Птичий путь
Шрифт:
– Ты ее раньше на пляже не видел? – спросил тот.
– Кого?
– Немку эту. Или румынку. С вишневыми линзами.
– Да я вообще ее не видел!
– Тогда откуда она взялась? Ладно, психолога Оскол привлек, его кадр. А она – чей?.. Да я же чую, появилась не случайно! И Роксана сейчас где-то с ней. Нет, точно! И чутье меня не подводит.
– Подводит тебя чутье! Ты хоть понимаешь, о чем я говорю? Мы имеем дело с очень серьезными партнерами! Ты же сам с ними разговаривал, Марат Петрович. Должен был убедиться!
– Кстати,
Капитан тряхнул головой, насупил брови, однако ничего не понял.
– Какие опять розы?..
– Когда вернулся из ботанического сада! Роксану искал!.. Н у, что? Соображай!
– А-а! Плавали… Я еще подумал – зачем ты накидал? И фильтрацию не включил. Вода же зеленеет от любой былинки. Солнце… А полиция не заметила, не обратила внимания.
– Я бросал розы женщине. То есть она была. И не оставила следов, как и психолог.
– Ты о чем? – почему-то испуганно спросил Симаченко.
– О странных женщинах.
– У тебя навязчивые идеи, – наконец определил Симаченко. – Марат, это не здорово. Началось с этих роз… Ты помнишь, как рвал искусственные розы в дендрарии?
– Помню.
– С чего вдруг? Совершенно трезвый… Тебе что-то почудилось? Или что, Марат?
– Какое твое дело?
– Партнеры ждут наших шагов, действий! Отец Алхимика уже находится в Румынии. Теперь наш ход, нужно известить сына… А мы их манежим!
– Надо выяснить у этого… Как его? Чюрайтис? Нет, надо достать записи и самим отсмотреть.
Симаченко прижал к обочине и остановил машину.
– Какие записи?
– С видеокамер.
– Это невозможно, Марат. Они не знают, что мы знаем…
– Хватит в жмурки играть!
У капитана вдруг прорезался командирский голос:
– Ты должен ответить на мой вопрос – где был четыре дня?
– Это что еще такое? – изумился Корсаков.
– Ты утратил доверие партнеров, Марат, – как приговор зачитал управляющий. – Ты подписал бумагу, согласился на сотрудничество. Люди перед тобой раскрылись, обсуждали план действий, мероприятия. Операция началась. Ты дал команду доставить с Кубы заключенного. А сам внезапно исчез! Так не делают.
– С ними я сам разберусь.
– Но ты еще и утратил доверие шефа. Где ты ошивался все это время?
Марат понял, что, пока был без памяти, произошло очень много событий и он от них безнадежно отстал…
– Я не помню, – признался сквозь зубы. – Затмение какое-то.
– Ну, я так и подумал, – облегченно проговорил Симаченко и отчалил от обочины. – Ладно, Марат Петрович. Попробуем уладить и с партнерами, и с шефом. На меня наехали, заподозрили тебя… В общем, будто ты передумал и захотел спрыгнуть. Они спецбортом привезли отца этого гения. Ты обязался решить вопрос с сыном – и пропал. А тут еще в чемодане обнаружили тайник с комплектом документов…
– Кто обнаружил?
– Я обнаружил. Был приказ Сторчака осмотреть твои вещи… Кстати, я сразу сказал: сначала Роксана пропала, потом ты – это не случайно. Вас обоих кто-то лишил памяти. Ну вот где ты мог быть целых четыре дня?
– Мне от этого Чурайтиса нужны кадры съемки, – твердо повторил Марат. – С женщиной в бассейне.
– Чюрайтиса, – поправил капитан.
– Один хрен… Выкрасть можешь? Они же где-то сидят и пишут, что тут у нас происходит? Должна стоять машина с аппаратурой. Надо проникнуть туда и выкрасть запись. Ты в округе где-нибудь видел припаркованную машину, обязательно с антеннами?.. Если не выкрасть – захватить.
– Какая машина, Марат, ты о чем?! Задницу твою надо спасать!
– Странное дело, но лицо той немки стерлось, – признался Корсаков. – Помню грудь, попу… Ну еще глаза. А лица нет! Белое пятно. Снимет линзы – не узнаю. Достань мне запись!
– Сейчас мы с тобой едем на встречу, – заявил капитан. – Точнее, идем на катере. Сам все объяснишь партнерам – и про розы, и про женщину. Так что вспоминай, как все было. Или придумывай версию… Шеф поручил мне действовать согласно инструкции на случай форс-мажорных обстоятельств.
Марат случайно глянул в зеркало заднего вида и вдруг увидел лицо «герцогини».
Она сидела за его спиной и маняще улыбалась…
– Стоп! – сам себе сказал он. – Я вспомнил. Она герцогиня Эдинбургская! Но почему-то говорила по-русски…
Марат на мгновение обернулся – герцогиня расположилась на заднем сиденье, царственно откинувшись на спинку, и смотрела с манящей улыбкой. Он поймал взгляд ее вишневых, сияющих глаз в зеркале и на мгновение оцепенел.
– Останови машину, – полушепотом попросил капитана, стараясь не потерять ее зовущего взора.
– Зачем? – настороженно спросил тот. – Нам надо спешить! Нас ждут в море, на яхте.
– Останови, пересяду…
Симаченко нехотя затормозил, Корсаков выскочил из машины и через две секунды уже был на заднем сиденье. И не поверил глазам, ощупал пространство салона – герцогиня исчезла…
Он заглянул в зеркало и увидел ее совиные тлеющие глаза.
– Я обещала вам розы, князь, – услышал последние слова «герцогини».
Ее журчащий, как ручеек, голос внезапно и стремительно обратился в могучий, обвальный поток, и темный, пустой котлован провала памяти стал заполняться мутной водой.
И лучше бы этого не случилось! Пусть бы рухнуло в небытие то, что уже было отнято!
Лучше бы он оставался в счастливом безумии…
…«Герцогиня» сидела в шезлонге у края бассейна и была уже в вечернем платье, с сухими, вспушенными волосами, разбросанными по голым плечам, словно и не купалась, не ныряла, не сучила в воздухе ножками, являя очам свои прелести.
Строгая, породистая дама, полная достоинства.
Голубовато-красные блики отражаемых в воде фонарей плясали на ее лице отблесками яркого костра.