Птицеферма
Шрифт:
— Я тебе в пятый раз говорю: не родит тебе Олуша детей. Никому не родит. Можешь остановить кровь? Нет. Можешь сделать переливание? Нет. И я — не могу. Пошла вон, кому сказано!
— Не родиииит, — задумчиво тянет Чайка. Еще пару секунд гипнотизирует Олушу взглядом, после чего отдергивает руки, будто испачкалась; кисть Олуши падает на простыню.
— Пошла вон, — повторяет Сова.
— Сама иди, старая! — огрызается Чайка.
Гордой походкой, впечатывая каблуки в пол, выходит из
— Попробуй поговорить, — повторяет мне Сова и тоже скрывается за дверью, оставляя меня наедине с умирающей.
Сказать, что я растеряна, — ничего не сказать. Я ожидала чего угодно: побега Филина, бунта его сторонников, кровавой резни, наконец. Но точно не того, что мне придется стоять у кровати истекающей кровью Олуши.
Откашливаюсь, не зная, как себя вести.
— Олуша, ты меня слышишь? — веки на бледном лице вздрагивают. — Олуша, это я. Ты звала меня? Олуша, — колеблюсь, но потом все же касаюсь холодной щеки.
Действует. Огромные черные глаза распахиваются и словно с усилием фокусируются на мне.
— Гагара, — выдыхает Олуша. — Ты пришла.
— Пришла, — киваю. Но помочь не могу. На этот раз совершенно точно не могу.
— Я хотела тебе сказать… — начинает девушка, но горло перехватывает. — Воды…
Беру стакан со стола и подношу к бледным губам, помогаю приподнять голову. Олуша делает два жадных глотка.
— Я хотела сказать тебе, — заговаривает снова, когда я отхожу, а она опять ложится на подушку, — что это все ты.
— Ч-что? — мне кажется, я ослышалась.
— Это все ты виновата, — абсолютно четко произносит умирающая. — Все из-за тебя. Ты — виновата. Во всем. Гори… в аду…
После чего большие, кажущиеся мне когда-то наивными глаза закрываются. Грудь больше не поднимается.
Оседаю обратно на стул и так сижу, смотря на мертвое тело в кровати, пока не возвращается Сова.
— Всё? — спрашивает та, входя и притворив за собой дверь. В голосе — ни тени удивления.
— Всё, — подтверждаю, по-прежнему смотря прямо перед собой. В голове звенящая пустота, время от времени прерываемая последними словами умирающей.
…Гори… в аду…
— Извинилась?
— Прокляла.
Сова хмыкает.
Заставляю себя перевести на женщину взгляд. Та подходит к кровати и прикрывает лицо Олуши простыней.
— Проклятие действует, — сообщает затем. Хмурюсь, не понимаю. — Ибис убил Сапсана и освободил Филина. Филин сбежал.
…Гори в аду…
О да, до ада на Птицеферме осталось недолго.
ГЛАВА 38
Бегу по коридорам, пугая своей скоростью тех, кто ещё не в
Спуск в подвал. Лестница.
И опять металлический запах крови, пропитавшей все тесное пространство.
Внизу собралась уже целая толпа. Вижу затылок Ворона, приплясывающую возле своего мужчины Чайку, Дергача и Пингвина. Опускаю взгляд — весь пол залит кровью. Присутствующие переговариваются тихо, только из глубины подвала доносится приглушенный безудержный плач.
— О, явилась, — комментирует мой приход обернувшаяся через плечо Чайка. — Только тебя тут не хватало.
— Кто там? — спрашиваю, не обращая внимания на холодный прием. Сейчас мне нужна информация, и Чайка — ее лучший источник.
Та кривится. При всей любви женщины к сенсациям произошедшее не радует и ее.
— Сапсан, — сообщает коротко. Теперь личность рыдающей не вызывает сомнений. — И Ибис.
Мои брови непроизвольно взлетают вверх. Но не успеваю ничего спросить, так как из-за остальных появляется Ник. Люди расступаются, пропуская его; звук рыданий в этот момент слышится еще отчетливее.
— Ибис проломил Сапсану голову, чтобы выпустить Филина, — объясняет напарник, поднимаясь по ступеням ко мне. — А Филин перерезал горло Ибису, чтобы не мешался, — морщится. — Пока версия такая.
На мгновение прикрываю глаза. Сапсана жалко неимоверно. Единственный мужчина Птицефермы, сохранивший человеческое лицо, прожив тут не один год. Он мог бы стать достойным лидером вместо Филина, истинным Главой.
Мог бы.
Уже нет.
— Эм, пошли отсюда, — Ник подхватывает меня под руку, увлекая за собой по лестнице наверх.
— Эм? — хмурится Чайка, провожая нас взглядом. Как только шея не отламывается.
— Да, у нас эротические игры с чужими именами, — огрызается Ник, не оборачиваясь.
Спешу за ним.
— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спрашиваю на ходу.
— О том, куда подался Филин? — Ник бросает на меня быстрый взгляд. — А что, есть варианты?
— Вопрос: зачем? Спрятаться или отомстить?
— Никто не станет его прятать, если он перестанет быть полезен, — откликается напарник. — Так что тут тоже без вариантов.
Когда мы поднимаемся наверх, ко входу в подвал как раз прихрамывает Сова. Должно быть, она ничего не поняла, когда я вскочила и умчалась прочь, стоило ей объявить мне новость.
Бросаюсь к ней.
— Как это было в прошлый раз? — спрашиваю быстро.
— Что? — пожилая женщина отшатывается от меня, хмурится.
— Зачистка, — не знаю, как еще это назвать. — Как Филин и его сообщники всех перебили десять лет назад?
В глазах Совы появляется понимание, а затем ее лицо бледнеет.