Птицелов
Шрифт:
– О чем речь, Гарик!
– Но, чур, финансирую я. И не спорь, пожалуйста!
Спорить я не стал. Послушно взял у Гарика деньги и сумку, а свой «дипломат» поставил рядом с обувной полкой.
Часы показывали девять тридцать четыре. Я успею еще сто раз вернуться к тому моменту, когда Лариса, отправившаяся за переводами в офис Василия Капитоновича, позвонит мужу и попросит продиктовать паспортные данные. Если вдруг окажется, что паспорт она взяла с собой, то понадобятся данные диплома либо другого документа. Василий Капитонович – опытнейший крючкотвор. Он же вступит затем в разговор
Гарику будет приятно.
Василий Капитонович продержит его у аппарата не менее десяти минут, которых мне вполне хватит для изучения «бомбы». Случайности исключены – телефон у Касаевых стоит в прихожей и имеет короткий шнур.
Итак, я выясню, чем Гарик располагает еще, помимо пленки, а затем окончательно откорректирую свой план.
В самом благодушном настроении я вышел из подъезда и, обогнув дом, направился по извилистой дорожке к расположенным неподалеку ларькам.
Справа от меня притормозил темно-синий «форд». Сидевшая за рулем привлекательная блондинка в больших солнцезащитных очках выглянула в открытое окошко. Видимо, она хотела что-то спросить.
Но ее голоса я так и не услышал. Распахнулась задняя дверца.
Из глубины салона на меня смотрел веселый пузан в клетчатой рубахе. Тот самый, что следил за мной в Петергофе возле фонтана «Дубок». И тут я вспомнил, где видел его еще раньше: ну конечно же, на платформе «Сосновая Поляна», когда маялся в ожидании четы Касаевых.
– Ну, здравствуй! – сказал толстяк с улыбкой, которую можно было бы назвать добродушной, если бы не нацеленный на меня пистолет с глушителем.
Должен честно признаться, что в эту минуту я, по широко известному китайскому изречению, потерял свое лицо. Дело не только в пистолете. Я совершенно не понимал логики происходящего.
– Садись, – еще шире улыбнулся пузан. – Кажется, нам по пути. И давай без фокусов, не то твое брюхо превратится в решето, сквозь которое можно будет читать вывески.
Что мне оставалось?
Я подчинился.
Блондинка за рулем даже не повернулась. Я видел только ее золотистые волосы, рассыпанные по плечам. Не ей ли передал в нижнем парке эстафету этот жирный кабан, когда понял, что я его засек? Впрочем, мои догадки практического значения уже не имели.
– Давай сюда свою поклажу, – с ласковой угрозой произнес толстяк. – Она тебе больше не пригодится. – Он вырвал у меня из рук пустую сумку и скомандовал все тем же задушевным тоном: – А теперь нагни кумпол!
Я наклонился, и в тот же миг на мой затылок обрушился удар, после которого нет нужды притворяться, что страдаешь потерей сознания.
Короче, я отключился.
* * *
Очнувшись, я увидел, что нахожусь в сырой и зловонной бетонной каморке с вентиляционным отверстием вместо окна. Под потолком горела яркая лампочка без плафона. В каземате не имелось даже табуретки. Я лежал на голом цементном полу, а моя правая рука была сцеплена наручником с кольцом, вмурованным в стену. Напрягшись, я дернул его. Куда там! Я же не Геракл.
Я осмотрелся внимательнее.
Грязный бетонный пенал, напоминающий склеп. Низкая металлическая дверь с глазком для обзора снаружи. Кладбищенская тишина.
Приняв более удобную позу, то есть попросту привалившись спиной к стене, я помассировал затекшее запястье.
Ну все, все. Успокойся. Разбитой посуды не склеишь, как написал бы Касаев. Прикинь, почему ты оказался в этом каменном мешке. Возможно, все не так скверно и какой-то выход найдется?
Итак, версия первая, маловероятная: КЭП, заподозрив меня в неверности, пустил по моему следу шпиков, но каким образом, черт побери, они могли узнать о моих намерениях? Заявлений для печати я не делал, за рюмкой ни с кем не откровенничал, да и на лбу у меня ничего не написано.
Даже если бы КЭП владел телепатией и ежесекундно считывал из белокаменной мои мысли, он, держу пари, сохранил бы за мной возможность довести дело до конца, а уж после занялся бы сведением счетов. Ведь никому другому, кроме меня, Касаева не раскрутить. Какой же смысл устранять исполнителя перед финальным актом?
Эти несложные рассуждения вдохнули в меня уверенность.
Вторая версия: наши доблестные органы заинтересовались КЭПом и решили меня вербануть. Опять не вяжемся… Уж скорее меня взяли бы с моим «дипломатом», где кое-что интересное, а не с пустой авоськой.
Третья: примитивная попытка вымогательства. В эти дни я позволил себе малость посорить деньгами. Возможно, какой-то жлоб приметил меня и вознамерился сорвать куш. Дай-то Бог, чтобы было именно так!
И наконец, четвертый вариант. Сыграла темная лошадка – Василий Капитонович.
Допустим, он слуга двух господ и, помимо КЭПа, работает на его противников. После нашей вчерашней беседы ему не составляло труда догадаться, что мне неспроста нужно остаться одному в квартире Касаева. Вот он-то, Василий Капитонович, знал, что КЭП весьма и весьма интересуется бойким питерским газетером. Организовать же якобы бандитское нападение – дело техники.
Я стал жертвой закулисной борьбы двух политиканов («поли» от слова «политика»).
Два кречета дрались, а помер комар.
Снова не то. Не мог Капитоныч знать, что я выйду из квартиры Касаева до ожидаемого звонка.
Впрочем, причина уже не играет роли. На часах – без десяти двенадцать. А это означает, что я засветился как сигнальная ракета.
Касаев, скорее всего, уже позвонил в милицию: человек исчез! Но вот его «дипломат». Может, что-то, связанное с конкурентами? Этот сибиряк говорил о внедрении на северо-западный рынок. Не иначе, нашла коса на камень.
Ну а если мой «дипломат» вскроют (что, вероятнее всего, уже произошло), то обнаруженные в нем досье и липовые копии платежек ставят жирный крест на моей акции.
Представляю, какие горькие складки пролягут в уголках губ Касаева, с какой решимостью он сожмет кулаки!
Что последует за этим, догадаться нетрудно. Через два-три дня Касаев разразится в «Невской радуге» сенсационной статьей. Что-нибудь вроде бойтесь данайцев, дары приносящих. Любопытно, какую из поговорок он выберет на этот раз? Не узнавай друга в три дня, узнавай в три года?