собой мужиков из местной деревни, послали в другие, чтобы и из тех приходили на помощь. В общем, к рассвету все были на нужном месте.
Проснулись утром французы. Где же крестьяне?! А те у них за спиной. Вот уже и крики слышны, и самодельные пики пущены в ход, рогатины, косы, вилы. Правда, и ружей у мужиков с десяток, и две настоящие сабли.
Заметались французы. Одни к трясине - тут их голубит верная смерть. Другие к крестьянам - навстречу им тянутся косы и вилы. Погибли французы.
Довольны крестьяне.
– Ну как?!
– смеясь, обращаются к Глебке.
– А говорил, что любому можно утечь!
МОТЯ
Отступают французы. Есть хочется. Нечего есть. Бродят французы по русским сёлам. Рыщут, где бы и чем поживиться.
Не забыта и деревня Ивановка. Недавно побывало здесь двадцать французских солдат. Сегодня явилось семеро.
Ходят французы по избам. Пусты закрома крестьянские. Скотина куда-то припрятана.
Явились они к деревенскому старосте, вцепились в белёсую бороду:
– Отвечай, где зерно укрыто.
Разводит старик руками:
– Третье лето у нас недород.
– Недород?
– Недород.
Обозлились французы, хлесть старика нагайкой:
– Недород?!
– Недород!
– Ах ты мошенник старый!
– кричат французы.
– Не желаешь добром, силой сказать заставим.
Схватили солдаты деда. Швырнули, как сноп, на лавку. Теперь уже двое стоят с нагайками.
Крутилась здесь Мотя - внучка упрямого старосты. Жалко ей деда, знает она, где зерно зарыто.
Взлетели над спиной старика, как цепа в обмолот, нагайки. Зажмурилась Мотя:
– Стойте!
Остановились французы, смотрят на Мотю.
– Дедушка хворый. Не бейте. Я покажу.
– Ах ты душа окаянная, - сплюнул старик с досады, потянулся к печному ухвату.
Съёжилась Мотя.