Птицы
Шрифт:
Финч перевернул несколько страниц и нашел фотокарточки, с которых на него смотрели мама и папа. Стоило ему лишь взглянуть на них, как внутри тут же образовалась пустота.
Дедушка почти не рассказывал ему о родителях. Для него все, что их касалось, было очень болезненной темой, а Финч не хотел, чтобы дедушка нервничал, ведь у него от этого могло остановиться сердце. Поэтому старался и не расспрашивать.
И все же кое-что Финч знал. Как говорил дедушка, самое главное. Его родители были хорошими людьми, очень любили друг друга и
Маму звали Вероникой, а отца Филлиппом. Филлипп был сыном дедушки, а Вероника была сиротой.
«Эта искрящаяся Вероника», – говорил о ней дедушка со светлой грустью в голосе. По словам Корнелиуса Фергина, у Вероники была очень каверзная улыбка, которая сводила всех кругом с ума, и все постоянно гадали, что Вероника задумала. Неунывающая, веселая и совершенно непунктуальная – такой была мама Финча. Дедушка шутил, что Филлипп готов был придушить ее шарфом за хронические опоздания на свидания. Разумеется, любя.
«Мой занудный Филлипп», – говорил о своем сыне дедушка с неизменной тоской в голосе.
Филлипп был полной противоположностью Вероники. Молчаливый, тихий и чудаковатый – многие называли его, как и Финча, отсталым. А еще он был вечно хмурым, и мало кому удавалось вытащить из него улыбку. Помимо прочего, он обладал некоей чертой, за которую Вероника готова была столкнуть его со скалы. Разумеется, любя. Дело в том, что он патологически не понимал ее опозданий, и это несмотря на то, что у нее всегда была уважительная причина! Филлипп был единственным, кто мог по-настоящему разозлить Веронику, и тогда она принималась бегать повсюду, хлопать дверьми и возмущенно восклицать: «Ну уж нет!» или «И слышать ничего не желаю!».
Как ни странно, именно в эти моменты она становилась еще прелестнее, хоть сама и не знала об этом, а Филлипп, глядя на нее, наконец улыбался.
Дедушка говорил, что Финч очень похож на маму, а от папы у него только его рассеянность и привычка ходить повсюду с трагичным видом…
Финч очень скучал по родителям, хоть и совсем их не помнил. Он разглядывал эти фотокарточки и представлял жизнь Филлиппа и Вероники: как они пили кофе, читали газеты, говорили, смеялись и плакали. Он часто представлял свою жизнь, если бы они не исчезли.
Финч нашел самую последнюю фотокарточку родителей. Мама, молодая красивая женщина с копной вьющихся черных волос, пыталась сдуть снежинку, севшую на кончик ее острого носа. За руку ее держал с виду угрюмый, но при этом откровенно пытающийся сдержать улыбку папа…
Финч вдруг заметил на фотокарточке кое-что такое, на что прежде не обращал внимания. Земля вокруг родителей была гладкой и сверкающей – это же каток! Позади чернели фигурки на коньках… На фотокарточке этого не было видно, но, должно быть, и его родители тоже стояли на коньках.
Они выглядели счастливыми и преисполненными надежд – впереди у них была вся жизнь.
Что-то вдруг закололо в груди, словно Финч туда-сюда возил сердце по столешнице и ненароком вогнал в него занозу. Руки сами потянулись к карману, и он достал черное перо. Оно было чуть теплым…
«Остыло? – подумал он. – Оно же было почти обжигающим! Что же случилось?!»
Что-то капнуло на фотокарточку родителей. Финч с удивлением понял, что это его собственная слеза.
И тут в дверь позвонили.
«Дедушка?! – с надеждой подумал Финч, но потом вспомнил, что у дедушки есть свой ключ. – Тогда кто же это может быть?»
Захлопнув альбом, он спрятал перо обратно в карман, сполз с кресла и, сбросив плед, подошел к двери.
– Кто там? – спросил он.
– Открывай скорее! – раздался знакомый неугомонный голос. – Это я!
– Ты же ушла пять минут назад! – воскликнул Финч, открывая дверь.
– Вообще-то, еще и пяти не прошло, – занудно уточнила Арабелла и заскочила в квартиру. На ней были пальто, шарфик и шапка. – Одевайся скорее!
– Зачем?
– Мадам Клара! – взволнованно пояснила Арабелла. – Она снова вышла. Нам нужно за ней пойти.
– Но ты же говорила, что мне нужен покой и…
– Обойдешься! – категорично оборвала его девочка. – Ты и так выглядишь здоровым! Или ты хочешь, чтобы я пошла без тебя?!
– Вот еще!
Финч торопливо оделся, и они с Арабеллой, выбежав из квартиры, бросились вниз по лестнице.
Оказавшись на первом этаже, дети пронеслись мимо окошка консьержки и под возмущенный окрик миссис Поуп «Не бегать!» выскочили из подъезда.
Мадам Клара с коляской отошла уже достаточно далеко от дома. Ее высокая стройная фигура чернела на фоне белого заснеженного пустыря. Направлялась няня куда-то в сторону путей.
Финч и Арабелла двинулись за ней.
– А как ты узнала, что она вышла? – спросил мальчик.
– Я уже спустилась на свой этаж, когда услышала, что едет лифт, – ответила Арабелла. – Притаилась у решетки и прислушалась. В кабинке был мистер Поуп – он похвалил новую шляпку мадам Клары, а она сказала, что шляпка вовсе не новая.
Тем временем няня с коляской перебралась через пути и направилась дальше, прямо через кажущийся бескрайним пустырь, в сторону далеких светящихся огоньков.
– Куда она идет, как думаешь? – спросил Финч.
– Не знаю, – покачала головой Арабелла. – В Гротвей? Но почему она не пошла через мост?..
– Может, она снова хочет встретиться с Рри?
– Нет, думаю, здесь что-то другое. Но это точно не простая прогулка с ребенком.
Финч кивнул.
– У всех какие-то тайны, – сказал он. – Мистер Дрей, миссис Чаттни, мистер Франки, мадам Клара, эти, с вороньими воротниками. Как они связаны? Я вообще уже ничего не понимаю… все слишком запутанно…