Птицы
Шрифт:
– Я справляюсь!
– Тогда это вот что такое?!
Мистер Эдвинс ткнул клюкой во что-то на стойке у окошка консьержки.
По виду то, на что он указывал, напоминало человечка всего лишь в фут ростом. Странно изогнувшись, существо лежало на спине, нелепо раскинув тонкие ножки и ручки в стороны. Оно было явно оголодавшим – ребра торчали из-под буро-зеленой кожи, крошечный живот ввалился, как и щеки. Застывшее лицо носатого исказилось в жуткой гримасе: затянутые поволокой блеклые глазки немигающе уставились в потолок, из длинного носа вытекала какая-то слизь, в широко раскрытом рту проглядывали острые
Это был гремлин. И гремлин был мертв.
Бедолаге и без того досталось, так еще кто-то, ко всему прочему, защемил ему нос большой деревянной прищепкой. Учитывая, что никакой прищепки не было, когда Арабелла подбросила гремлина под дверь мистера Эдвинса, напрашивался вывод, что старик, чтобы не испачкаться и что-то случайно не подхватить от маленького вредителя, держал гремлина за эту прищепку, пока тащил его вниз.
Финч и Арабелла с трудом пытались сдержать довольные улыбки, глядя на то, к чему привела их «шалость».
Последние два дня они упорно распускали слухи о том, что в доме завелись гремлины, а учитывая, что им в этом, сами того не зная, помогли «укушенный» врун мистер Блувин и вездесущая миссис Чаттни, то к сегодняшнему утру уже почти все жильцы искренне считали, что началось нашествие.
Финальным штрихом был дохлый гремлин, которого Финч лично отыскал в куче металлолома у одной из мастерских на задворках Горри. Дети знали точное время, когда мистер Эдвинс обычно отправляется в «более-менее терпимое место», утреннюю кофейню «Омлет Ви», и заранее подготовили ему подарочек, который просто невозможно было не заметить и… не оценить.
– Я один из самых старых жильцов этого дома! – продолжал негодовать мистер Эдвинс. – Почему я должен спотыкаться о каких-то гремлинов на пороге?!
– Вы всего лишь споткнулись о него! – жаждая внимания, встрял мистер Блувин. – А меня он укусил! Бедный мой палец! Вдруг я подцепил что-то опасное? Вдруг у гремлина было бешенство?
– Блувин! – прикрикнул на соседа мистер Эдвинс. – Да всем плевать на ваш палец! Хоть бы этот гремлин вас всего искусал!
– Как вы смеете?! – оскорбленно проканючил мистер Блувин. – И вообще, это был другой гремлин! Тот, который на меня напал, был злющим и прытким, и глаза у него светились в темноте, а зубы клацали! А этот какой-то… смирный.
– Потому что он дохлый! Дохлые гремлины не кусаются!
Дверь лифта открылась, мистер Поуп отодвинул решетку и выпустил двоих жильцов: даму с коляской и джентльмена в дорогом черном костюме и высоком цилиндре на голове; на плечах у него лежал небрежно повязанный снежно-белый шарф, в одной руке джентльмен держал трость с рукоятью в виде плачущей маски, на сгибе другой висел зонтик.
Мистер Драммин из двадцатой квартиры был богат – слишком богат для Горри, но отчего-то предпочитал жить здесь, а не в Рривв или Труа. Когда-то он был довольно известным театральным актером, можно даже сказать, любимцем публики, но однажды, по его собственным словам, пресытился светом рампы, вспышками фотографических аппаратов и назойливым вниманием нескончаемых поклонников. Здесь, в тишине спального района, вдали от центра города, он спокойно поживал и потихоньку транжирил накопленные гонорары. Злые языки (само собой, речь идет о языке мистера Эдвинса) поговаривали,
Спорщики так горячо препирались, что не заметили появления жильцов с седьмого этажа и продолжали вопить и перекрикивать друг друга, но мистер Драммин был не из тех, кто позволял себя не замечать.
– Вы только поглядите, мадам, какие здесь кипят восхитительные страсти! – со смесью легкого задора и великосветской утомленности воскликнул он, обращаясь одновременно и к мадам Кларе, и ко всем присутствующим.
– Действительно, – ответила няня.
Повисла тишина. Головы всех присутствующих повернулись к ним.
– Добрый день, мистер Драммин! – поздоровался кто-то. – Мадам Клара!
– В чем суть спора, господа? – спросил мистер Драммин. – Такое ощущение, что в доме пожар, а вы спорите, вызывать ли пожарных, тушить ли его своими силами или дать наконец этой развалюхе, ко всеобщей радости, сгореть дотла.
– Вы очень близки к истине, сэр! – возопил мистер Эдвинс. – Напасть поселилась в нашем доме!
– И, полагаю, речь не об этой плешивой кошке? – усмехнулся мистер Драммин, чем вызвал у миссис Поуп молчаливую, приукрашенную вежливой улыбкой ярость. Консьержка отодвинула спящую Мо в сторону – та лишь что-то сонно проворчала.
– Гремлины, сэр, – между тем сообщила миссис Чаттни.
– Гремлины? – безразлично спросил бывший актер. – Как занятно. Но все же не настолько, чтобы менять из-за этого планы. Я и так уже опаздываю на встречу с весьма важными персонами.
– Но, сэр! – воскликнул оскорбленный равнодушием мистера Драммина мистер Эдвинс. – Как вы не понимаете?!
– Я была бы вам благодарна, мистер Эдвинс, если бы вы вели себя чуточку тише, – негромко сказала мадам Клара. – Вы ведь не хотите разбудить ребенка?
– Простите, мадам. – Старик сконфуженно понизил тон – он не посмел перечить грозной няне, будто испугался, что она поставит его в угол.
Мистер Драммин, в свою очередь, широко улыбнулся, демонстрируя идеальный полукруг великолепных блестящих зубов, и сказал:
– Уверен, вы что-нибудь придумаете. Я вернусь к семи часам вечера. Надеюсь, к моему возвращению вопрос вредителей будет полностью решен, разрешен и… ах! Утомительно!
Сказав это, он направился к выходу. Няня последовала за ним, мимоходом глянув на детей, стоявших у двери черного хода. От ее немигающего взгляда из-под вуали Финч и Арабелла вздрогнули. Мадам Клара явно поняла, что они причастны к образованию всей этой сутолоки, но ничего не сказала, лишь едва заметно покачала головой, как будто снисходительно заметила: «Ох уж эти дети!»
Мистер Драммин придержал для нее и коляски дверь. Она сказала ему: «Благодарю», и они скрылись на улице.
Стоило важным жильцам уйти, как мистер Эдвинс, мистер Блувин и миссис Чаттни одновременно заголосили, перебивая и перекрикивая друг друга.
– Так! – возопила миссис Поуп. – Хватит! С меня достаточно! Я вызываю гремоловов! Вы довольны? Расходитесь! Не толпитесь!
– Ишь ты, не толпитесь! – продолжал возмущаться мистер Эдвинс, но уже скорее по инерции. – Я пропустил завтрак! И испортил себе настроение.