Публицистика. Том I
Шрифт:
А Виктор Фогт, очевидно, от попреков «Нашей Нелли» устыдился своего поступка, исправился и срочно сменил тему. В оправдание он публикует в газете утонченный психологический триллер, где в итоге добро побеждает зло, под названием «Подранки».
Итак, по порядку. В Германию из «казахстанов» вместе с «родаками» (извиняюсь за эти и последующие выражения, но мне проще писать об этой статье языком автора) переселились и их дети. Разумеется, дети российских немцев. Один из них «Заика-Утюг», который был специалистом по проверке «на упругость интимных частей женских фигур». А кликуха «Заика» у него была потому, что заикался бедняга, после того, как изверг-отец выпорол его
Но читателю чуть позже становиться ясно, откуда происходит такая тупость - в Темиртау, ей некогда было думы думать, там она, оказывается, жила в коммуне беспризорников, ошивалась с ними по помойкам в поисках еды, да трахалась с шестнадцатилетним подростком по кличке «Серый», который заодно играл роль ее мужа.
Третий персонаж – это «Гнилой», получил свою кличку уже здесь в Германии от сверстников за то, что якшался с местными пацанами, а со своими считал «западло». Местные немцы его быстро просветили, выставив счет за еду, которую он «схавал», будучи у них в гостях. Тогда он вернулся к своим, поняв, что местное общество ему больше «в падлу», чем свои.
Четвертого зовут «Серега». Он примечателен в авторском повествовании тем, что за свои девятнадцать лет прочитал лишь один маленький рассказик Льва Толстого «Лев и собачка». Есть еще и «Валек», которого монстры-родители впрягли в работу с детства: «корова, свиньи, огород, сенокос. Школу бросил после семи классов».
А, пятому, «Артуру», не повезло в том, что в полностью глухонемой семье родился нормальным и от этого тронулся, после чего «бил каждого, кто называл его родных немтырями». А когда деревня уже образумилась и перестала обзывать его родных немтырями, было поздно, и вся деревня уже «его по-настоящему боялась». Надо же, какой-то сопляк «поставил на уши» целую деревню! Да просто монстр, не Артур?!
И вот эта кампания «подранков», благодаря стараниям местной Фрау Альтнер, оказывается на «специальной экскурсии для подростков-переселенцев». Вместе с доброй Фрау эти, ущербные умом молодые переселенцы, посетили дом-музей скульптора Отто Флата и, прикоснувшись к прекрасному, тут же полностью и окончательно преобразились, превратившись в эдаких современных Данко.
Дальше - не для слабонервных. Без слез читать не получится. Духовно преобразившись, они начали бескомпромиссную борьбу с правыми радикалами! Но как?
Вникай, читатель…
Ужасные, тупые, озверелые бритоголовые с устрашающими татуировками стройными колоннами входят в город N. Обыватель от этого зрелища в ужасе из-за оконных занавесок своих жилищ, наверняка заламывая от отчаяния руки, безнадежно вопрошает к своей совести: «Где, когда и что же мы упустили, что все это могло созреть и выплеснуться на улицы».
Но, как оказывается, не все из-за занавесок выглядывали и бессильно вопрошали, как в городе бесчинствуют молодчики. Были и другие! И кто вы думаете? Оказывается ими были эти самые, по Фогту, «отморозки», за свою жизнь прочитавшие по одной книжке на двоих, с ранней юности трахающиеся и дерущиеся со всей деревней…
Читаем: «Вовчик и Артурчик никому обещаний трогать их не давали. Их особенно возмутил лозунг, на котором бритоголовые
Извините, господин Фогт, но вы сами пишите, что ваши «подранки» всего одну книжку прочитали типа «Раскрась сам» и всю свою юную жизнь обитали на помойках, дрались да трахались. Что ж вам так не понравилось в подобном лозунге, слова которого для «Вовчика и Артурчика» в самую пору были, на что ж им обижаться?
Но дальше повествование становится еще более захватывающим, где фантазиям автора уже нет предела!..
«Вовчик и Артур преградили путь маршу. Они стояли вдвоем посреди улицы, взявшись за руки и широко расставив ноги. Знали, что им сейчас перепадет и притом – сильно. Неонацисты приближались, не сбавляя шага. Они прошли, оставив на асфальте два тела»…
Господин Фогт, Вы или никогда не бывали на демонстрациях, особенно на демонстрациях правых партий, на которых вы навешиваете, не задумываясь, ярлык неонацистов, хотя эти партии конституционно признанные или специально наводите тень на плетень. Дело в том, что все демонстрации левых и правых, голубых и зеленых тщательно охраняются от «Вовчиков и Артуров» и сопровождаются тысячами полицейских. И особенно тщательно охраняются демонстрации правых, потому как против них тут же невидимой, но умелой рукой организуются антидемонстрации, так называемой, антифы, в основном состоящей из той публики, участники которой прочитали за всю жизнь по одной книжке на брата, а по жизни кроме бульварного «Бильда» ничего не листают. И любые ваши, господин Фогт, «Артурчики и Вовчики», выйди они навстречу движению колонны демонстрантов, законно зарегистрированной, были бы в мгновение ока нейтрализованы полицией. А поэтому после вашей страшилки не хочется как-то рвать волосы на голове и посыпать ее пеплом. Ложь все это от начала до конца, господин Фогт!
Вопрос лишь в том, с какой целью и кому в угоду?
Ну и под занавес почитаем в этом же номере статью давнего знакомого читателям газеты Льва Мадорского. Называется она «Две Чаконы». Из статьи выясняется, что Лев Мадорский, бывший выпускник Московской консерватории, встречается в Кёльне с бывшим выпускником Петербургской консерватории неким Игорем.
По ходу статьи становиться ясно, что вся разница между этими двумя музыкантами в том, что Игорь «зарабатывает» себе на бутерброд игрой на улице, а автор упомянутой статьи - игрой в ресторане. А теперь послушаем то, о чем говорят эти два случайно встретившиеся в центре Европы музыканта.
Игорь, зарабатывающий на улицах подаянием, объясняет ресторанному лабаху, корреспонденту газеты «Европа Экспресс» Льву Мадорскому ситуацию с музыкальными кадрами в России:
– Сегодня в России музыканты делятся на две категории - выездные и как бы местного пользования. Еще когда учился, только и было разговоров: «Витя выдержал конкурс в Бостонский симфонический, Оля гастролирует в Африке, Сергей – в Германии, а Светке не повезло. Такая пианистка, а преподает в Новосибирске, в музыкальном училище».
Философия Игоря мне понятна – жить в какой угодно Умба-Юмба стране за счет подаяния для него предпочтительнее, чем у себя на родине работать, тем более, в каком-то «задрипанном» Новосибирске.
Убожеством духа от нечаянно встретившихся музыкантов - Игоря и Льва Мадорского - за версту несет. Но каким пренебрежением несет от них, когда речь идет о России вообще и о Новосибирске в частности!…
И это несмотря на то, что именно Россия и те же жители Новосибирска преподнесли им и школы, и вузы, и консерватории на блюдечке.